Шепот ночи - Джойс Лидия - Страница 57

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая

– Запомни мои слова на будущее. Сегодня, по крайней мере, мы друг друга не теряем.

– Да, – шмыгнув носом и роняя слезы, прошептала она. – Какая я бестолковая! Все должно было быть по-другому!

– Так никогда не бывает, – сказал он и, положив ей руку на затылок, прижал ее губы к своему рту.

Никогда ее губы не были такими жаркими, такими прекрасными. Вся ее защита рухнула, первобытная реакция раздирала ее, накаляя нервы и пронзая мозг. Алси снова всхлипнула, и Думитру еще крепче поцеловал ее. Она хотела его, он необходим ей как воздух, без которого задыхаются. Когда Думитру отпустил ее, Алси, приподнявшись, взялась за его восставшее мужское естество и направила в себя. Тела их слились.

– Алси, – хрипло сказал Думитру, глаза его были закрыты, лицо исказила душевная боль.

Подавив рыдание, она начала двигаться, ведомая ритмом любви и муки, пульсирующим в ее, нет, в их крови. С каждым движением ее грудь задевала торс Думитру. Он двигался с ней в такт, все быстрее и быстрее, пока ощущения не оглушили ее. Все горе и вся радость, все наслаждения и вся боль мира слились воедино в это мгновение. Но Алси с пугающей отчетливостью понимала, что этого мало и, что бы они ни сделали, что бы ни пережили, это ничего не изменит.

Тяжело дыша, она упала на грудь Думитру, он обнял ее, прижимая к себе.

– Не хочу, чтобы эта ночь кончалась, – прошептала она. – Никогда.

– Знаю.

Алси почувствовала, как слова отдаются в груди Думитру.

– Что они с тобой сделают? – тихо спросила она.

– Алси… – Она услышала в его голосе недовольство.

– Я имею право знать, – продолжала она, игнорируя его предупреждение. – Они будут мучить тебя? Султан всегда так делает, я читала.

– Да. – Слово прозвучало веско и окончательно.

– Долго? Что они будут делать? Где тебя будут держать? – Вопросы обрушились лавиной, ужас, терзавший душу Алси, нашел выход в голосе.

– Не знаю, Алси. – Она по-прежнему не смела поднять на него глаз. – Из подслушанного разговора я выяснил, что нас отвезут во дворец Топкапы, это все, что мне известно.

– Немного, – сказала Алси.

– Знаю, – ответил Думитру, касаясь губами ее волос.

Они долго молчали, потом Алси предложила:

– Мы можем перевернуть жаровню и устроить пожар.

Думитру тихо фыркнул.

– И что дальше? Мы задохнемся в дыму раньше, чем огонь распространится по дому.

Алси взглянула на него. Думитру с непроницаемым видом смотрел в потолок.

– Может быть, лучше…

– Нет, – ответил он, полоснув ее взглядом. – Алси, я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не станешь рисковать собой ради моего спасения.

– Я не стану этого говорить, – обнимая его, горячо сказала она.

– Пожалуйста, Алси, – продолжал Думитру. – Это моя последняя просьба.

«Пожалуйста». Она впервые услышала от него это слово. Алси закусила губы, чтобы не расплакаться. Она может пообещать. В конце концов, это всего лишь слова. Только слова.

– Обещаю, – сказала она, зная, что лжет.

Думитру прикрыл глаза, эмоции на его лице промелькнули столь быстро, что Алси не успела их разобрать.

– Спасибо, – сказал он.

– Люби меня, Думитру, – дрожащим голосом прошептала она в ночи. – Люби меня до рассвета.

Он так и сделал.

Следующие ночи прошли в безумствах любви. В кратких передышках Думитру и Алси беспрестанно разговаривали, страшась тишины. Засыпали они только днем, в грохочущей по камням карете, но и тогда дремали лишь урывками, потому что отчаяние не давало им воспользоваться мгновениями отдыха. Но в последнюю ночь усталость сравнялась с отчаянием, и большую часть времени они молча цеплялись друг задруга, как делали это в более радостных объятиях.

Днем, как и предсказывал Думитру, они въехали в Стамбул. Этот момент имел историческое значение для Северинора, и не только из-за того, какая судьба ждала здесь его владельца. Стамбул всегда был отдаленной силой, могучей, хоть и невидимой, которая больше тысячи лет определяла роль земель семьи Думитру, и впервые, насколько он знал, эта могущественная сила обратила на них внимание.

Карета, медленно продвигаясь вперед в гуще народа, миновала огромные старые стены, веками защищавшие Константинополь, пока он не пал под напором турок. Теперь, в век пушек, стены постепенно разрушались под воздействием времени и бедняков, которые строили из древних камней жилища.

Город когда-то был вторым Римом, но большинство древних зданий смели волны времени. Теперь он по планировке, манерам и одеждам жителей стал совершенно турецким, за исключением небольших районов, где селились христиане и евреи. Владельцы магазинов зазывали покупателей, наперебой расхваливая свои экзотические товары. Их возгласы смешивались с шумом толпы, запрудившей город, и криками животных. Кареты, повозки, всадники на лошадях и мулах, ослы и верблюды, ручные тележки, женщины, закутанные так, что видны только глаза, турки в широченных шальварах, похожих на юбки, паланкины – все медленно проталкивались по улице. Верхние этажи зданий прятались от посторонних глаз за фигурными решетками. Алси со страхом вцепилась в руку Думитру.

Трижды видели они стройные минареты, взметнувшиеся в небо рядом с массивным зданием, и трижды проезжали мимо. Потом перед их глазами появилась огромная мечеть, чей облик знаком любому образованному человеку. От вида величественных куполов у Думитру к горлу подкатила тошнота.

– Это Святая София, – сказал он. – Дворец Топкапы рядом с ней.

Алси еще сильнее сжала его руку и ничего не ответила.

Они проехали мимо древнего здания мечети, когда-то главного собора Византийской империи. В тени величественного строения Думитру почувствовал себя ничтожной пылинкой, его жизнь была столь же незначительна и коротка, как у мотылька-однодневки.

Наверное, жить осталось не дольше, подумал он.

За мечетью карета свернула и въехала в главные ворота дворца. За ними простирался прекрасный парк, дорога обсажена деревьями, на траве толпились сотни торговцев. Остановившись у вторых, внутренних ворот, пленники ждали, когда их вызовут. После краткого разговора их стражники спешились и под уздцы повели лошадей во внутренний двор, карета последовала за ними. Снова прелестный парк, по которому лучами в разные стороны разбегались дорожки. Миновав ворота, карета остановилась. Выскочившая из караульного домика стража двумя линиями выстроилась перед болгарским отрядом.

Последовала какая-то процедура, потом один из дворцовых стражников рывком открыл дверцу кареты и приказал Алси выйти.

– Тебе пора выходить, – перевел ей Думитру.

Алси отпустила его руку, встала и вслед за служанкой вышла из кареты. Четверо стражников окружили ее и повели прочь по боковой дорожке.

Теперь его очередь. У Думитру сжалось сердце. Говорят, храбрецы считают смерть честью. А если он не хочет умирать? Казалось нелепым, глупым, невозможным, что его жизнь скоро кончится по причинам, которые, как теперь кажется, вызваны скорее злостью, а не политическими реалиями. Но никого это не волновало, и Думитру не оставалось ничего другого, как сыграть роль в этой пантомиме. Поднявшись, он вышел в парк, окрашенный вечерним светом.

Мгновенно появились стражники с оружием в руках. Думитру задумался. Может быть, лучше побежать? Выстрел в спину, и все будет кончено. Только у стражников нет причин стрелять в него – тут некуда бежать. Самое большее его изобьют, но его жизнь и так скоро наполнится болью. К чему накликать ее раньше времени?

Поэтому Думитру просто стоял, словно вросши в землю, пока на запястья надевали кандалы. Стражники окружили его и повели прочь от Алси.

Звук шагов заставил его обернуться. Это была Алси, неразумная Алси. В четырех метрах от него она тщетно пыталась пробиться сквозь кольцо стражников. От выражения ее лица у него сердце разрывалось.

– Думитру! Я… я люблю тебя! – крикнула она, ее голос зазвенел над булыжниками дорожек, перекрывая ругань стражников.

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая