Звезда заводской многотиражки 3 (СИ) - Фишер Саша - Страница 30

Фонарей на улице было совсем немного, а те, что были, далеко не всегда горели. И это были старые фонари, с металлическими «шляпками». На самом деле, мне такие нравились даже больше новых. Было в них что-то уютное.

Таксист вдруг притормозил, замигал левым поворотником и свернул к одинокой серой пятиэтажке, непонятно как вообще затесавшейся среди гаражей и складов.

— Хм, это совсем не тот адрес, — сказал я.

— Да ты не переживай, я на пару минут! — водила усмехнулся, остановился и посигналил. Потом еще раз посигналил, подался вперед и посмотрел на вверх, на дом. Судя по удовлетворенному выражению лица, тот, кому сигнал предназначался, его заметил.

Лезть с вопросами я не стал. А зачем, собственно? Вот как раз сейчас я и наблюдаю ту самую «интересность», о которой я спрашивал.

Ждать пришлось еще минут пять. Потом из-за угла дома показался человек, одетый в халат, зимние сапоги на босу ногу и наброшенную на плечи дубленку. Водитель вышел ему навстречу и оба они принялись тихо переговариваться рядом с багажником. Я наклонился вбок, чтобы видеть их в зеркале.

Ага. Вот мужик в дубленке передал что-то небольшое из рук в руки. Похоже, деньги. В темноте было непонятно, но таким жестом обычно именно деньги пересчитывают. Потом таксист кивнул, открыл багажник и извлек оттуда довольно большую картонную коробку. Тяжелую. Передал ее мужику в дубленке. Содержимое явственно звякнуло. Похоже, бутылки там.

Потом мужик с ящиком радостно направился обратно к дому. Реально радостно, разве что не приплясывал. Да и то не потому что не хотелось, а потому что ящик тяжелый и за содержимое его переживает.

А водитель сел обратно на место и включил задний ход.

— У друга дочь замуж выходит, — объяснил он, хотя я не спрашивал. — А у меня есть связи на ликеро-водочном, вот и подсобил с подготовкой.

— Хорошее дело, — кивнул я и снова откинулся на спинку кресла. Потолок такси был весь в мелких точках, которые, как и в детстве, немедленно пришли в движение, начали двоиться-троиться и создавать ощущение объема. Всегда завораживало, не знаю, почему...

— Приехали! — сказал таксист и остановился. У того самого дома на краю города, где я встречал Новый год.

— Спасибо, шеф, — я полез во внутренний карман пальто, достал несколько свернутых купюр, выбрал пятирублевую и, не без сожаления, отдал. Мысленно пообещал себе быть экономнее. А то знаю я себя — пока деньги есть, я буду жизнерадостно тратить их налево и направо, а потом буду питаться кашей «Артек» на воде с кусочками сублимированного мяса.

Я стоял перед дверью и держал палец над кнопкой звонка. Страшновато как-то, да, Жан Михалыч? Противоречиво. Почему-то в одних ситуациях для меня вообще не проблема — лезть с не очень этичными вопросами и совершенно не задумываться о том, что это может сделать кому-то больно или неудобно, но вот в других... Я вспомнил несчастные больные глаза матери во время новогоднего семейного застолья. Не могу сказать, чтобы мне очень хотелось тоже лезть со своим любопытством в историю многолетней давности. Но другого выхода не было. Так что...

Я почти успел нажать на звонок, но дверь распахнулась сама. И я нос к носу столкнулся с Игорем. Ну да, переживал об одном тяжелом разговоре, но внезапно попал на другой, о котором вообще не думал.

Игорь был явно в приподнятом настроении и куда-то спешил. Одна рука уже в рукаве дубленки, а второй он старательно пытается попасть в другой. Мохнатая шапка съехала на одно ухо.

Но когда он увидел меня, то радостное выражение с лица моментально стерлось.

— Тебе чего здесь надо? — сквозь зубы прошипел Игорь. Оттер меня от двери и прикрыл ее за собой.

— Потише, братец, это не только твой дом, — сказал я, отводя его руки, которыми он явно собирался меня толкнуть. — Ты непоследовательный какой-то. То требуешь, чтобы я мать навещал, то говоришь, чтобы убирался. Ты определись уже.

— Да что это ты такое о себе возомнил?! — Игорь угрожающе шагнул ко мне. Я приготовился уклоняться от удара, он все-таки боксер, пропущу хотя бы один, имею шанс бесславно отрубиться и скатиться вниз по лестнице.

Но не пришлось. Неожиданно клокочущий гнев в глазах Игоря угас, и вместо бледной ярости на лице снова появилось радостное выражение. Он протянул руки ко мне, аккуратно поправил воротник и стряхнул с плеча невидимые пылинки.

— А ведь и то правда, — сказал он, отвечая будто бы какому-то невидимому собеседнику. — Мы же братья, зачем нам ссориться из-за какой-то вертихвостки, верно, Иван? Кстати, ты же в эти выходные едешь в дом отдыха, да?

Я молча и задумчиво кивнул, пытаясь понять, чем это вызвана такая внезапная перемена. Вроде только что он был готов вцепиться мне в глотку, как вдруг...

— Это хорошо, — Игорь широко улыбнулся и вспомнил о том, что так и не надел до конца дубленку. — Вот что, мне пора бежать сейчас, давай потом поговорим!

Он махнул мне рукой и загрохотал ботинками по ступенькам вниз. Я проводил его взглядом, пожал плечами и снова повернулся к двери.

Теперь тянуть со звонком не стал.

Мама открыла мне дверь почти сразу же. Улыбнулась обрадованно. Порывисто обняла и отпрянула.

— Леша! — крикнула она в квартиру. — Тут Ваня пришел, хочешь поздороваться?

— Мама, а почему ты до сих пор не одета? — возмущенно спросил я. — Мы же в кафе-мороженое идем, ты забыла?

— Ой, Вань, ну что ты выдумываешь, какое еще кафе? — она махнула рукой. — В морозилке есть коробочка пломбира, и если хочешь...

— Никакой морозилки! — заявил я. — Я хочу вывести мою прекрасную маму в свет, а не посидеть на кухне! Папа, скажи ей!

— А почему это ты только маму приглашаешь? — отец облокотился о стену и скрестил руки на груди. — Я может быть тоже хочу в кафе-мороженое?

Нда, неожиданно. В каком-то смысле, даже неплохо. Практически идеальный семейный вечер. Только вот цель у меня была совсем другая.

Но вида я не показал, разумеется.

Честно подождал на пороге, пока отец и мать торопливо одевались. Потом обсуждали, где здесь поблизости есть кафе-мороженое, потому что если ехать в центр, то, скорее всего, мы успеем разве что к самому закрытию. Потом отец вспомнил, что есть кафе, на трамвайном кольце в паре остановок отсюда.

И мы, разумеется, поехали туда. Весело догнали трамвай, весело болтали на задней площадке пустого вагона.

Потом мы сидели за столиком в стеклянном кубе кафе, ели пломбир из металлических креманок, запивали его лимонадом «Буратино». Смеялись над анекдотами отца.

И кто бы знал, каких мне стоило усилий, не выказывать нетерпения! Невидимое кольцо прямо-таки жгло мой палец...

Конечно, можно было намекнуть маме, что я хотел бы поговорить только с ней, в тот момент, когда отец вышел в туалет. Но я не стал. Она выглядела такой безмятежной и счастливой, что мне просто не хотелось лезть с этим своим «мама, нам надо серьезно поговорить про моего настоящего отца».

— Леша, вот ты вспомнил! — мама рассмеялась истории отца, которую я, погруженный в свои мысли, пропустил мимо ушей. — Это жы было в то же лето, когда у нас Прохор гостил, еще в Свердловске?

— Нет, — лицо отца стало замкнутым, сразу же, как только он услышал это имя. — Другое лето.

Отец замолчал и принялся остервенело, громко звякая ложечкой, выскребать из вазочки остатки мороженого.

— Ой, Леш, прости пожалуйста, — мама положила ладонь на руку отца. — Прости, что я о нем вспомнила. Испортила такой хороший вечер... Ваня, может купишь отцу еще порцию мороженого с шоколадом, как он любит? А то у него закончилось...

— Конечно, мама, — покладисто ответил я и встал. Пока продавщица накладывала ломти мороженого, краем глаза я смотрел на родителей. Полностью разговор слышно мне не было, только отдельные слова. Несколько раз прозвучало имя Прохор, несколько раз слово «прости». Отец буркнул что-то неразборчивое.

Интересное дело. Прохор, значит. Не такое уж часто встречающееся это имя, чтобы речь шла про какого-то другого Прохора. Все возможно, конечно, но я уже начал привыкать, что случайные совпадения в моей истории — это совсем даже не случайности. Значит, Прохор у нас гостил когда-то. А потом они с отцом крепко поругались. Однако сейчас с ним активно общается Игорь. А я, пока был в Москве, маниакально старался вывести этого самого Прохора на чистую воду. Видимо, потому что был убежден, что с ним что-то не так.