РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 3

Среди ночи подскочил, выпучив глаза в темноту. Проснулся раньше, чем понял, что разбудило, но сразу схватился за стоящий рядом с кроватью автомат.

— Рыыыррграау! — донеслось откуда-то. — Рыырррыыыр!

Низкий, жуткий, на грани инфразвука полустон-полурык. В коридоре дробно протопотали босые пятки, хлопнула дверь моей комнаты, под одеяло ввинтилось что-то мелкое с холодными ногами.

— Это Багха! — просветила меня Нагма. — Он так рычит.

— Значит, Багха, — принял я к сведению. — Буду знать. Он большой?

— Огромный! Как гора!

— И чем питается такая туша? — усомнился я в местном биоценозе.

— Теми, кто ночью гуляет!

— И многие гуляют?

— Нет, никто! Все боятся!

— Тогда почему он с голоду до сих пор не помер?

— Не знаю, но я его ужас как боюсь!

— Рыыыррграау! — повторил снаружи Багха. — Рыырррыыыр!

То ли голос громкий, то ли он чуть ли не по двору шляется. Слышно, во всяком случае, хорошо, аж внутри вибрирует. Тут всякий испугается, не только ребёнок.

— В дом он не полезет, твой Багха?

— Нет, в дом ему Аллах не велит.

— Ну, слава Аллаху тогда, и давай спать. Можешь остаться у меня, если страшно.

Заснул не сразу — сначала убедился, что у детей куда больше острых коленок и твёрдых пяток, чем можно предположить, исходя из их анатомии, и ещё послушал Багху. Неведома зверушка самовыражалась всё тише и дальше, куда-то удаляясь, а потом и вовсе затихла. Тут я и уснул, наконец.

Утром проснулся с ощущением, что заболел — тело ломит, голова тугая, в ушах звон, видно плохо… Но потом всё вспомнил и загрустил. Я болен старостью, это не вылечишь, и само не пройдёт. Встал — в спине хрустнуло, в глазах потемнело. Чтобы натянуть носки пришлось сесть. Руки как чужие, ноги гнутся плохо, шнурки завязываю на ощупь. Надо теперь, пожалуй, давление регулярно мерить. Может, у меня гипертония, например. Жаль, что медикаментов почти нет.

Из хороших новостей — обнаружил санузел. И это не будка с дыркой во дворе, как я опасался, а ватерклозет и даже большая медная ванна, весьма винтажного дизайна. Вода накачивается куда-то вверх ручным насосом, оттуда идёт самотёком по медным паяным трубам. Есть дровяной водогрей, так что можно принять горячий душ — потратив на это всего-то час-полтора. Я решил просто умыться холодной водой, и то, пока качал воду, чуть ласты не склеил. Сколько мне теперь, биологически? Семьдесят? Хорошо хоть зубы не выпали.

В коридоре изловил зевающего ребёнка, отправил умываться, что было воспринято без энтузиазма, но стоически. Надо к вечеру расстараться и нагреть воды — всем бы не мешало нормально помыться.

Пока растопил плиту и нагрел чайник, выползла из своей комнаты Алиана. Показал ей, где ванная. Дровяной водогрей её не испугал, ручной насос тоже — в её мире это вполне мейнстримная технология. Оказалось, что мать Калидии качает насос как заведённая — не устаёт и не ленится. Хотя на внешности последствия киборгизации не отразились, два ведра угля из подвала она принесла даже не вспотев. Если она вообще потеет. Может, у неё в жопе кулер с вентилятором. Почём мне знать, как устроены киберы?

Ест она обычным образом, не от розетки заряжается, что в текущих условиях большой плюс. Нет тут розеток.

Последний пакетик растворимого кофе из сухпайка начальственным произволом забрал себе, остальным заварил на троих последний пакетик чая. На завтрак ушли остатки лепёшек и сыра, мясо мы съели ещё вчера, так что продуктов теперь ноль. Как бы не пришлось проверять, каков на вкус Багха. Креон мог бы и получше обустроить запасную базу, халтурщик.

А после завтрака пришла в себя Калидия. Только я собрался померить давление, как девушка открыла глаза, попыталась сесть, но не преуспела и упала обратно на подушку.

— Что со мной? — спросила она еле слышно.

— Очень сильное истощение, в основном. Твоя оболочка тебя почти доела.

— Где она?

— Твоя мать? На кухне, посуду моет.

— Нет, оболочка.

— В гостиной валяется, наверное. Всем как-то не до неё было.

— Её надо срочно поместить в питательный раствор.

— Извини, с питательными растворами тут беда. Есть пара литров кипячёного козьего молока, но я лучше помещу их в тебя. Тебе нужнее.

— Тогда надо её дезактивировать, перевести в режим споры, для этого хватит обычной воды. Специальным образом свернуть, нажать на… — где моя мать?

— На кухне, я же сказал.

— Позови её.

Я сходил на кухню, принёс оттуда молоко и привёл киберженщину.

— Дезактивируй мою оболочку! — велела ей Калидия.

Та молча развернулась и вышла.

— Не очень-то ты сентиментальна, как я погляжу.

— Она не воспринимает ничего, кроме прямых команд. Это лишь тело, управляемое ограниченным участком обезличенного разума.

— Её можно как-то… Разлочить?

— Можно, — кивнула Калидия. — Только я не знаю, как. Ну, то есть знаю — надо ввести последовательность индивидуальных кодов. Но коды мне неизвестны. Может быть, их знает отец. Что с ним?

— Хотел бы я знать. Они ушли через другой проход.

— Почему вы не ушли с ними?

— Потому что… А, вот и она.

— Кали! Ты очнулась! Я так рада! — ворвалась в комнату Алька. — Я так боялась, что ты…

Девушка кинулась к Калидии и осторожно обняла её.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень слабой, — призналась та. — Не могу подняться.

— Алька, тут молоко, — вручил я своей ассистентке кувшин. — Подогревай до температуры тела и давай понемногу, не больше чашки за раз. Будь готова оперативно усадить её на горшок, если найдёшь горшок, или тащить в сортир — желудок может отреагировать на лактозу расстройством. Но других вариантов нет.

— Поняла.

— Калидия, как зовут твою мать?

— Её звали Берана.

— Берана, накачай воды. Принеси дров и угля. Попроси Алиану растопить водогрей, если сама не умеешь. Налей ванну тёплой воды, принеси и помой Калидию, затем верни её обратно. Задача понятна?

Ничего не ответила, пошла к рычагу качать. Авось как-то справится. Вытащить бы ей заглушку из мозгов, но как? Я даже не знаю, как она реализована. Электронное устройство? Ментальный блок? Ржавая железная задвижка между корой и гипоталамусом? И талант мой, как назло, выгорел — то ли вернётся, то ли нет. Старый трухлявый никчёмный пень я теперь.

— И где уже твоя мама? — спросил я Нагму. — Не пора ли ей вернуться?

— Давно пора, старый человек. Наверное, с ней что-то случилось.

— Зашибись. Далеко до этого вашего кыштака?

— Недалеко, но я устаю идти. Мама говорит, у меня ножки коротенькие. Но они вырастут.

— Определённо вырастут, — заверил я её, — не успеешь оглянуться, и придётся на ботинки в бинокль смотреть.

— Почему в бинокль?

— Такие длинные будут ноги.

— Я смогу перешагнуть гору? — засмеялась девочка.

— Вообще легко.

— Тогда я сразу уйду отсюда и никогда-никогда не вернусь.

— А как же мама? — удивился я.

— А её я возьму с собой.

— Хороший план, — согласился я. — Но давай начнём с малого — дорогу до кыштака знаешь?

— Знаю, — удивилась девочка, — чего тут знать-то?

— Покажешь?

— Вы пойдёте за мамой?

— По крайней мере, постараюсь её найти.

— Только ружье возьмите. Обязательно.

— Багху боишься?

— Нет, Багха днём не ходит. Волки ходят, да, но на человека летом не нападут, сытые.

— Тогда на кого ружье?

— На злых людей.

— И много тут злых людей?

— Все злые.

— Тогда захвачу побольше патронов.

Когда отошли подальше, оглянулся — с дороги сооружение выглядит ещё внушительнее. Высокие тёмные каменные стены нависают над перевалом. «Отличная позиция», — сказал бы Слон. «Отсель грозить мы будем…» — кому? Лучше бы никому. Я не сильно грозный. Но, при наличии какого-никакого гарнизона, эта крепостица запирает перевал как нефиг-нафиг. Для того, видать, и строилась. Если найти время на археологию, то вон на тех выступах-машикулях наверняка есть точки монтажа артиллерии. Дульнозарядных кулеврин, или хоть требушетов каких. Впрочем, судя по наличию хоть и примитивного, но водопровода, могло что-то и более свежее стоять. Горные пятидюймовки, например. Но нам не до археологических раскопок, надо сперва обеспечить наш недогарнизон продовольствием, раз уж обещанных поставок не видно. А значит, пора выйти на контакт с аборигенами. «Мы пришли с миром» и всё такое.