Восточная и Центральная Азия - Кучерявенко Василий Трофимович - Страница 33
- Предыдущая
- 33/92
- Следующая
Дома Рунса рассказывает:
— Ваш сынок Цзуру стравил до десяти валухов. Набрав откуда-то котлов, стал он всех баранов варить, а после того, как вынул готовое мясо, давай он всуе причитать: «Верховные тэнгрии, преисподние драконовы цари!» Всуе поминал даже Будд, причитывая «Цзу–Цзу», и много болтал он такого, что я и не упомню. Потом он стал угощать нас обоих мясом, и меня и Цзасу. Но я, с горя о бедных наших баранах, не стал есть… Не знаю, в какие стороны поразбрелся и весь-то наш скот… А в то время, как они ели, стало подходить множество всяких проходимцев. Цзуру же выбегает им навстречу и приглашает: принимает их коней под уздцы и просит пожаловать. Само собой разумеется, что этот сброд дочиста сожрал все угощение.
— Экое нечистое дело вышло! — говорит старик, выслушав рассказ Рунсы; хватает кнут и бежит посмотреть, не видно ли скота. Он поднимается на пригорок и пристально смотрит из-под руки вдаль. Цзуру со всем стадом находится совсем близко от него, но старик не видит ни Цзуру, ни своего скота: затмил ему очи Цзуру своей волшебной силой.
Старик возвращается домой и садится на свое место.
— Просто беда: ничего вдруг не могу видеть! — говорит он. — Погоди, Цзуру: вот я ж тебе!
Но не успел старик и пригрозить, как Цзуру с песнями пригоняет ревущий скот.
— Эге, я тебя узнаю: ведь сынок-то у меня настоящий певец!
Старик хватает кнут и выбегает ему навстречу. Только было он замахнулся, чтобы ударить Цзуру, как тот вырвал у него кнут и забросил. Тогда старик вступает с ним в борьбу.
— Ой-ой, помогите! — кричит Цзуру и, притворяясь, будто падает, перекидывает старика через свою голову.
— Ой-ой! — вопит старик, а Цзуру, в свою очередь, кричит: «Помогите!»
В это время подбегает Гекше–Амурчила.
— В чем дело, старик, в чем дело? — спрашивает она.
— Я думал, — говорит тот, — я думал, что ты родила мне сына, а, оказывается, ты правду говорила, что это настоящее чертово отродье! Зарезал и стравил девять валухов, а когда я попробовал было его наказать, так он вот как перекинул меня через свою башку! Не изуродовал ли он меня, так сильно все болит.
— Жалко, если не изуродовал! — говорит Гекше–Амурчила. — Ведь Рунса и прошлый раз все науськивал тебя, уверяя, что Цзуру режет телят: и что же, правда это оказалось? А теперь он же уверяет, будто Цзуру зарезал девять валухов… Перекинуть-то он, кажется, тебя действительно перекинул, а все же тебе следовало бы и теперь сосчитать своих валухов.
Старик пошел, пересчитал своих валухов и вернулся, убедившись, что они в целости.
— Аи, ай-ай, Рунса! Что же ты делаешь? — сокрушается старик.
Тогда вступается Гекше–Амурчила:
— А ты, голубчик Цзуру, ты чего же смотришь? Выходит по пословице: «Кто дом строил — позади сидит, а кто веточки резал — вперед идет»? Теперь уже ясно, что Рунса задался целью тебя извести. Стоит только теперь ему явиться и наговорить на тебя, а старику по наговору Рунсы приняться бить тебя — и умереть тебе неминуемо под ножом. До коих же пор я буду смотреть на твои злоключения ?
Тут и Цзуру принимается укорять Рунсу:
— Ведь ты еще и не жил здесь, когда я один развел скот и один, не говоря ни слова, пас его. Ведь если б я всякий день резал да ел, то каким образом я умножил бы этот скот? За что же ты ненавидишь меня? Зачем ты постоянными наговорами заводишь между нами ссоры?
Рунса не отвечает ни слова, а Цзаса–Шикир посмеивается.
— Ну, что же? — говорит старик Рунсе. — Разве это не истинная правда? Впредь я тебя, Рунса, буду стегать, лишь только ты откроешь рот.
Поутру старик рассуждает про себя: «Теперь ясно, что у моих ребят втроем дело не ладится. Стану-ка я теперь сам ходить с каждым поодиночке».
И он отправляется на пастьбу, захватив с собой Цзасу. Этот день обошелся без особых происшествий, и вечером старик с Цзасой благополучно пригнали скот домой.
На следующий день старик отправился с Рунсой. Оба они были при скоте, когда волк на их глазах зарезал трех овец. Вернувшись вечером домой, старик рассказывает:
— Я находился около скота, а этот дурень Рунса пас овец и допустил, чтобы на его глазах волк зарезал трех овец.
Присел Цзуру и говорит:
— Случись это со мной, так наверно избил бы вовремя и постарался, чтобы ты меня не взял с собой!
На следующий день старик берет с собой Цзуру, и тот дальние горы обращает в близкие. Идут они краем отары, как вдруг бежит волк.
— Батюшка, — говорит Цзуру, — бежит волк, понимаешь ты, в чем дело?
— Что тут понимать? Должно быть, волк высматривает овцу.
— Тогда, батюшка, стреляй без промаху по этому волку и если попадешь, то имеешь право резать валуха и есть один — мне ничего не давай. А если промахнешься — стреляю я, и, при успехе, режу валуха и ем один — тебе ничего не дам.
Старик, согласившись на это условие, дал выстрел и промахнулся.
— Теперь, батюшка, моя очередь? — говорит Цзуру.
— Правда, твоя! — отвечает старик.
Цзуру выстрелил и насадил волка на стрелу. Отдает он волка старику и говорит:
— Ты, батюшка, человек старый — сделай себе из него теплый набрюшник.
Тогда Цзуру навел на старика страх своим волшебным величием и зарезал девять валухов. Собрав множество котлов, Цзуру хватает барана за бараном. Старику хочется закричать: «Цзуру, что же ты наделал?» — и нет сил подать голоса. Хочет встать и прикрикнуть на Цзуру и не может: молча сидит старик и смотрит.
Тем временем Цзуру вынул из котлов готовое мясо и по-прежнему стал сзывать своих гениев-хранителей: они представились взору старика в виде множества людей, накрывавших на стол и подававших еду. Подавленный величием Гесера, старик не мог есть; Цзуру же, превращаясь во множество неведомых людей, прикончил таким образом все мясо, и тогда оба они встали из-за стола. Старик тотчас же бросился бежать домой, а Цзуру пошел со скотом. Прибежав домой, печалится своей жене старик:
— Ну, матушка, я сам такое видел, что слова-то Рунсы оказываются чистейшей правдой. Зарезал он девять баранов и один слопал все мясо. Ты, Гекше–Амурчила, совершенно правильно называла его чертом: это или магус, или мангус, и теперь совершенно ясно, что сначала он переведет нашу скотину, а потом прикончит и нас самих.
Пока старик таким образом сокрушается, Цзуру подгоняет к дому весь скот. Старик хватает кнут и с криком выбегает ему навстречу:
— Ты что же это, голубчик Цзуру, тигр ты или волк?
И он намеревается ударить его кнутом, но Цзуру удерживает кнутовище рукой.
— Что ты, что ты, дедушка? — кричит он.
— Ты чего притворяешься, как будто это не ты давеча-то губил баранов?
— Пойдем-ка, — говорит Цзуру. — Мы тут вдвоем с тобой не разойдемся, — пойдем: пусть рассудит нас Цзаса!
Он приводит старика к Цзасе, и старик начинает рассказывать, как было дело.
— Идем мы вдвоем с этим негодным Цзуру, как вдруг около овечьей отары бежит волк. Этот паршивый мальчишка и говорит мне: «Батюшка! Бежит волк, понимаешь ли ты, в чем дело?» — «Да он, должно быть, хочет зарезать овцу!» — отвечаю я. Когда так, давай, говорит, батюшка, с тобой поспорим. Что же, давай, говорю. Стреляй, говорит, в этого волка, и если попадешь, то ты режешь овцу, а мяса не даешь мне и покушать: все ешь сам. Но если ты промахнешься, говорит, то буду стрелять я и уж коли попаду, то совершенно так же буду есть я один. Я согласился, и оба мы стреляли, у меня по старости лет вышел промах, а Цзуру застрелил волка.
И затем он подробно рассказал, как они вдвоем с Цзуру ели баранов. Тогда Цзаса говорит:
— Из всего этого видно, что ты, батюшка, и вчера был не прав, так как окарауливал скот вдвоем с Рунсой и допустил волку зарезать трех баранов, и на этот раз ты явно проиграл — ведь стреляли-то вы на спор! А потому тебе бы, старому человеку, уж помалкивать!
— Совсем особенные понятия у этих моих сыновей, — сказал старик и ушел.
- Предыдущая
- 33/92
- Следующая