Страсть за кадром - Джойс Мэри - Страница 27

• Предыдущая
• 27/82
• Следующая

Бильярдная у «Максима» была калейдоскопической панорамой. Женщины сменяли свою повседневную одежду черного цвета на пышное великолепие всего спектра цветов и получали комплименты от элегантных мужчин в черных галстуках. Казалось, что все наполнены весельем и радостью за полученные приглашения на торжество такого уровня — билеты были дефицитными и стоимость их очень высокая. Завтра начнется обычная жизнь с разговорами о заморских нарядах, кто унизительно сидел в конце зала, а кто действительно заслуживал внимания.

Швейцар в белом пиджаке проводил Бретт и Лоренса до стола, где собрались остальные редакторы «Вуаля!».

Через несколько минут президент Союза Терри Карбоньер под аплодисменты вышел на подиум, очень коротко поздравил всех присутствующих и объявил программу вечера.

Приз «Золотая игла» вручался отдельно по категориям дневной, вечерней и спортивной одежды; достижений в работе; наиболее талантливым молодым модельерам; и модельерам года. Награждаемые оценивались по слайдам, показывающим их рабочий день, интервью, которые отражали их индивидуальный, философский подход к дизайну. Далее представлялись некоторые номера их коллекции.

Бретт заметалась, когда ее слайды засветились на двойном экране над сценой. Она никогда не видела своих снимков больше, чем в натуральную величину, а теперь они представлены перед исключительной и влиятельной публикой. И Бретт была тронута, когда Мартина в своей речи поблагодарила и ее, в числе других, за помощь и поддержку.

Во время показа моделей эта публика, святая святых французского мира моды, свистела, аплодировала и стучала ногами, как болельщики на хоккее, тем самым выражая свое отношение. И никто не вызывал столько аплодисментов, как Рэндл.

Бретт знала, что Рэндд ходит очень красиво. Ее базой был Нью-Йорк, где ее постоянно требовали для рекламы политических и коммерческих компаний. Были слухи, что она заключила многолетний, эксклюзивный контракт с одной парфюмерной фирмой на сумму, состоящую из семи цифр, — верх карьеры любой модели. Во время показа коллекций Рэндл была всегда в Париже, и Бретт старалась при любой оказии ангажировать ее, но агентство требовало не менее пяти тысяч долларов США в день, а клиентам Бретт это было не по карману. Но она нежно любила Рэндл. Если бы Хэд Малколм не обнаружил фотографии, где она снимала Рэндл, Бретт была бы сейчас на последнем курсе в Школе дизайна.

— Бретт, радость моя, подойди ко мне и дай мне обнять тебя! — воскликнула Рэндл, заметив Бретт за кулисами. — Я услышала, что ты вырвалась в Париж и видела везде твои фотографии. — Она так и не потеряла своего алабамского акцента. В действительности он звучал резче, чем она его помнила.

— А как ты? Ты на всех обложках, а твои клиенты не дают мне ни минуты! — воскликнула Бретт.

Рэндл, с пшеничного цвета волосами по пояс, выглядела так же молодо и красиво, как в день, когда Бретт ее увидела в первый раз. Но теперь на выражение ее детского лица наложился опыт, и она была интригующе противоречива с аурой, которая притягивала внимание к себе. И это было ключом ее успеха.

— Снимай, Бретт, ты же знаешь, я буду работать для тебя, что бы они мне ни говорили. Ты только дай мне знать заранее, и я договорюсь с клиентами.

— Я снимаю материал для «Вуаля!» в эту среду — шесть страниц, одну модель. Ты сможешь помочь мне? — Бретт знала, что более подходящего момента не будет. Она очень хотела поработать с Рэндл еще раз, и хотя у нее была приглашена другая модель, было время, чтобы расторгнуть договор. Лоренс будет в экстазе, и, может быть, речь пойдет об обложке.

Рэндл достала визитки из косметички и нацарапала номер телефона.

— Позвони мне завтра около полудня, и я обо всем позабочусь.

— Куда ты пропала? — спросил Лоренс, когда Бретт вернулась к столу.

— Ты был занят разговором, и я не хотела мешать тебе, но я встретилась со старой подружкой. — Бретт рассказала ему о разговоре с Рэндл.

— Это большая удача, — сказал он, обняв ее за талию, и они направились к ожидающему их автомобилю. — Но у меня есть прессинг-вопрос.

— О съемках? — спросила Бретт.

— Нет.

— А о чем?

Он притянул ее к себе и прошептал:

— Как ты думаешь, как быстро этот парень привезет нас домой? Не знаю, как долго я еще смогу держать себя в руках.

— Черт возьми! Где она? — Бретт мерила шагами мастерскую. — Она уже опаздывает на три часа! Тереза, позвони в агентство еще раз, потом набери ее домашний номер.

Тереза, новый менеджер студии Бретт, вернулась с той же информацией, которую ей выдавали все предыдущие шесть раз: Рэндл сейчас занята и приедет немного позже.

— Немного позже!

— Может, что-то случилось… какой-нибудь несчастный случай? — предположила Тереза.

Как раз в то время, когда Бретт перестала маршировать, размышляя о том, что могло случиться, в студию вплыла Рэндл.

— Всем привет! — сказала она как ни в чем не бывало.

— Рэндл! Где ты, к черту, пропадала? Мы же договорились на девять утра, а сейчас уже час дня! — кипела Бретт.

— Тогда я вовремя, моя радость. Все знают, что я всегда опаздываю. Еще больше, чем сегодня.

— Но ты же заставляешь всех этих людей ждать тебя! — сказала Бретт, показывая на гримерную.

— Ну они выпили на чашечку больше кофе. Что за шум? До шести мы все закончим.

И действительно. Рэндл была профессиональной моделью: от гримера, парикмахера до гардероба и общего вида. Она была деловой, быстрой и творческой. Ассистент Бретт включил музыку Генделя «Музыка любви», и, вдохновленная этой мелодией, Рэндл превращала каждый из шести предметов, которые она надевала, в «моду». Она раскрывала в каждой вещи свою индивидуальность. Когда Бретт работала с ней три года назад, гипнотизм Рэндл перед камерой состоял только в детском выражении ее лица, теперь оно уже повзрослело.

После окончания съемки Бретт нашла Рэндл в уборной.

— Ты была волшебницей, но это не значит, что то, что ты натворила, правильно.

— Это и верно и неверно. Это то, что я делаю. Когда я впервые пришла к старому Пари два года назад, то сразу дала им понять, что действительно проворная. Я должна была выделиться как-то, чтобы они поняли — я мустанг, а не часть стада.

— Рэндл, я могла бы тебя убить утром!

— Девочка, я всегда знаю, что тебе надо расслабиться. Вспомни мой первый приезд сюда. Я чуть было не сошла с ума в попытке понять, что происходит вокруг. Вокруг все выглядело так, будто они приложили пистолет к карте Парижа и поставили мастерские в любой дырке, полученной от пули при выстреле. Я не знала двух слов по-французски, и, когда я обращалась к парижанам на английском языке, они воспринимали это как насмешку, и поэтому я вечно опаздывала и действительно ужасно психовала. Но однажды я подслушала разговор с одним фотографом, который сказал, что он лучше будет работать со мной, вечно опаздывающей, чем с десятью другими, приходящими вовремя. Итак, я выделилась — а они пусть ждут! Я даю им представление каждый раз, как я бываю здесь, и, моя радость, они любят меня! Я — человек не злобный и не тяжелый, как другие девицы, которые ведут себя так, будто ад раскрывается перед ними и постоянно ссорятся с ними. Я таким же образом веду себя с мужчинами.

— О чем ты говоришь? — спросила Бретт, очарованная философскими рассуждениями Рэндл.

— Возьми Марселя. Он мой любовник вот уже год. Он — вице-президент ювелирной компании. Это его фамильный бизнес. Они торгуют бриллиантами. Он нанял меня для рекламы его изделий, и я опоздала, как обычно, ну и потом, как ты думаешь, что он сделал? Пригласил на обед! Бретт, я всегда заставляю ждать этого человека, и ему нравится это. — Разговаривая, Рэндл поднимала вещи одну за другой с пола, где она их оставила, и одевалась.

— Я бы никогда не смогла поступать так. — Бретт потянулась к белой стойке с макияжем.

— Ты что — ребенок? Я синею от злости, если он опаздывает, но это и удерживает их, если ты не относишься к ним серьезно. Как только ты меняешь свое отношение, они тут же начинают думать, что ты обязана им или что-то в этом роде, — сказала Рэндл.

• Предыдущая
• 27/82
• Следующая