Чёрный пепел золотой травы (СИ) - "doniguan" - Страница 63

— Да, я тоже так думаю… Кстати, а что на ужин?

Вместо ответа она появилась у меня за спиной — так бесшумно, что я её не услышал, а только почувствовал. Развернувшись, я увидел, что она хитро улыбается, держа в руках половник, полный чего-то дымящегося. Я усмехнулся, затем, осторожно взяв её за запястье, поднёс половник ближе и втянул жидкость губами.

— М-м-м-м… С грибами и красным перцем?

— Ага, твой любимый. — Хитрая улыбка сменилась довольной. — Давай уже, переодевайся. Через пару минут можно садиться.

— Жду не дождусь.

За ужином она всё же выпытала у меня все детали произошедшего — ну а кому ещё я мог бы это рассказать, как не ей? И то, как я оцепенел во время важнейшей за весь квартал презентации, и о том, что, скорее всего, ожидает меня завтра, и о том, как нагрубил случайному человеку, всего-навсего спросившему у меня сигарету. Когда я только начал, она вдруг посерьёзнела, когда добрался до середины истории — отложила в сторону ложку и больше не отрывала от меня глаз, пока я не закончил. После этого она пересела поближе и взяла мою руку в свои ладони:

— Звучит так, будто тебя завтра попросту пожурят, а через неделю обо всём забудут.

— Ты так считаешь?

— Конечно. — Она снова улыбнулась. — А разве бывало такое, что я ошибалась, а?

— Действительно, — улыбнулся я в ответ. — Ну, разве что кроме пары совсем уж крохотных раз…

Она рассмеялась:

— В общем, это не та вещь, из-за которой стоит переживать… Всё будет хорошо.

— Знаешь… Когда эти слова говоришь ты, я им верю больше, чем когда произношу их сам. Спасибо… Люблю тебя.

— И я тебя.

Я поцеловал её.

***

Вспышка.

Боль не только снаружи — от того, как горело всё внутри, меня буквально рвало.

Силуэт двойника уже не расплывался, но рассыпался на части — на куски пепла, окружившие нас чуть ли не сплошным облаком.

Вспышка.

***

Всё случилось так, как она и сказала — меня не уволили, ситуация постепенно выровнялась, а жизнь и дальше шла своим чередом.

На следующих выходных наступила наша годовщина, на которую мы решили выбраться на любимое место — безлюдный заброшенный пляж за городом. Практически полностью отгороженный от внешнего мира, он представлял собой небольшую, в сотню метров, полоску идеально чистого песка, со всех сторон огороженную скалами. Даже с воды его не было видно, благодаря густо разросшимся вокруг деревьям и частоколу подводных камней, превративших это место в крошечную уютную лагуну. Попасть на пляж можно было только по спрятанной среди скал узкой тропинке, о которой мало кто знал — если знал вообще хоть кто-то кроме нас, учитывая, что за всё время мы никого там так и не встретили. Здесь мы легко воображали себя отдыхающими на каком-нибудь жарком тропическом курорте. Идеальный кусочек мира, только для нас двоих.

На пляж мы прибыли незадолго до полудня, когда солнце уже почти поднялось в зенит. Искупавшись в тёплой, щедро прогретой летним жаром воде, мы расстелили на песке полотенца и устроили небольшой пикник, включавший домашние бутерброды, фрукты и бутылку вина, после чего разделись и легли загорать.

Мы лежали так, разомлев, и занимались каждый своим делом. Я — лениво наблюдал за накатывающими на берег волнами, она же читала принесённую с собой книгу, судя по обложке, мне неизвестную. Заметив, что я одним глазом подсматриваю за ней, она улыбнулась, заложила пальцем страницу и продемонстрировала обложку мне:

— Интригует, а?

— Ага, — пробормотал я, сквозь дрёму глядя на рисунок, изображающий нечто чересчур сюрреалистичное, чтобы я сразу разобрал, что именно. — Что это такое?

— Одна история… — Она отложила книгу в сторону и сдвинула брови, словно размышляла, с чего начать рассказ. Я перевернулся на спину, приготовившись слушать. — Очень грустная история, между прочим. Она о мужчине, который заботится о жене, потерявшей память. Она его не узнаёт, считает чужим. И ничего не помогает, что бы он ни предпринимал… Но он не сдаётся и надеется, что когда-нибудь она всё вспомнит и они снова будут вместе.

— Чем всё заканчивается?

Она внимательно посмотрела на меня:

— А чем бы ты всё закончил?

— Ну-у-у… Я бы сделал так, чтобы женщина выздоровела и вспомнила мужа. Счастливый финал, все рады. — Я усмехнулся. — Но, наверное, в книге всё совсем не так. Правильно?

— Не знаю, — она задумчиво покачала головой. — Я же пока не дочитала. Всё может быть.

После этого она убрала книгу в сумку и какое-то время просто лежала, подперев ладонями голову и глядя на море. Я пододвинулся ближе, решив первым прервать затянувшееся молчание:

— О чём ты думаешь?

— О книге. Точнее… — Она упрямо встряхнула ещё не высохшими волосами. — Вот если бы со мной случилось что-то подобное, как бы ты поступил?

Я нахмурился и принялся ворочаться, пересаживаясь — в положение, из которого проще вести неудобные разговоры.

— Что за вопрос? Конечно, так же.

— Точно? Уверен?

— Разумеется, — я поморщился, как если бы услышал какую-то глупость. Такая резкая смена темы слегка подействовала на нервы. — А что бы я, по-твоему, сделал? Бросил бы тебя одну в какой-нибудь больнице и просто жил дальше? Как будто ничего не произошло?

— Не знаю… Это ведь тяжело — ухаживать за человеком, который тебя не узнаёт. Гораздо тяжелее, чем в книгах и кино. Только представь, что я забыла, кто ты такой.

— Это было бы ужасно, — я пожал плечами. — Но мы бы справились. Вместе. Как всегда.

— Значит… Ты бы всё равно был со мной?

— Да, — ответил я, зная, что это правда. — Всегда. Я ведь тебя люблю.

Она снова замолчала. Потом перевернулась и заглянула мне в глаза:

— Помнишь, мы хотели как-нибудь выбраться в горы?

— Помню. Думаешь, сейчас самое время?

— А почему бы нет? В ближайший отпуск…

— Идёт. В ближайший отпуск.

Она улыбнулась. Внезапный ветер, залетевший на пляж, обежал по кругу и затрепал её волосы.

***

Вспышка.

Нечеловеческий вой.

Вспышка.

***

Я вбил последний колышек в смёрзшийся снег, от мороза твёрдый, как камень, и выпрямился, созерцая результат своего труда. Палатка, установленная посреди широкой прогалины и защищённая от ветра склонами низины, смотрелась вполне уютно, не хуже любого другого жилища. В такой можно не то что переночевать, а и на целую неделю остаться. Правда, если вдруг начнётся метель, выбираться отсюда будет не слишком сподручно. А если ещё и ночью, в темноте… Ну да ладно, как-нибудь разберёмся. Прогнозы вроде ничего такого не обещали, никаких метелей.

Позади меня захрустел наст. Я оглянулся, и увидел её — одетую в стёганые штаны, толстый шерстяной свитер и шапку, из-под которой непослушно выбивались короткие светлые пряди. Она присела на корточки возле своего огромного, чуть ли не с неё саму размером, рюкзака и копалась в нём с выражением крайней озабоченности на лице. Еёперчатки лежали поодаль вместе с обвешанной снаряжением курткой. Я подошёл, по щиколотку утопая в чистом, девственном снегу.

— Всё в порядке?

— Да если бы… Я, кажется, книгу оставила дома.

— Что оставила?.. Книгу?

— Ага, — подтвердила она, продолжая греметь внутренностями рюкзака. — Ту самую.

— Понятно. Хотя, нет, погоди… Зачем ты её вообще собиралась сюда брать?

— В смысле «зачем»? Чтобы дочитать.

— Ха… Думаешь, здесь у тебя будет на это время?

— Время всегда найдётся, — отрезала она, затем всё же с разочарованием закрыла рюкзак, натянула на него водонепроницаемый чехол и, отряхивая ладони, поднялась на ноги. — Ладно уж, дома дочитаю. Как там палатка?

— Нормально. — Я обвёл взглядом саму палатку, возвышавшуюся над ровной поверхностью поляны миниатюрной пирамидой, и пространство вокруг. — Стоит как влитая. Вон там, перед входом, идеальное место для костра.