Кержак (СИ) - Борисов Олег Николаевич - Страница 7

Чтобы получше увидеть, что же спрятано в стене, пришлось единственно работающую потрескавшуюся панель спустить на пучке проводов поближе. Заглянув в проем, стало понятно – места не так много. Сверху топорщатся воздуховоды, вдоль тянется толстый бок коллектора, похожего на огромные трубы теплотрассы. От него слабо тянуло теплом.

– Если дырку не закрывать, то хорошо будет, – засуетился пацан. – Может, даже меняться будем – один там подремлет, потом другой.

– Не суетись. Видишь слева нашлепку? Это посадочная площадка для датчиков. Когда все вместе собирали, туда провода диагностов цепляли. Потом, как систему запустили, статистику собрали и все сняли. Но заглушку поставили, чтобы в случае проблем снова подцепиться. Так вот, у них болты уже посерьезнее, не под крестовину или шестигранник, а под накидной ключ. Если мы пару железок покрепче найдем, я смогу подобие разводного ключа изобразить. Тогда их отвернем, заглушку приподнимем – и будет куда теплее. Без изоляции – как своя рабочая конфорка под боком. Почти что печка.

– А если прогорит? – заволновался Блоха.

– Там с запасом. И хладагент по температуре градусов сто пятьдесят, если я правильно помню. Не должна железка расплавиться… Ты лучше мне прутов каких или уголок поищи – болты еще отвернуть надо. И потом насчет какой-нибудь жестянки сообрази – где воду будем греть?

С крышкой провозились почти час. Иван перепробовал кучу разных обломков, но сумел подобрать гнутый уголок, который чуть поджал, обмотал куском проволоки и соорудил “ключ”. Им отвернул болты, потом долго ковырял и обстукивал проклятую крышку, но все же приподнял ее. Теперь в термоизоляции коллектора зияла квадратная дыра в виде полуметрового квадрата. Треть открытого пространства занимал блок с мутно-бурыми посадочными площадками для датчиков, остальное – лоснящийся черный бок, ощутимо гревший окружающий воздух. На него и пристроили широкую банку, которую из припрятанного мусора притащила Лисса. С ее слов выходило, что это – посуда сестры и брата. Напиться или ту же пищевую пасту размешать, если удалось где-нибудь кормовой брикет утащить.

В мятой банке вскипятили воду. Затем Иван достал один из пакетов и объяснил:

– Это – лапша. Снимаем пленку, кладем в воду, накрываем чем-нибудь. Четыре минуты – и можно есть. Ложки-вилки или подобие есть?

– Есть. У продавцов выменяли. Мы рядом с точкой убирали, когда хозяйка спину потянула, нам дали, чтобы не голыми руками хватать.

– Вот и хорошо. Скоро будет готово и можно ужинать.

Покрутив в руках обертку, мальчишка переспросил:

– Так это не утеплитель? У нас точно такие же брикеты в ремонтных доках. Между панелями кидают, из специального излучателя поверх прошлись и все закрывают. Там пена сухая, она после активации расползается везде и все свободное пространство закрывает. Вон, смотри – этот кусок мы на пол кладем, чтобы не мерзнуть. Правда, одноразовая штука, второй раз новую форму не принимает.

– Нет, не утеплитель. Еда. Не скажу, что очень хорошая, но хотя бы так, червячка заморить… Ты говоришь – в коридор ящики выбросило?

– Да, авария у барыг была. Их склад рванул, по всей округе кучу барахла раскидало. Вроде бы одежда была и напитки какие-то. Я это прихватил, народ собирать не стал. Похожие коробки по сторонам распинали, чтобы под ногами не мешалось.

– Нам же лучше, – шмыгнула Лисса, принюхиваясь к запаху из-под куска пластика, прикрывавшего жестянку.

– Все, готово. Давай еще тару, куда лапшу переложим и воду снова на следующую порцию поставим.

Скоро все трое устроились на полу и начали жевать. Мальчишка настороженно зыркнул на Осокина и спросил:

– Как делить станем? Нам треть или меньше?

– Делить что? – не сообразил сразу Иван.

– Еду.

– На троих и поделим, чтобы каждому одинаковая порция была.

– Но если бы не ты, мы бы так голодом и остались. Выбросили бы сразу, чтобы лишнее с собой не таскать.

– Зато теперь ты знаешь. И сестра твоя знает. Значит – поделим поровну. Ты добыл, я сообразил, как приготовить. Всем хорошо.

Блоха молчал до того момента, как не закончил ужинать. И только тогда проворчал:

– Странный ты, офеня. Ваше племя сто шкур спустит, когда торгуются. И обычно стараются гнилой товар сбагрить, хороший и без них неплохо продают. Ты же – помогаешь и не жадничаешь.

– Знаешь, не называй меня офеней. Я понимаю примерно, о чем речь идет, но я не торговец. И своими руками на жизнь зарабатываю, не обманывая других.

– Я и говорю – странный… И говоришь так, что понимаю с трудом… Хотя – ты старший у нас сейчас. Тебе можно.

Перед сном в комнате стало чуть теплее. Не курорт, но хотя бы не пронизывающий холод. Иван даже не представлял, как дети умудрялись выживать здесь. Со слов Блохи, в других технологических закутках было куда хуже. Здесь хотя бы через прохудившуюся трубу вентиляции поступал свежий воздух и стены не покрывались инеем.

– Завтра надо будет по закоулкам пройтись, еще изоляции набрать. Заодно расскажешь, где чем полезным разжиться можно.

– А ты разве не знаешь? Или ты с шахтерских поселков? У них когда голод, то народ на базу перебирается.

– Проблема у меня с памятью, – мужчина нагреб на себя обрывки пластика вместо одеяла. – Руки что-то помнят, а с головой плохо. В себя пришел сегодня утром.

– Это ты под удар станнера попал. Когда лупят без ограничений, мозги вообще спекаются. Потерять память – это мелочи, можно просто сдохнуть. Бывает.

– Поэтому – поспим, утром перекусим и начнем обживаться. Заодно расскажешь – что и как здесь устроено. Надо жизнь налаживать. Если люди есть, какие-то мастерские работают, то и мне место найдется. Наверное.

Утром Иван проснулся из-за того, что в дальнем углу кто-то шуршал. Приподнявшись он увидел, что Лисса пытается закопать в кучу мусора пачки с лапшой. Обернувшись, девочка увидела Ивана и замерла в испуге. Поднявшись, мужчина подошел поближе и спросил:

– Боишься, что я все отберу?.. Зря боишься. Я маленьких не обижаю. Я вообще стараюсь никого не обижать… Ты лучше не сюда убери, а вон туда, за панель. Мы ее на место поставим – никто и не найдет. А здесь обязательно пороются… На вот, держи.

Раскрыв горловину рюкзака, Иван вытащил оттуда еще несколько пачек.

– Она не хотела тебя ограбить, старший. Просто в банде ей все время говорили, что приживала, крыса безродная. И что кормят зря.

Мальчишка возник бесшумной тенью за спиной. Было понятно – если бы мужчина вздумал напасть на малышку, полез в драку не раздумывая.

– Она – не крыса, – нахмурился Осокин. – И не приживала. Она – Лисса. И наша с тобой обязанность, как мужчин, сделать так, чтобы сестра у тебя больше не голодала. Руки-ноги есть? Значит, справимся…

Пока он говорил, девочка сгребла все выданные пачки, постояла с широко раскрытыми глазами, затем осторожно по большой дуге обошла Ивана и стала укладывать полученные богатства в распахнутую дыру.

– Еда не испортится? – забеспокоился Блоха.

– Нет. И мы крышку прикроем, просто болты затягивать не станем. Там снизу прохладно, так что ничего не сделается с брикетами… Давай лучше умоемся, позавтракаем и решим, чем дальше займемся.

Через полтора часа троица сидела на крохотном балкончике, с которого была видна площадь под ногами. Привычно сновали люди, тащили разнообразный хлам. У дальней двери кучковались вышибалы, периодически цеплявшие прохожих и проверявших, что ценное волокут на продажу. По краткому объяснению Осокину удалось понять, что такие вот площадки над крышами жилых контейнеров использовали или для развешивания тросов с постиранным бельем, или для стрелков во времена бунтов. Позже желающих болтаться на верхотуре почти не осталось – пока все кривые лестничные ступени пересчитаешь – взопреешь. И удрать отсюда сложно. Поэтому обычно под потолком или дети скакали, или балкончики так и болтались пустыми.