Чёрный пепел золотой травы (СИ) - "doniguan" - Страница 14

Столкнись я с такой троицей не в этом мире, а при жизни, вряд ли у меня возникли бы вопросы касательно их рода занятий. Здесь же, как я уже понял, внешний вид мало что значил. Точнее, мало о чём говорил.

— Привет, я… — Начал я, но запнулся на середине фразы, когда они, коротко переглянувшись, все вместе бросились на меня. Я отпрянул назад, налетев на ближайшую колонну, что дало мне ещё пару секунд, однако перевес всё равно был на их стороне, и через мгновение я уже лежал на полу, чувствуя, как на запястьях туго затягивается обрывок провода. Для пущего удобства связывающий уселся на меня, вышибив весь воздух из лёгких, так что ничего иного, кроме как дёргаться и хрипеть в попытках не задохнуться, мне не оставалось. Затем, проверив путы, парень слез с меня и перевернул на спину, словно набитый песком мешок. Все трое обступили меня, насупившись и время от времени обмениваясь хмурыми взглядами. Они не заговаривали, и я решил подождать, чтобы понять, что они собираются делать дальше.

Спустя минуту или две один из бородачей обратился к тому, что носил маску:

— Думаешь, он от них?

— А если б мне знать, — отозвался тот, не отрывая от меня взгляда холодных белесых глаз. — Всё может быть. Рисковать нам нельзя.

— Ну и что делать-то будем? Тут оставим?

— Совсем, что ли, спятил? — Встрял третий. — А как найдёт его кто-нибудь, тогда что?

— Тихо, тихо, — успокаивающим тоном произнёс человек с повязкой, по всей видимости, главный у них. Он по-прежнему смотрел на меня в упор, не моргая, и от этого становилось всё неуютнее.

— Откуда он вообще взялся-то, — пробормотал оборванец, стоящий справа от него. Тот, покосившись в сторону пустой шахты лифта, кивнул.

— А может, он сам нам и расскажет? А, дружок? Не из-под земли же ты появился, в самом деле?

Двое его подручных скупо хохотнули, всё ещё внимательно следя за мной. Я, насколько позволяла моя поза, пожал плечами:

— А может, лучше начнём с вас? А то я, кажется, прослушал, как вас зовут, кто вы такие и чем здесь занимаетесь.

Эти слова почему-то стёрли ухмылки с их лиц. Даже главарь как-то неуловимо посерьёзнел, точнее, ещё холоднее стал его взгляд — хотя, казалось бы, куда уж дальше. Какое-то время он продолжал сверлить меня глазами, задумчиво наклонив голову на бок, потом резко повернулся к своим и объявил:

— Берём его с собой. — И, воспользовавшись вызванной оторопью, добавил: — Задерживаться нельзя, бросать его здесь — тоже. Пока что возьмём с собой, а там видно будет, что к чему. Да и в случае чего на ходу от балласта избавиться будет проще, чем тут.

Он ушёл вглубь станции, оставив нас втроём, после чего его помощники отошли к противоположным путям и принялись о чём-то шептаться. Разобрать, о чём именно, не получалось, но судя по интонациям и жестам, они спорили. Хотелось верить, что не по поводу того, кому из них достанется такая прекрасная обязанность, как избавление от балласта.

Закончив пререкаться, они вернулись ко мне. Меня подхватили под мышки, поставили на ноги и потащили к поезду. Перед тем, как угодить внутрь, я краем зрения успел заметить лестничный пролёт в дальнем углу платформы, чей двойник с нижней станции полностью загромоздило обломками. Здесь же никаких завалов и в помине не было, а наверху лестницы, в пределах видимости, мигали разноцветными лампочками турникеты, за которыми выстроились в ряд стеклянные двери. Похоже, этот выход на поверхность открыт.

Как следует всё рассмотреть не вышло — меня без особых церемоний запихнули в салон и швырнули на сидения, не потрудившись даже обыскать. После этого один из сопровождающих остался охранять, а второй пошёл обратно. Со своего места я заметил, как он начал переносить в головной вагон ещё какие-то тюки и сумки, раза в два крупнее его самого — вылитый муравей-рабочий, волочащий в муравейник травинки и веточки. Перетаскав весь багаж, он залез в поезд сам и присоединился к главарю, сосредоточенно возившемуся с чем-то в переднем вагоне.

Ожидая отправки, я то и дело поглядывал на своего вынужденного соседа. Он лениво развалился напротив меня и, казалось, совсем обо мне забыл, погрузившись в собственные мысли. Может быть, отдельно от остальных его всё же удастся разговорить? Не похоже, что он слишком умён, чтобы попасться на удочку.

— Эй, приятель, — осторожно обратился я к нему, — куда направляемся? Не знаю, что вам…

— Заткнись, — сухо отозвался он, слегка поморщившись из-за того, что я его побеспокоил.

— Да уж… Очень вежливо, ничего не скажешь.

— Слушай-ка, — он подался вперёд, наклонившись в мою сторону. — Не угомонишься, подыщу тебе какой-нибудь кляп. Сообразил?

Я сообразил и больше к нему с расспросами не приставал.

Вскоре их приготовления завершились. Главарь заглянул к нам, чтобы удостовериться, что всё в порядке, и вернулся в передний вагон. Двери закрылись с приглушённым шипением, и поезд медленно тронулся, оставив станцию позади и увязнув в темноте тоннеля, едва взрезаемой слабыми фарами. Лампы в самих вагонах тоже светили кое-как, но их, по крайней мере, хватало, чтобы хоть что-то вокруг различить; внутренности же тоннеля, мелькающие в окнах бесконечным гипнотизирующим потоком, лишь изредка удавалось выхватить из общего мельтешения.

Вода, сочащаяся из трещины в стене, рисует узоры, и они отпечатываются в памяти, в самой подкорке.

Не могу сказать, управлял ли кто-то из них составом, или, взяв старт, они пустили всё на самотёк, но двигался он неравномерно, то сбрасывая скорость, то убыстряясь. Поначалу я тревожился, не столкнёмся ли мы с чем-нибудь, но затем подумал, что мои похитители вроде бы не очень-то из-за этого волнуются, а они явно занимаются подобным не первый раз. Это меня немного успокоило.

Щербатая кирпичная кладка, выглядывающая из-под толстой металлической стяжки, болезненно-зелёной от плесени.

Я до сих пор нервничал из-за того, что удалось выхватить из их разговора. «Думаешь, он от них?» Что это должно значить, каких ещё «них»? Да и кто они сами такие? Я снова искоса посмотрел на своего надзирателя. Стоптанные облезшие ботинки, залатанная и выцветшая камуфляжная куртка — спору нет, в дороге он провёл немало времени, причём скорее под проливным дождём или где-нибудь на болотах, чем в сухом поезде метро или в чистом поле. Первоначально я счёл его бродягой, теперь же он больше напоминал туриста, заблудившегося где-нибудь вдалеке от цивилизации.

Ритмичный стук колёс убаюкивает, от него настойчиво клонит в сон.

Так или иначе, то, что они приняли меня за кого-то, перед кем испытывали очевидный страх, само по себе ещё не подразумевало, что они плохие парни. Однако и из этого умозаключения не следовало, что мне ничего не угрожает — не получив нужных ответов, они определённо не станут колебаться, прежде чем выбросить меня прямо на рельсы — «избавиться от балласта». А правильные ответы у меня вряд ли найдутся. Так что чем раньше я отсюда уберусь, тем лучше.

Какая-то конструкция попадает в свет и отбрасывает тень, похожую на огромного уродливого паука, которая через долю секунды пропадает.

Я ощупал за спиной провод, стягивающий запястья. Узлы крепкие, не сорвать. Меня не привязали к поручням, так что я мог бы попробовать вырубить единственного своего охранника, но сомневаюсь, что справился бы с этим, даже будь мои руки свободны. А если двое других это заметят, то мне точно крышка. Им и тормозить не понадобится — все вагоны соединены сквозными дверями, от кабины машиниста до нас можно добраться меньше, чем за минуту.

Одинокий огонёк на занесённом снегом поле потухает, выпустив последний язык дыма.

Я вскинулся ото сна. Когда я успел задремать?..

Получалось, что мне, будучи ограниченным в движениях, необходимо было не просто одолеть сидящего рядом громилу, но и провернуть всё так, чтобы его друзья ничего не успели предпринять. И чем отчаяннее я напрягал извилины, тем яснее становилось, что это невозможно. Разве что случится чудо…