Затерянный остров и другие истории - Джонсон Полин - Страница 32
- Предыдущая
- 32/37
- Следующая
— Ох! — снова выдохнул пассажир, на этот раз более смущенно, и, проявив мудрость, вернулся в вагон.
Все это время молодой индеец в красном одеяле не сходил с места, лишь быстро перевел взгляд на Нортона, когда тот пытался урезонить шумливого пассажира.
— А вот сын Спящего Грома, Северный Орел, — продолжал проводник доброжелательно, остановившись рядом с юношей.
Нортон Аллан поспешил сделать шаг к нему, приподнял кепи и, застенчиво протянув ему руку, сказал:
— Северный Орел, я очень рад пожать вам руку.
Молодой индеец в ответ тоже протянул тонкие смуглые пальцы, мимолетная улыбка промелькнула на его лице, и он сказал:
— Вы громко не говорите.
И оба рассмеялись. Вскоре и профессор, который до этого был молчаливым, но заинтересованным наблюдателем всего происходящего, включился в разговор молодых, словно и ему самому было всего шестнадцать лет, когда все еще впереди.
Для Нортона это был знаменательный день — он не только познакомился с индейским вождем по имени Спящий Гром, который немного говорил по-английски, но их дружеские отношения так укрепились, что в полдень Северный Орел подошел к профессору с просьбой отпустить с ним Нортона, чтобы они провели ночь в типи его отца и на следующее утро прискакали назад до отправления поезда.
Спящий Гром стоял при этом рядом с сыном и согласно кивал, одобряя то, что говорил Северный Орел.
Само собой, миссис Аллан высказалась за то, чтобы найти повод вежливо отказаться от приглашения. Она просто слышать не хотела о такой затее. Однако профессор занял прямо противоположную позицию.
— Мы должны отпустить его. Конечно, пускай едет. Тони уже сам может за себя постоять. Не надо упускать такой счастливый случай. Он ведь уже почти мужчина. Пусть знакомится с жизнью, набирается опыта.
— Но они выглядят так дико! — попыталась оправдаться бедная мать. — Они же дикари. Только представь себе, что Тони один отправится к этим черноногим! Нет, не хочу даже думать об этом!
К счастью, проводник поезда услышал эти слова и, улыбаясь ее страхам, заметил довольно сухо:
— Мадам, если бы ваш сын был в такой же безопасности и так же защищен от зла и соблазнов в городе Торонто, как в гостях у Северного Орла, в его прериях, я бы вас от души поздравил.
Его заверение, судя по всему, тронуло обеспокоенную женщину. Она скорее сердцем, чем умом, почувствовала его правоту и тут же согласилась.
Лицо Северного Орла преобразилось, когда он уловил, что она отпускает Тони.
— Он будет в полной безопасности и приедет к поезду много заранее, — только и сказал он.
И тогда заговорил Спящий Гром, впервые за все время. Он произнес одно лишь слово:
— Безопасность. — Затем указал рукой в сторону прерии и повторил: — Безопасность.
— Все в порядке, дружок, — сказал профессор твердо. — Тони будет в такой же безопасности, как в церкви.
— Да, — согласилась миссис Аллан, — вождь отвечает за свои слова. Что же до юноши, верю, что он скорее умрет, чем позволит кому-нибудь хоть мизинцем тронуть Тони.
Последующие события доказали, что она была права.
Не прошло и часа, как они были готовы отправиться в путь. Северный Орел верхом без седла на крепкой индейской лошадке, Тони в мексиканском седле верхом на прекрасном низкорослом полудичке, который нырял по холмам не хуже игрушечного коня-качалки.
В последнюю минуту кто-то из скотоводов задержал Спящего Грома, чтобы договориться с ним о покупке части его стада, поэтому молодые люди собрались ехать одни. Последним, с кем они попрощались, был проводник. Он строго наказал им приехать к поезду загодя и со всей серьезностью напутствовал Нортона:
— Ничего не бойся, сынок. Индейцы только выглядят дикарями в этих перьях с раскрашенными лицами. Но они верные подданные английского короля Эдуарда. Полагаю, его величеству все равно, во что одеты его подданные, если они верны ему, — в оленьи шкуры или в черное сукно.
Затем им долго махали шляпами и носовыми платками. Машинист паровоза, уловив настроение присутствующих, дал несколько громких гудков, и, запомнив напоследок улыбку отца и лицо матери, да еще красное одеяло Северного Орла где-то сбоку у его локтя, молодой Аллан поскакал по тропе, ведущей в глубь страны черноногих.
Милю за милей они ехали молча. Дважды, не промолвив ни слова, Северный Орел указывал на что-то впереди — сначала на койота, затем на стайку антилоп да еще на группу всадников-индейцев на далеком горизонте, метеором пронесшихся в пестрых одеждах на быстрых лошадках.
Казалось, удивительная интуиция подсказывает Северному Орлу, что именно может заинтересовать его белого сверстника — загадочность звериных следов, сами звери, их хитрые уловки, кактусы, огромные плантации диких, но съедобных и сладких грибов, барсучьи и сусликовые норы, все еще не стертые, уходящие вдаль, извивающиеся длинной цепочкой следы почти уже истребленных бизонов. Именно тут, когда он указал на эти следы, Северный Орел заговорил искренне и страстно, обнаружив такое ораторское искусство, какому Тони мог только позавидовать. Словно вдохновение охватило юного краснокожего, слова потоком лились из его уст, потом в голосе его зазвучала печаль, и он сделал заключение:
— Все равно они уже никогда не вернутся, наши великаны бизоны, на которых охотились и мой отец, и мой дед. Они все ушли. Ушли далеко, в другие земли, потому что им не понравилось отношение бледнолицых. Иногда по ночам мне снится, что я слышу топот их тысяч копыт по бизоньей тропе, вижу их рога, задранные вверх, словно трава прерий на сильном западном ветру. Но сейчас от них остались одни привидения. Они уже никогда не придут. Я долго ждал, очень долго, много дней смотрел на их следы, смотрел и смотрел, но они не пришли. Никогда уже они не придут.
Тони молчал. А что мог он сказать? Он только понимающе кивал головой и крепко прикусил нижнюю губу, будто ему приходилось что-то скрывать, но он сам не знал, что. И ему тоже пригрезились бегущие бизоны и так захотелось увидеть хоть одно из этих великолепных животных, проносящихся на фоне травы и неба. Но Северный Орел был прав — бизоны ушли навсегда.
Только Тони почувствовал, что седло ему слегка натирает, как, указав рукой на юго-запад, молодой индеец сказал:
— Там типи моего отца.
И через каких-нибудь пять минут оба уже спешились и ступили на землю вождя. В дверях типи появилась женщина, а за нею трое детей. В нарядных национальных одеждах она была очень красива. Щеки ее были накрашены блестящей темно-красной краской, а пробор в волосах — ярко-оранжевой. Обратившись к ней, Северный Орел быстро-быстро заговорил на языке черноногих. Она, не задумываясь, ответила. И тогда юноша сказал просто:
— Это моя мать. По-английски говорить она не умеет, но приветствует тебя и просит передать, что ее сердце для тебя открыто.
Тони, приподняв кепи, пожал ей руку. Женщина бесшумно откинула шкуру, служившую дверью, и жестом пригласила его войти. На какой-то миг он подумал, что все это сон. Типи и снаружи было на редкость красиво — с расписными стенами, на которых было изображено много солнц и разных планет, а также лошадиные и волчьи головы, однако внутреннее убранство свидетельствовало о таком богатстве, что Тони просто онемел от изумления. Само типи было не менее тридцати футов в диаметре и стояло на чистой, сухой коричневой земле прерии, которая, в свою очередь, была застелена шкурами различных животных — светло-бурого медведя, лисицы, степного волка и барсука. С опорных шестов свисали костюмы из прекраснейшей оленьей кожи, кожаные ноговицы, рубашки, мокасины, и все это было расшито и украшено с настоящей роскошью. Еще там были кожаные ягдташи, кожаные кисеты, ружейные чехлы с вышивкой и кроличьи накидки. Не менее дюжины костюмов украшала бахрома из горностаевых хвостов на рукавах и на отворотах ноговиц. Сбоку на полу лежала стопка разноцветных шерстяных одеял, штук двадцать, не меньше, и целая гора пушистых звериных шкур; рядом была сложена пирамида из бизоньих рогов и свернутых лассо, знаменитых индейских лассо, свитых из травы и сухожилий, чтобы арканить рогатый скот и лошадей.
- Предыдущая
- 32/37
- Следующая
