Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович - Страница 41

Баранников не побоялся, поддержал его идею о перепрофилировании подразделения в группу антитеррора, которая будет работать на объектах ядерной энергетики, атомных электростанциях, на предприятиях повышенной экологической опасности.

А учения — на Северном флоте, на ледоколе, на атомных станциях. Это тоже Баранников поддержал. Да что там говорить…

— Ну, Дмитрий Михайлович, что с нами будет? — спросил Баранников, увидев Герасимова.

— Скажу прямо, Виктор Павлович, не знаю. Мне приказали подогнать автобус, вывести людей.

— Ладно… У тебя закурить есть?

Закурили. В это время по рации доложил Проценко.

— Нахожусь в кабинете у Руцкого.

— Хорошо, разберись, где Хасбулатов, и спускайся вниз.

Стрельба стихла. С верхних этажей вниз спускались люди. Казалось, опасность миновала. Но обстановка была такова, что провокации можно было ждать отовсюду. Герасимов убедился в этом, как только с группой защитников Белого дома стал выходить из подъезда.

Озверевшая толпа, которая топталась вокруг, прорвала оцепление и ринулась на защитников Верховного Совета. Мат, крики, визг… Еще минута-другая, и на площади у Белого дома будет кровавое побоище.

Герасимов оглянулся, вокруг никого, его ребята еще не вышли из здания. К счастью, рядом оказалась группа каких-то людей в черных комбинезонах, беретах. Скорее всего, омоновцы.

— Подполковник! — крикнул генерал Герасимов старшему из них, — быстро, задержите.

Надо отдать должное: омоновцы среагировали моментально, вытянулись в одну шеренгу и дали очередь из автоматов поверх толпы. Передние бегущие остановились. Еще одна автоматная очередь над головами, и уже толпа бежит в другую сторону. Защитники Белого дома спасены от расправы.

В это время к стоящим вымпеловцам подбегает колоритный мужик: в тренировочном синем трико, с оборванной штаниной, в руке откусанный батон.

— Ребята, здесь всех стреляют?

— Да нет, — отвечает Герасимов, — никого здесь не стреляют. Видишь, просто выходят люди.

— Что, серьезно? — сомневается мужик и жадно засовывает себе в рот батон. Вот такой стресс у человека.

Этих стрессов, как мужик батона, бойцы «Альфы» и «Вымпела» в тот день наелись вдоволь.

Однако дело к вечеру и генерал Герасимов дает команду своим бойцам на отход: «Собираемся в районе зоопарка».

Не успели двинуться, как навстречу на бешеной скорости летят бронетранспортеры. Остановились.

— Кто вы? Откуда?

— А вы кто такие?

— Спецгруппа «Вымпел».

— А мы ленинградский ОМОН. Нам приказали взять Белый дом под охрану, чтоб не разграбили.

— Кто приказал?

— Министр.

— Ясно. Принимайте.

Не успели вымпеловцы отойти к зоопарку, из этих самых бронетранспортеров началась стрельба. Называется, взяли под охрану. Трассеры в небо, по окнам домов, по американскому посольству. Хорошо, хоть американцы свои окна закрыли щитами, а то бы мало не показалось.

В месте сбора обнаружилось — нет пока начальника восьмого отдела, шифровальщика. Потом они подошли, а вот заместителя Герасимова полковника Анатолия Исайкина по-прежнему не было.

Герасимов вышел на связь со штабом, там дежурил его заместитель по тылу. Оказалось, Исайкин ранен в ногу и его везут в госпиталь имени Бурденко.

Бойцы наконец садятся в автобусы, колонна вытягивается на Новый Арбат. Опять начинается стрельба, пуля пробивает стекло машины, к счастью, никого не задело. Вымпеловцы быстро выскакивают из автобусов — стрельба прекращается.

Вновь — все по автобусам. Подразделения едут в Кремль. «Обстановка еще неясная, переночуете в Кремле», — приказывает Барсуков.

Вновь «Альфа» и «Вымпел» в Кремле. Зашли в Большой Кремлевский дворец. Герасимов предложил Зайцеву: «Геннадий Николаевич, у меня тут в кейсе бутылка водки. Давай дернем по стакану. Войны, думаю, уже не будет, а напряжение снять не помешает».

Поднялись на третий этаж, устроились, только по стопочке хлопнули, бежит помощник Герасимова.

— Дмитрий Михайлович, там дежурный пришел, вас с Геннадием Николаевичем просят зайти к Барсукову.

Штаб у Барсукова был в здании напротив Царь-пушки. Отправились туда. Сидит Барсуков, уже радостный, веселый. Победитель, что тут скажешь.

— Спасибо вам за службу. Вот подарок от меня, — и вытаскивает из стола бутылку водки двухлитровую, с ручкой. — Выпить с вами не могу. Жду вызова Президента. Отдыхайте.

Генералы поблагодарили начальника за высокую награду, взяли бутылку и вернулись на старое место. Выпили еще и улеглись спать. Зайцеву постелили на сцене БКД, Герасимову нашли топчан.

Уснули мгновенно, ведь, считай, не спали трое суток. Утром сказали, можно ехать по домам.

Разъехались. Отмылись, отпарились, и вроде день-другой было тихо.

А потом начался «разбор полетов». Им припомнили все: и молчание, как писал Президент, «молчание жуткое, необъяснимое…» (для кого жуткое?), и обсуждение приказа «пойдем — не пойдем», и герасимовские слова «про невинных людей в Белом доме». Но больше всего им не простили страха той ночи. Помните, судорожная беготня солдатиков-кремлевцев с пулеметами.

Словом, уже 6 октября был представлен к увольнению в запас командир «Альфы» Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев. Правда, указ этот не обнародовали, говорят, нашелся в Кремле неглупый человек, он-де и подсказал, что уход командира спецподразделения наделает немало шума и будет расценен как расправа над «непокорным» генералом.

«Альфа» оказалась в глубокой опале. Ее отстранили от охраны Президента.

Однако группа «А» к тому времени была широко известна, и ее лишь отодвинули в тень, а вот уж на «Вымпеле» отыгрались по полной мерке.

Элитное спецподразделение, которое еще недавно входило в состав Первого главного управления (разведки), куда собирались лучшие из лучших оперативники, готовившиеся для работы за рубежом, владеющие иностранными языками, передавалось в МВД.

В такое трудно было поверить. И генерал-майор Герасимов не верил, пока ему не вручили приказ о том, что «Вымпела» больше не существует.

Дмитрия Михайловича вызвал к себе министр внутренних дел генерал Ерин.

Герасимов сказал честно и прямо:

— Товарищ министр, я в милиции служить не готов.

Ерин обиделся.

— Конечно, вы белые воротнички, а нам, защищая Родину, приходится в дерьме копаться.

— Каждый человек в погонах по-своему защищает Родину: летчик в небе, моряк на море. Мы выполняем свои, специфические задачи, вы свои.

— Значит, вы не пойдете к нам?

— Лично я не пойду. Мои подчиненные, кто хочет, пусть идет, неволить не буду.

На том и расстались. Герасимов возвратился в подразделение, собрал офицеров, служащих в клубе. Вышел к трибуне, рассказал: есть приказ о передаче группы в состав МВД. Сегодня имел беседу с министром внутренних дел Ериным — сказал ему, что служить в милиции не готов. Так что я кладу рапорт на стол о своем увольнении. Но уволюсь тогда, когда решу судьбу каждого из вас, то есть трудоустрою.

И сошел с трибуны. Кто-то еще говорил ему одобрительные слова, благодарил, но он их уже не слышал.

Вот и подошла к концу его служба. Знал, всегда знал — наступит этот миг, но не мог представить, что так скоро и неожиданно. Откровенно говоря, совсем иным представлял он финал своей карьеры.

Дмитрий Михайлович пришел в кабинет, опустился в кресло. Достал из стола чистый лист бумаги и вывел посередине: «Рапорт».

Неужто пролетело двадцать восемь лет службы? Да, он прекрасно помнил строку из своего личного дела: «Герасимов Дмитрий Михайлович призван в ряды Советской армии Кировским РВК г. Караганды 7 декабря 1965 года».

Генерал усмехнулся, совсем как в песне: «Это было недавно, это было давно».

Строка о том, что он призван в армию из Караганды, из казахстанского шахтерского края, всегда вызывала вопросы у кадровиков. Ведь родился Дима в Белоруссии, в лесном краю, недалече от Витебска. А это, как ни крути, ни много, ни мало — три тысячи километров от Караганды.