Популярная история евреев - Джонсон Пол - Страница 9

• Предыдущая
• 9/192
• Следующая

Этому выдающемуся событию соответствовала и выдающаяся личность, возглавившая восстание израильтян. Моисей был ключевой фигурой в еврейской истории, осью, вокруг которой все вращалось. Если Авраам был праотцом нации, то Моисей был созидательной силой, формировавшей ее; именно под его руководством и благодаря ему они окончательно выделились в качестве народа, у которого имеется будущее. Моисей, подобно Иосифу, был образцом еврея, но совершенно другого типа и намного более грандиозной фигурой. Он пророк и вождь; человек решительного действия и необычной внешности, способный на страшный гнев и безжалостную решимость; но кроме того, он и человек в высшей степени духовный, склонный к общению с Богом где-нибудь на природе, а также видениям, прозрениям и озарениям. Однако меньше всего его можно было бы назвать отшельником-анахоретом; скорее он олицетворял собой активную духовную силу, ненавидел несправедливость, горячо стремился осуществить свою утопию. Это был не только посредник между Богом и людьми, но и человек, старавшийся обратить свой высший идеализм в практические государственные труды, а благородные идеи – в повседневные дела. А кроме того, он был еще законотворцем и судьей, стремившимся облечь все стороны общественного и личного поведения в строгие рамки нравственности и тоталитарного духа.

Описывая его деятельность, Библия, в особенности Книги Исхода, Чисел и Второзакония, изображают Моисея неким гигантским сосудом, через который свет божественных идей изливался в сердца и умы людей. Но мы не можем не видеть, что Моисей был весьма оригинальной личностью, которая постепенно приобретала опыт, ужасный и облагораживающий одновременно, становясь мощной созидательной силой, способной перевернуть весь мир. Он брал обычные идеи, которые бездумно принимались на веру бесчисленными поколениями, и превращал их в нечто совершенно новое, что последовательно радикально преобразовало мир так, что возврата к прежнему уже не было. Он подтверждает факт, который всегда признавали великие историки и который сводился к следующему: человечество совсем необязательно движется вперед маленькими шажками; иногда оно делает огромный прыжок, побуждаемое энергией отдельной, но выдающейся личности. Вот почему утверждение Вельхаузена и его школы, что Моисей есть продукт позднейшего творчества, а свод его заповедей – изобретение неких жрецов в эпоху после Изгнания во второй половине первого тысячелетия до н.э. (точка зрения, которой и сейчас придерживаются некоторые историки), есть не что иное, как скептицизм, доведенный до фанатизма, и насилие над летописью человечества. Выдумать Моисея – задача, непосильная для человеческого ума, мощь его личности буквально насыщает страницы библейского повествования, где говорится о том, как он некогда вступил на стезю руководства разобщенным народом, который зачастую был не намного лучше испуганной толпы.

Важно подчеркнуть, что при всем своем величии Моисей никоим образом не был сверхчеловеком. Еврейские писатели и мудрецы, борясь с сильной тенденцией древности обожествлять фигуры основоположников, зачастую лезли из кожи вон, чтобы подчеркнуть человеческие слабости и неудачи Моисея. Однако нужды в этом нет, все это и так читается в тексте. Возможно, самая убедительная черта библейского портрета Моисея состоит в том, что он предстает перед нами колеблющимся и неуверенным до трусости, с ошибками и заблуждениями, да и просто глупостями. Он временами раздражителен и, что еще более замечательно, сам с горечью сознает свои недостатки. Довольно необычно слышать, как великий человек признается: «Я тяжело говорю и косноязычен». Менее всего законотворцы и государственные деятели склонны признаваться в дефектах речи. И еще больше потрясает образ Моисея как одинокого, отчаявшегося и обессилевшего человека, согнувшегося под грузом ноши, которую он неохотно взвалил на себя и от которой мечтает освободиться. В главе 18 Исхода показано, как он добросовестно пытался судить народ, который шел к нему со своими заботами с рассвета дотемна. Посетив Моисея, его тесть Иофор возмущенно спросил его: «Для чего ты сидишь один, а весь народ стоит пред тобою с утра до вечера?» Моисей устало отвечал: «Народ приходит ко мне просить суда у Бога. Когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим, и объявляю уставы Божии и законы его». На что Иофор отвечает: «Не хорошо это ты делаешь. Ты измучишь и себя и народ сей, который с тобою». И предлагает сформировать постоянно действующий и обученный суд, и Моисей, будучи во многих отношениях человеком скромным, готовым прислушаться к добрым советам, поступает так, как предлагает старый человек.

Для Моисея, как он изображен в Библии, характерна вызывающая симпатию смесь героического и человечного. Ему приходилось демонстрировать уверенность, за которой скрывались сомнения и даже растерянность. Положение обязывало его выглядеть всеведущим; чтобы не дать разбежаться своему народу, ему приходилось изрекать истины громовым голосом и даже если он в чем-то был не уверен, скрывать свои колебания. Отсюда суровость его облика, отсюда его лозунг: «Пусть гора преклонится перед законом». Представляется вполне правдоподобным старинное предание, согласно которому Аарон пользовался намного большей популярностью, чем его великий брат: когда Аарон умер, рыдали все; Моисея же оплакивала лишь мужская половина. В итоге благодаря Библии сегодняшние ее читатели имеют гораздо более цельное представление о Моисее, чем его современники и современницы.

Моисей был не только наиболее влиятельным евреем в дохристианские времена; он был к тому же единственным из них, кто оставил существенный след в Древнем Мире. Греки почитали его наравне со своими богами и героями, особенно Гермесом; его заслугой считали изобретение еврейской письменности, которая явилась предшественницей Финикийского письма и, соответственно, греческого. Эвполем называл его первым мудрецом в истории человечества. Артапан ставил ему в заслугу организацию египетской государственной системы и изобретение различных боевых и промышленных механизмов. По мнению Аристобула, Гомер и Гесиод черпали свое вдохновение из его произведений, и многие древние авторы разделяли точку зрения, что человечество в целом, и греческая цивилизация в особенности, очень многим обязано его идеям. Неудивительно, что древнееврейские писатели отстаивали мнение, что Моисей – ведущий созидатель античной культуры. Иосиф говорил, что именно он изобрел само слово «закон», доселе неизвестное в греческом языке, и был первым законодателем во всемирной истории. Филон обвинял философов и законодателей в заимствовании и даже присвоении его идей, считая главными плагиаторами Гераклита и Платона. И совсем потрясающее заявление сделал писатель-язычник Нумен из Апамеи (II век до н.э.), что, мол, Платон – это Моисей, который говорил по-гречески. Древние авторы были не просто убеждены в существовании Моисея, но и считали его одним из тех, кто формировал ход всемирной истории.

Однако среди писателей-язычников сильна и тенденция, восходящая ко второй половине первого тысячелетия до н.э., что Моисей был некоей желчной личностью, создателем странной и антиобщественной религии для узкого круга адептов. Его связывают с первыми всплесками систематического антисемитизма. Гекатий из Абдеры (IV в. до н.э.), написавший историю Египта (ныне утерянную), обвинял его в сектантском противопоставлении своих сторонников остальному человечеству и ксенофобии. Мането (около 250 г. до н.э.) инициировал появление устойчивой легенды, согласно которой Моисей вовсе не еврей, а египтянин, жрец-отступник из Гелиополиса, который дал евреям команду перебить всех египетских священных животных и установить чуждое стране правление. История о мятежном египетском жреце, возглавившем восстание отверженных, включая прокаженных и негров, легло в основу антисемитской «клеветы из Ура», которая в течение ряда столетий с завидным постоянством повторялась и приукрашивалась. Она воспроизводится, в частности, дважды в антисемитских рассуждениях в письмах Карла Маркса Энгельсу. Удивительно, но Зигмунд Фрейд, совсем не антисемит, опирается в своей последней работе «Моисей и монотеизм» на историю Монето о том, что Моисей был египтянином и жрецом, добавляя к этому обычные рассуждения насчет того, что его религиозные идеи произошли от монотеистического культа Солнца Эхнатона, а также много собственной псевдодокументальной ерунды.

• Предыдущая
• 9/192
• Следующая