Кровь моего монстра (ЛП) - Кент Рина - Страница 13

Правда остается правдой, как бы мне ни не нравились изменения в содержании и стратегии, я предпочитаю юнита, когда он рядом, и это странное признание, с которым мне потребовалось некоторое время, чтобы смириться.

Я делаю шаг вперед, и Виктор следует моему примеру. Увидев нас, весь шум стихает, солдаты выпрямляются и отдают честь.

Виктор делает им знак «вольно», и они сразу же подчиняются. Мой взгляд падает на Липовского, который все еще стоит между Максимом и Руланом, его лицо красное и такое мягкое, что для него должно быть преступлением служить в армии.

Ты снова отвлекаешься.

Я позволяю своему взгляду блуждать по остальным моим людям.

— Как вы все знаете, завтра мы отправляемся на задание. Виктор уже разделил роли, и мы практиковали путь, который мы пройдем, достаточно раз, чтобы вы могли распознать его во сне. Начиная с сегодняшнего вечера, я хочу, чтобы вы забыли все, включая свои имена, и помнили только план. Как обычно, мне нужно, чтобы вы все вернулись целыми и невредимыми. Если вы умрете, я приду и убью вас снова.

Некоторые хихикают, другие кивают, скрывая смех, но одного строгого взгляда Виктора достаточно, чтобы вернуть им серьезное настроение. Он мудак. В этом нет никаких сомнений. Полезный мудак, но все равно мудак.

— Мы снова рассмотрим план завтра утром, — продолжаю я. — Вы свободны.

Они снова отдают честь, и я поворачиваюсь, чтобы уйти. Виктор остается, вероятно, чтобы пилить их, за то, что они осмелились повеселиться.

Когда я нахожусь в холле, я замечаю, что я не один. Я также могу понять, кто это, не оглядываясь назад. Только у одного в моем подразделении легкие шаги, и он не пытается их скрыть.

— Чего ты хочешь, Липовский? — спрашиваю я, оборачиваясь.

Он резко останавливается и тяжело сглатывает. Его рубашка смята вверху, открывая тонкие, как волосы, вены, выглядывающие из-под его светлой кожи. Липовский, явно застигнутый врасплох, переминается с ноги на ногу, изучает окружающую обстановку и тяжело дышит, прежде чем, наконец, смотрит на меня.

—У меня нет целого дня — говорю я, когда он стоит и ничего не говорит.

— Вы... Виктор дал мне роль дублера.

— И что?

— Почему я не могу быть на передовой?

— Потому что ты слишком непостоянен, и я не могу доверять тебе в точном и чувствительном месте.

— Я вхожу в пятерку лучших снайперов.

— Это ничего не значит, когда тебе не хватает опыта в полевых условиях.

Его глаза сияют тем приводящим в бешенство вызовом, который одновременно заставил меня заметить и захотеть раздавить его своими ботинками в тот первый раз.

— Как я получу этот опыт, если вы мне его не даёте... сэр?

У маленького засранца хватает дерзости вести себя подобающе и в соответствии с протоколом. Было бы так легко уничтожить его и сломить его дух настолько, чтобы он добровольно ушел.

Но в этом нет ни необходимости, ни удовольствия.

Я делаю шаг вперед.

— Я мог бы дать тебе шанс, если ты ответишь на вопрос.

Он выпрямляется, и, что любопытно, его многоцветные глаза становятся ярко-зелеными.

— Да, сэр.

— Почему ты избегаешь меня?

Его плечи горбятся так быстро, что это было бы комично при любых других обстоятельствах.

— Я... не видел..

— Спокойной ночи, солдат.

— Нет, подождите! — он прыгает передо мной так, что его грудь почти врезается в мою.

Я смотрю на него сверху вниз и чувствую нежный запах его кожи.

Маленькая чертова дразнилка.

— Ты загораживаешь мне дорогу, Липовский?

Он отпрыгивает назад, его грудь вздымается.

— Нет, сэр. Я просто... могу я быть честным?

— Когда это у тебя бывало иначе?

Его глаза встречаются с моими на секунду или две, прежде чем он опускает их вниз и шепчет:

— Вы заставляете меня чувствовать себя некомфотно, вот почему.

Ну-ну, ты только посмотри на это.

Мне приходится приложить все усилия, чтобы не схватить его за горло и не швырнуть о ближайшую стену.

Но опять же, все сценарии, которые я представляю в своей голове, вызовут неодобрение, особенно с кем-то, кто находится под моей опекой.

Поэтому я прохожу мимо него.

— Я ответил вам. Вы собираетесь дать мне шанс?

— Нет.

— Но вы сказали..

— Я мог бы рассмотреть это. Я сделал это и передумал.

Я ухожу по коридору и мельком замечаю пристальный взгляд в свою спину от дерзкого солдата.

Хорошо. Потому что я собираюсь сделать так, чтобы ему было еще более некомфортно

До такой степени, что он возненавидит собственную шкуру и пожалеет, что вообще перешел мне дорогу.

В день миссии все находятся в состоянии повышенной боевой готовности.

Тем не менее, это не то удушливое чувство, когда кажется, что ошибка вот-вот произойдет. Моя команда сосредоточена и обладает достаточным уровнем подготовки, чтобы не терять голову в игре. Чем скорее это будет сделано, тем быстрее мы сможем уехать.

Я уже собираюсь выйти из своего кабинета, когда кто-то врывается в дверь. Прежде чем я подумываю о том, чтобы разбить им голову и использовать труп в качестве моего нового матраса, в поле зрения появляется человек. Его круглый живот опережает его присутствие и обладает большим характером, чем сам мужчина. По крайней мере, этот живот был постоянным, чего нельзя сказать о его владельце.

Атмосфера уверенного самодовольства окутывает каждую черту-бусинку на его лице. Его темные глаза светятся чистым злом. У него прямой, высоко задранный нос, из-за чего он выглядит высокомерным, как бог.

Это, пожалуй, единственная физическая особенность, которую я унаследовал от этого человека. В основном я похож на свою мать, то к чему мы с ним относимся с взаимным пренебрежением.

Виктор появляется на пороге позади него с редким для него извиняющимся выражением лица.

Он, как никто другой, знает, что мы с Романом Морозовым не должны жить на одном континенте, в одной вселенной или в одном временном периоде. На самом деле, видеть его в день моей миссии - это все равно что видеть во сне ворон и змей, поедающих мой череп.

И я даже не суеверен.

Нет необходимости спрашивать, как он сюда попал. Мой отец обладает таким типом власти, которая позволяет ему набивать карманы некоторым политикам и некоторым военачальникам, состоящим у него на службе.

Единственное, из-за чего он злится, так это из-за того, что у него все-таки недостаточно сил, чтобы меня уволить.

Я смотрю на Виктора, он кивает, затем выходит на улицу.

Не желая смотреть на гнилое лицо моего старика и не имея возможности молиться о его исчезновении, я занялся проверкой своего оружия.

Я медленно разбираю свою винтовку, не торопясь с выполнением задания.

— Чему я обязан этим неприятным визитом?

— Ты всегда был наглым маленьким ублюдком, — вздыхает он тяжело, вероятно, из-за усилий, которые он приложил, чтобы притащить сюда свой живот.

— Вроде как учился у лучших.

Я не смотрю на него, но чувствую, как жар его взгляда обжигает мне затылок. Он, конечно же, не тратит время на то, чтобы показать свое истинное лицо.

Очевидно, проиграв битву за то, чтобы оставаться в стоячем положении, он почти марширует и наваливается всем своим весом на мой стул. Прямо напротив того места, где я сижу на столе.

Его лицо слишком велико для его шеи, руки слишком толстые, вены вот-вот лопнут, и он сильно потеет, его не спасает даже русская зима.

— Я не видел тебя целый год, и это тот прием, который я получаю? — он подчеркивает свои слова этим более пренебрежительным тоном. Тот, который он использует всякий раз, когда решает «наказать» меня.

Обучить меня этому пути.

Заставить меня научиться тому, как стать его подходящим «наследником».

— Ты не видел меня год, но мне любопытно, как ты все еще ждешь от меня какой-то формы приветственной церемонии, — я поднимаю голову. — Ты заслужил какой-то королевский титул, о котором я не знаю?