Искушение ночи - Джойс Лидия - Страница 24

• Предыдущая
• 24/48
• Следующая

Виктория протиснулась между двумя дикими тисами и остановилась как вкопанная. Вместо зарослей она увидела маленькую, аккуратно подметенную площадку, куда сходились три вымощенные дорожки. Изгороди были аккуратно подстрижены, а цветочные грядки покрыты на зиму мульчей.

Посреди площадки на каменной скамье сидела домоправительница, а рядом с ней стоял чайный поднос.

Миссис Пибоди поставила чашку на блюдечко, которое держала в руке, и поднялась так поспешно, что расплескала чай на свое серое платье.

– Миледи! – воскликнула женщина.

– Простите меня, пожалуйста, миссис Пибоди, – извинилась Виктория, с трудом скрывая удивление. – Я не хотела вам мешать. Просто погода такая хорошая, что я не выдержала и пошла прогуляться.

– Вы вовсе не помешали мне, голубушка. – Миссис Пибоди взмахнула носовым платком, которым промокала пятно от чая на платье. – Я не ожидала увидеть кого-нибудь здесь. Никто сюда не ходит. А его светлость почти все время сидит дома, – сказала она уклончиво. – Двоюродный дядюшка его светлости был таким же. Это у них в крови. – Она тяжело опустилась на скамью.

Миссис Пибоди сказала то, о чем подумала утром Виктория.

– Самые благородные семьи в Англии страдают от таких болезней. – Миссис Пибоди сокрушенно покачала головой.

– Болезни? – переспросила Виктория. Она вспомнила слухи о плохой крови и высказывания самого Рейберна по этому поводу прошлой ночью. Значит, это болезнь, а вовсе не эксцентричность.

Экономка бросила на нее проницательный взгляд.

– Знаете, миледи, я служила Рейбернам задолго до того, как вы родились. Если его светлость захочет довериться вам, он это сделает, лучшего человека, чем вы, ему не найти. Но сама я держу рот на замке.

– Понимаю, – сказала Виктория, сожалея, что миссис Пибоди не станет обсуждать эту тему.

Миссис Пибоди словно заметила ее реакцию и махнула рукой на скамью напротив себя.

– Сядьте-ка вот сюда, миледи, и давайте немного поболтаем, если вам угодно. Я осталась совсем одна в этом старом доме. – Она с нежностью посмотрела на покрытые пятнами известняковые стены, поднимающиеся над зарослями.

В любое другое время Виктория ушла бы от разговора, но в Рейберн-Корте ей казалось смешным придерживаться обычных норм общества. Поэтому она предпочла удовлетворить свое любопытство и села.– Значит, вы знали бывшего герцога?

Миссис Пибоди энергично кивнула, отчего ее локоны, похожие на стального цвета колбаски, выпущенные из-под аккуратного чепца, подпрыгнули.

– А также его предшественника, когда была еще девчонкой. Половина замка находилась не в лучшем, чем теперь, состоянии, но сад был очень красивый. Его светлость за этим всегда следил. Держал кучу садовников, и из года в год все шло своим чередом: посадка и подкормка, обрезка и стрижка, наш парк славился на всю Англию. – Домоправительница покачала головой. – Но это было давно, а теперь я прихожу сюда ради воспоминаний. Глупая старуха, вот кто я, и ухаживаю за своим любимым уголком.

– Здесь красиво. И грустно, – промолвила Виктория.

Домоправительница стала наливать себе чай и вдруг остановилась.

– Простите меня, голубушка. Я не собиралась сидеть здесь, попивая чай перед вами, будто какая-нибудь королева.

– Прошу вас, пейте.

Выражение мученицы на лице домоправительницы сменилось выражением радости.

– Вы славная, миледи. – Она глотнула чаю и вернулась к первоначальной теме: – Конечно, я глупая старуха, и мне хочется, чтобы все это выглядело романтичней. Ведь так приятно совершать по парку послеполуденные прогулки, а в хорошую погоду пить здесь чай. – Вдруг она вновь изменила тему разговора: – Надеюсь, вы поладили с Энни?– Думаю, да, – ответила слегка озадаченная Виктория, – Но она почему-то очень боится меня.

Миссис Пибоди замахала рукой.

– Малышка Энни не без странностей, но она милая девочка. Ее мать была здесь в служанках до ее рождения, а отец... – Она замолчала и с видом заговорщицы подалась вперед. – Конечно, нехорошо сплетничать о мертвых, но говорят, ее отцом был покойный герцог. – Она откинулась на скамейке и многозначительно посмотрела на Викторию.

– Вот оно что! – Виктория не ожидала такой откровенности. – Наверное, в окрестностях найдется множество его потомков.

Миссис Пибоди усмехнулась:

– Представьте себе, Энни – единственная. Была еще девчоночка из Уэдерли, прожила здесь с неделю, а через четыре месяца прислала письмо его светлости, что понесла. Герцог хорошо заплатил ей, как водится, но я видела этого младенца – вылитый молодой человек, за которого эта девчоночка вышла замуж через три недели.

– Понятно, – сказала Виктория.

– А вот новый герцог не такой. – Миссис Пибоди бросила на Викторию проницательный взгляд. – У него не было девушек ни из деревень, ни из городков, правда, в Лондоне он развлекался. Герцог – человек серьезный, не чета его двоюродному деду. Вам бы следовало поостеречься на его счет, голубушка, не знаю, понимает ли он, что его ждет. – Она допила чай и отстегнула нагрудные часы: – Ах ты, Господи, времени-то сколько! Я совсем заболталась, да, миледи? – Она поставила посуду на поднос и поднялась. – Подумать только, проболтала чуть ли не до вечера! А ведь у меня много обязанностей, и никто не скажет, что я с ними не справляюсь. До свидания, миледи, желаю приятной прогулки.

С этими словами экономка удалилась.

Виктория осталась одна. Голова у нее шла кругом от нахлынувших мыслей. Значит, Энни в определенном смысле двоюродная сестра Рейберна. Интересно, знает ли он об этом? И имеет ли это для него значение? Она пожала плечами. В Рашворте была, пожалуй, одна, а то и две служанки, которые являлись незаконными детьми ее отца, и Виктория не оставалась безучастной, когда деревенские девушки приходили с заявлением, что их ублюдки – дети Джека. Раньше ее не волновало, что половина детей какого-то мужчины купается в роскоши, а половина просит милостыню на улицах, но теперь это встревожило ее.

Виктория встала и медленно побрела в глубь парка. Что имела в виду миссис Пибоди, когда говорила, что теперешний герцог другой и что он опасен? Будь она невинна, не было бы никого опаснее распутного, бессердечного старика. Она тряхнула головой, гоня прочь эту мысль. Но тот Рейберн, которого она знает, действительно опасен. Не в том смысле, что может причинить ей зло. Будь это так, она давно уехала бы в Рашворт, и черт с ним, с ее братцем.

Нет, опасность, исходившая от Рейберна, была другого свойства. Кто еще мог бы уговорить ее рассказать о своем отвратительном прошлом? Если это не опасность, тогда что же? Она свернула за угол, и дорожка неожиданно кончилась у низкой каменной стены, где начинался крутой спуск, а парк уступал место верещатникам. Далеко внизу живые изгороди и дороги пересекали местность под разбитыми остатками башни, которая высилась на вершине такого же холма, как тот, на котором стоял замок. Башня была одновременно и красивой, и заброшенной, предзакатное солнце обрисовывало ее резкую тень на лежащих внизу холмистых лугах. И тут Викторию осенило. Ответ на вопрос, который она еще не до конца осознала, он – здесь, в этом пейзаже, но чем дольше она смотрела, тем более смутным он ей представлялся.

Виктория долго стояла, глядя, как невдалеке бродит по лугу стадо овец и одинокий ворон кружит над ним, затем повернулась и направилась в сторону замка.

Он появился перед Викторией, когда она последний раз свернула с дорожки. Здесь барокко уступало готике, а потом и романскому стилю. Сердце екнуло, когда вдруг она заметила знакомую фигуру у одного из французских окон.

Это был Рейберн. Он стоял в тени свеса крыши.

Герцог смотрел, как она по ступенькам поднялась на террасу. Лицо у него было непроницаемо. Интересно, подумала она, как он отреагировал на ее появление? Но в переменчивых глубинах его ореховых глаз не было ответа, лишь едва заметная улыбка блуждала на его губах.

– Я уже хотел отправить людей на поиски! – крикнул он, когда Виктория подошли ближе.

• Предыдущая
• 24/48
• Следующая