Отныне и вовек - Джонс Джеймс - Страница 30

• Предыдущая
• 30/231
• Следующая

– Так точно, сэр!

– Тогда пусть он и займется отчетами. Это его работа.

– О'Хэйер не сможет, сэр. Этот чертов сарай отнимает у него все время.

– Что значит «не сможет»? Он сержант по снабжению. Это его обязанность. Вы не согласны с моим распоряжением?

– Никак нет, сэр!

– Вот и прекрасно. Пусть О'Хэйер занимается своей работой. За это ему платят. Пока я командир этой роты, каждый будет делать то, что ему положено, и все будет так, как я скажу. И извольте оформить эти бумаги немедленно.

– Есть, сэр, – со злостью сказал Тербер. – Оформлю немедленно. – А снабжение и все остальное пусть катится к чертовой матери, подумал он. Теперь роту будут портить сразу пять гадов из Блисса! Он сел за пишущую машинку и застучал, словно Хомса здесь не было, самой своей деловитостью показывая, что не ставит капитана ни в грош.

– Кстати, сержант, – невозмутимо сказал Хомс, отрывая его от работы. – Насчет этого РПК. Проследите, чтобы Маззиоли оформил приказ по роте о присвоении РПК Блуму.

Тербер поднял глаза от машинки, и брови его дрогнули.

– Блуму?!

– Да, – безмятежно подтвердил Хомс. – Блуму. Он отличный солдат, и у него есть все задатки, чтобы стать хорошим сержантом. Галович говорил мне, что Блум самый трудолюбивый и инициативный солдат роты.

– Блум?! Ну уж нет!

– Не нет, а да. – По голосу Хомса чувствовалось, что он доволен. – Я давно к нему приглядываюсь. Я, между прочим, слежу за жизнью роты гораздо внимательнее, чем вы думаете. И я давно пришел к выводу, – добавил он со злорадством, – что из хороших спортсменов получаются отличные воины. Блум на чемпионате выиграл четыре из пяти боев. Вполне возможно, на будущий год мы сделаем из него чемпиона. Его будет тренировать Уилсон.

Хомс выжидательно замолчал и посмотрел на Тербера взглядом, требующим ответа.

– Распорядитесь, чтобы Маззиоли оформил все завтра же, – мягко, но настойчиво сказал Хомс.

– Так точно, сэр, – отозвался Тербер, не подымая глаз. – Так точно. Я прослежу.

– Благодарю вас, – кивнул Хомс и с торжеством взял со стола карандаш.

Тербер печатал на машинке, пытаясь понять, действительно ли Хомс верит в то, что говорит, или просто пускает пыль в глаза. Допечатав, он протянул бумаги Хомсу, сознавая, что только что стал свидетелем первой фазы сложного мыслительного процесса, в результате которого больше половины нынешних сержантов роты в свое время получили это звание.

Хомс с глубоко удовлетворенным видом скользнул глазами по бумагам.

– Надеюсь, здесь все правильно?

– Как вы сказали, сэр?! – взорвался Тербер. – Если документами занимаюсь я, они всегда в порядке.

– Хорошо, хорошо, сержант. – Хомс поднял руку жестом епископа, благословляющего паству. – Я знаю, вы прекрасный работник. Просто я хочу быть уверен, что в приказе нет опечаток.

– Их нет. Печатал я, – отрезал Тербер.

– Да, конечно. – Хомс улыбнулся. – Но думали вы в его время о складе и об отчетах. Перестаньте вы заниматься питанием и снабжением, не старайтесь все делать за других, в роте будет больше порядка.

– Кто-то должен этим заниматься, сэр.

– Ладно вам, сержант, – засмеялся Хомс. – Не так уж все плохо. Вы сами себе усложняете жизнь… Да, кстати, как там наш новенький, Пруит? Справляется?

– У него все в порядке, сэр. Прекрасный солдат.

– Я знаю, – кивнул Хомс. – На это и рассчитываю. Ни один хороший солдат не захочет всю жизнь оставаться на строевой рядовым. Я надеюсь, Пруит выступит летом на ротном первенстве. Знаете поговорку – в армии и львов укрощают.

– Думаю, вы ошибаетесь, – резко возразил Тербер. – Вам никогда не вытащить его на ринг.

– Напрасно вы так уверены, сержант. Подождите, пока кончится сезон дождей. Летом у нас намечается очень большая работа в поле. – Он многозначительно подмигнул Терберу и взял со стола потемневшую от дождя шляпу; он сейчас был уверен, что добьется своего, потому что заранее включил Пруита в планы победоносной спортивной кампании, а раз фамилия Пруита уже попала в его план, мыслимо ли тому отвертеться.

Тербер смотрел, как капитан пробирается по пустому двору через лужи, и вдруг его осенило, почему он так ненавидит Хомса. Он ненавидел его, потому что боялся – не лично Хомса, не его физической силы и не его ума, а того, что Хомс собой олицетворял. Если Динамиту повезет, из него когда-нибудь получится настоящий генерал. Настоящие генералы – это особая порода людей, и Динамит как раз из таких. У настоящих генералов должен быть такой склад ума, который позволяет им представлять себе солдат как массу, как кодовые цифры, обозначающие пехотные, артиллерийские и минометные части, как числа на бумаге, которые можно легко складывать или вычитать друг из друга. Настоящие генералы должны уметь представлять себе людей в виде абстрактных символов, которые они наносят на свои схемы и карты.

Ярость туманила ему глаза, он смотрел на кричащую наготу пропитанной дождем земли, на грязную траву, на удаляющуюся одинокую фигуру Хомса, а в воображении возникала другая картина: улица призрачного захолустного городка, ветер, с жалобным воем выполняя печальную обязанность, подгоняет клочок бумаги, а гот несется по дну канавы к своей неведомой, ненужной цели. Терберу было слышно, как наверху в умывалке плещется вода и солдаты громко переговариваются, собираясь в столовую. Из открытого окна сочилась прохлада, и, поежившись, он надел полевую накидку, висевшую на спинке стула.

Гнев его постепенно улетучился, сменившись глубокой необъяснимой тоской.

Под окном неторопливо проплыла лысина Ливы, направлявшегося на кухню – они с Тербером никогда не ели вместе с ротой в столовой.

– Что сегодня жрем? – окликнул его Тербер.

– Блевантин с поносом, – лаконично ответил криволицый итальянец и поплыл дальше.

Поджарка из обрезков с соусом, расшифровал Тербер. Опять! Прим совсем обнаглел. Почти весь ротный фонд на продуктовое довольствие Прим тратил на закупку своей любимой лимонной эссенции.

Тербер сел за стол, выдвинул ящик, достал всегда лежавший там армейский пистолет сорок пятого калибра, взвесил на ладони тяжелый кусок металла. Отец привез с войны точно такой же. Такой же тяжелый, такой же формы, так же отливал в синеву. Они с соседским парнишкой Фрэнки Линдсеем нередко потихоньку вытаскивали пистолет из отцовского бюро и палили пистонами, закладывая их в щелку перед плоским язычком ударника, а иногда засовывали в дуло камешки и стреляли на полметра, как будто это настоящие пули.

Рота шумно спускалась по лестнице в столовую.

Тербер нацелил пистолет на шкафчик, где хранилась картотека, и взвел курок. Сухой металлический щелчок прозвучал грозным предупреждением, и Милт Тербер с силой хлопнул левой рукой по столу.

– Ха! Ты, гадина, – громко сказал он вслух, – думал, я тебя не вижу?

Он поднялся из-за стола и уставился на безобидный шкафчик. Глаза его сузились, брови круто изогнулись и заиграли.

– Что, останешься на сверхсрочную? Я – Волк Ларсен, понял? И никто не остается на сверхсрочную без моего разрешения. Погоди, вот возьмется за тебя Старая Акула…[15] Нет! Не уйдешь!

Он обошел стол и решительно двинулся к шкафчику, кровожадно выпятив подбородок. У порога остановился и медленно, безжалостно спустил курок. Ударник сработал с четкостью часового механизма. Последовавший сухой щелчок был полным разочарованием.

Он отшвырнул тяжелый пистолет, и тот с грохотом упал возле шкафчика.

– Продолжение в следующем номере, – сказал он, глядя на пистолет. Четкие линии и тусклый серый цвет подчеркивали реальность пистолета, совершенного и прекрасного в своей законченности, как женская нога. Но ведь нога, подумал он, лишь символ всего того, чем наделена женщина. Какого мужчину устроит только нога?

Он сердито схватил пистолет, оттянул затвор и со злостью отпустил его, дослав патрон из обоймы в патронник, потом снял предохранитель, приставил теперь уже по-настоящему заряженный пистолет к виску и положил палец на курок.

• Предыдущая
• 30/231
• Следующая