Чёрный пепел золотой травы (СИ) - "doniguan" - Страница 65

Не знаю, на какой высоте я находился. В тот момент время как будто замедлилось. Я видел себя откуда-то сверху, падающего спиной вперёд и нелепо взмахивающего руками, словно выпавший из лодки за борт и постепенно уходящий на дно человек. И — крик. Было слишком далеко, чтобы я расслышал, что именно она кричит, но она кричала. Я смотрел на себя с её стороны — уменьшающийся силуэт, вслед за которым тянется обрывок верёвки. Как воздушный шарик, улетающий в космос.

Состояние транса пропало с первым же ударом: я задел крупный выступ и полетел дальше, уже через секунду рухнув на твёрдый снег. Ноги пронзила жгучая боль, как если бы их обдали кипятком. Последнее, что я успел заметить — то, как в облаках дугой взметнулся ярко-красный искрящийся выстрел сигнального пистолета. Затем я потерял сознание.

Очнулся я уже в госпитале, прикованный к постели и окружённый десятком мерно гудящих аппаратов, от которых ко мне тянулись целые связки проводов и трубок. Позже мне сообщили, что прошло больше суток после того, как меня отыскали, и почти трое с того момента, как был сделан выстрел из пистолета. Ещё мне рассказали, что когда меня удалось найти, погода окончательно ухудшилась, и спасательному вертолёту пришлось возвращаться. Вернувшись на место следующим утром, он больше никого не обнаружил. По крайней мере, никого живого — её, так и не сумевшую спуститься по оставшемуся после меня обрывку верёвки, нашли замёрзшей насмерть неподалёку от разбитого нами лагеря, сидящей возле откопанного костровища. Ещё немного, парой часов раньше — и её можно было бы спасти.

***

Я снова пришёл в себя в зале Создателей, по-прежнему стоящий на коленях, с руками, поднятыми так, как их держал двойник, вот только его самого уже нигде не было. Я медленно, безжизненно опустил их и сжался, сгорбившись и уронив голову на грудь. Меня сотрясли рыдания. Сейчас мне не было нужно видеть себя со стороны, чтобы знать, как я выгляжу. Из глаз текли бесконтрольные слёзы, с одного бока подбородок прочертила кровь, с другой — капля слюны. И я смотрел в пустоту прямо перед собой. В мозгах крутилось лишь одно: это не мог быть я. Тот человек, который мне мерещился, не мог быть мной. Пусть у него то же лицо, но это не я, а кто-то другой.

И всё же моё желание сбылось: я жаждал вспомнить, кто я такой, и теперь помнил всё, как и хотел.

Двойник не просто исчез — он вернулся обратно, домой, опять став частью меня. Теперь, когда я снова стал целым, то, как я себя ощущал, в полной мере объясняло, почему он, будучи отделённым, пытался причинить мне вред. Муки собственной совести во сто крат сильнее любого наказания, которое может изобрести для тебя другой человек или даже бог. Никто не накажет тебя лучше и больнее, чем ты сам.

Я поднял глаза, хотя поток слёз не прекращался. Создатели так и оставались на своих местах, и я чувствовал, что их взгляды сейчас были устремлены на меня. Я вытер лицо тыльной стороной ладони и встал на ноги, не обратив при этом внимания на то, как меня шатает.

— Вы знали об этом? Знали, что именно я сделал?

Их размеренные голоса иерихонской трубой прогудели в моей голове:

— Мы знаем всё, что происходило, происходит или произойдёт с любым человеком, едва он предстаёт перед нами и задолго до того, как он попадёт в наш мир.

— Так это что же, ад? — Я по-детски шмыгнул носом. — Весь этот грёбаный мир мёртвых, все эти грёбаные поля без конца и края — просто моё наказание?

— Никакого наказания не существует.

— Но я… Я видел там, в воспоминаниях, людей, которых встречал здесь.

— Наш мир устроен так, что ты воспринимаешь его через призму своей личности. Твоё сознание накладывается на него и превращает происходящее вокруг в отражение твоих собственных чувств. Ты — один из творцов своего же загробного мира.

— Но… Почему?

— Ты и сам уже понял ответ на этот вопрос.

Нахмурившись, я отвернулся от них и окинул зал другим взглядом, обременённым новым знанием. Это место, в отличие от людей, точно не фигурировало в моём прошлом, а значит, оно было изначальной частью мира мёртвых. Я повернулся обратно:

— Получается, при жизни я знал каждого из тех, кого встретил тут.

— Не каждого. Есть сущности, обитающие в нашем мире с самого его сотворения. Ровесники самого человечества.

Я сразу понял, о ком они говорят.

— И что теперь? Теперь, когда я всё узнал. Что со мной будет?

— Тебе предстоит выбрать самому. Ты можешь остаться здесь, в реальности, созданной тобой самим, или же вернуться в свой мир, мир живых, и начать всё сначала.

От неожиданности я замер на месте, поперхнувшись слезами.

— Повторите… Куда вернуться?

— В мир живых.

— Это возможно?..

— Да.

— Возможно вернуться обратно? Снова стать живым? И всё начать сначала? Мне не послышалось?

— Нет. Тебе не послышалось.

Я закрыл глаза. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— У меня сохранится при этом память? Буду ли я помнить предыдущую жизнь, то, как я прожил её? Или то, что со мной случилось после смерти?

— Нет. Но новая жизнь всё равно будет иной. Не такой, как предыдущая.

— Эффект бабочки… — Пробормотал я себе под нос.

— Так его называете вы, люди. Хаос, в котором малейшее действие, незначительнейшая деталь имеет далеко идущие последствия.

Даже сквозь веки я чувствовал, как пристально Создатели смотрят на меня и как тщательно они ворошат мои мысли.

— А где гарантии, что я уже так не делал? Где гарантии, что это первый раз, когда я разговариваю с вами?

— Таких гарантий не существует.

— Но вы… Вы знаете, так это или нет.

— Да. Мы знаем.

Я набрал воздух в лёгкие.

— Хорошо… И сколько же раз мы с вами уже беседовали?

От названной ими цифры у меня на мгновение закружилась голова. Мой мир, и так не слишком прочный до того, как я возвратил воспоминания, стал ещё более хрупким, когда это произошло. Сейчас же он попросту превратился в хрусталь под гусеницами танка. Всё, во что я верил, оказывалось ложью. Ещё больнее было оттого, что поступить так решал я сам. Свои ошибки легче оправдать, но чужими проще оправдаться.

— Если человеческая жизнь для вас так незначительна, почему вы готовы дать мне выбор?

— Река состоит из капель, она — тоже хаос. Каждая капля должна двигаться в том направлении, которое выбирает сама. Если так не будет, вода встанет на месте. Река перестанет существовать. Она должна двигаться. Таков порядок.

Я помедлил с ответом. По сути, мне предлагалось заново забыть всё, что я натворил, и попробовать начать жизнь с чистого листа. И, честно говоря, такой вариант выглядел заманчиво. Счастливое, блаженное незнание… Но только правильно ли это?

Я вспомнил свой спор с Игроком: «Здорово было бы, если бы ты и в самом деле никогда к ним не присоединялся, — говорил я ему про Беглецов, — но раз ты уже это сделал, забывать об этом нельзя, иначе ты станешь, по сути, тем же, кем был тогда. Сейчас ты осознал свою ошибку и стал лучше, а забудь о ней — и откатишься обратно, к тому, с чего начинал».

Нельзя. Нельзя забывать.

Я подошёл ближе к Создателям.

— Что произойдёт с этим миром, если я вернусь?

— Он навсегда останется частью загробного мира. Возможно, когда-то станет частью чьей-то ещё реальности.

— Я… Я не понимаю, как это работает.

— Загробный мир — бесконечность, состоящая из бесконечного количества бесконечных миров. Рано или поздно чьи-то миры пересекаются, и обрывки любого из них могут попасть в чей-то ещё. В твоём тоже есть части чужих миров, как и в каждом другом.

— Хорошо… А если я останусь?

— Будет то же самое. Все эти люди, созданные твоим разумом, со временем обратятся в пепел.

— Обратятся в пепел? — При этих словах у меня по коже почему-то побежали мурашки. — Что это значит? Что ещё за пепел?