Сосед года (СИ) - Есени Ева - Страница 27

Несколько мгновений на раздумья, и я повторяю за ней.

— Дожил, — выдыхаю, осушив стакан. — По вечерам валерьянкой закидываюсь.

— Это лучше, чем алкоголем, согласись?

Ё-моё… Даже возразить нечего.

Мы с Никой почти незнакомы. То есть я уверен — она мой человек. Но я мало что о ней знаю. Зато она меня чувствует, как себя. Сегодня я едва не сорвался, одержимый зелёным змием, а тут хоба — валерьянка вместо стопки. С Танькой всё было иначе. Ей вообще было пофиг, что я ем, пью, чем прижигаю душевные раны. Занималась виртуальными хахалями — не до мужа. Вот что значит — почувствовать разницу.

Ну и вечерок получился. Я успела удивиться, испугаться до чёртиков, замёрзнуть и стать самой счастливой женщиной в мире. Я очень рада, что история со Стасом не рассорила нас с Сашей. Я бы не пережила.

Лежим с Орликом в тёплой ванной с пеной — уже три раза воду меняли. Валерьянка — вещь, но есть более действенные методы избавиться от нервного напряжения. И сейчас мне спокойно и хорошо.

Татьяна за стенкой тоже вроде успокоилась. Может, как и мы, таблеточек бахнула? Было бы неплохо. Слушать сердитый топот и змеиное шипение за стенкой мне совсем не нравится.

— Кис?

— М?

И тишина. Разговоры у нас не особо содержательные — лениво ворочать языком. Я ставлю щелбаны пене на Саниной коленке, и пусть весь мир подождёт.

— Я о тебе узнать хотел, — прикусывает меня за ухо. — Расскажешь?

— Ну-у… — придумываю, что сказать. — Я громкая. Как думаешь, мы Веру Иванну разбудили?

— Она глухая, кис.

— Ну-ну, — хихикаю.

— Я серьезно. Расскажи о себе, пожалуйста.

Съехать не вышло. Придётся напрягать мозги и речевой аппарат.

— Анкетные данные мои ты, наверное, на работе читал, — улыбаюсь, вспоминая свои привод в отделение.

— Да, их можно пропустить, — серьёзно отзывается товарищ следователь. — Что-нибудь из жизни давай, кис.

— Родилась я в небольшом северном городке, — решаю начать с детства, раз Сане так интересна моя судьба. — Наверное, это были домашние роды, потому что в роддом меня подкинули. Маму и папу я не знаю, других родственников тоже в глаза не видела. Меня никто никогда не искал. После школы поступила в педагогический колледж, стала учителем младших классов. После диплома мне выделили квартиру, но когда я туда приехала радостная с чемоданом, оказалось, что она в аварийном состоянии и жить там невозможно. Я тогда была совсем зелёная и не знала, что можно бодаться с муниципалами за свои права. Короче, посмотрела я на это дело и поехала в универ поступать. Так и оказалась в этом городе.

— Ты сильная девочка, котён, — Орлик нежно целует моё плечо.

— Обычная я. Мышка серая, — хмыкаю. — В универе получила диплом детского психолога, но работать всё равно устроилась учителем начальных классов. Мне нравится с малышами заниматься.

— Детей любишь?

— Кто их не любит? — смотрю на Саню с удивлением.

— Есть такие, — вздыхает задумчиво. — Я вот очень хочу сына. Дочь можно. А Таньке нафиг не надо было.

— Думаю, она просто ещё не дозрела до детей, — пожимаю плечами.

— Ты во всех видишь что-то хорошее, кис. Даже в самых гадких людях.

— Не бывает абсолютно плохих людей, как и абсолютно хороших.

— Как ты со Стасом познакомилась?

Орлику всё мало информации. Мент, что с него взять?

— Это допрос, товарищ следователь? — улыбаюсь.

— Расскажи, кис, — тискает меня, вынуждая дать следствию показания.

— Ладно-ладно! — хохочу от щекотки. — Расскажу, только перестань!

— Я одно большое ухо, — завязывает хулиганить.

— У Стаса свой бизнес — фирма строительная. Они выиграли тендер на ремонт у нас в школе. Капитально ремонтировали. Стас приезжал частенько, — вспоминаю прошлое и испытываю не самые приятные ощущения. — В столовой с ним пересекались, потом он стал ждать меня у школьных ворот и предлагать подвезти домой. У нас вообще всё как-то быстро закрутилось. Я опомниться не успела — уже с ним жила.

Орлик хочет ещё что-то спросить, но из кухни доносится страшный грохот.

— Твою ж… — Саня проводит мокрой ладонью по лицу.

— Что это? — спрашиваю испуганно.

— С трёх попыток угадаешь? — товарищ мент дует щёки.

— Таня?

— Походу да.

Представить боюсь, что она там делает — стены даже в ванной трясутся. Это она у себя или у нас дебош устраивает?

Выпрыгиваем из ванны и бежим в кухню. Я обернулась полотенцем, а Саша в чём мать родила. Стоим мокрые, смотрим на вздрагивающий буфет — Татьяна с той стороны по нему чем-то лупит.

Дверь, которая соединяет наши кухни, открывается в квартиру Сани. Видимо, Татьяна нашла ключ и решила без приглашения зайти в гости, а тут буфет. Вот шкаф и получает за всё хорошее.

— Слышь, я сейчас наряд вызову! — гаркает товарищ следователь. — В отделение поедешь!

— Я не тебе стучу! — отзывается Таня. — Курица свою позови!

— Завалила там! — быкует Саша.

Отозваться на «курицу» или подождать, когда Татьяна будет со мной повежливее? Хотя последние вряд ли случиться.

— Выдыхай, — беру моего мужчину за руку. — Она специально нас на эмоции выводит.

— Кис, это на тебя так валерьянка подействовала? — у Сани брови на лбу.

Нет, я просто устала нервничать. Или нервы закончились? Неважно.

— Чего тебе? — спрашиваю у Татьяны за буфетом.

— Чего мне?! Чего-о?! — она почти воет. — Ты, коза драная! Мужика у меня увела! Я же к тебе за советом, за помощью обращалась!

— Обращалась? — товарищ мент с удивлением гнёт бровь и смотрит на меня.

— Было дело, — отмахиваюсь. — И что?! — переключаюсь на жену Орлика. — Я на тебя нервы тратить не собираюсь!

— Во дрянь оборзевшая! — Татьяну несёт. — Я тебе жизнь испорчу! Поняла, коза?!

— Делай, что хочешь. Мне плевать, — бросаю холодно.

Таня хлопает дверью — посуда и стёкла в буфете дребезжат. Потом слышатся щелчки ключа в замке — закрылась. И слава богу!

— Надо съезжать, — Сашка чешет пятернёй влажный после купания затылок. — Завтра попробую у кого-нибудь денег перехватить.

— Не надо, — мотаю головой. — Ненавижу занимать.

— Да я её прибью на хрен!

— Саш, всё, — обнимаю голого и взбешённого зверя, — успокаивайся. Просто подождём немного. Зарплаты получим и съедем.

Если бы я была на месте Тани, то бы тоже нервничала. Только есть нюанс — я нервничаю в себя, а она из себя. Бабе Вере и Ашоту внизу тоже «весело».

Татьяна решает, что бить мебель и скандалить — это мелко. Теперь она выкидывает в окно Сашкин инструмент. Перфоратор и шуруповёрт летят со второго этажа в сугроб, а Орлик стоит у окна и наблюдает. Но его жену результат не устраивает — она прилагает больше усилий, чтобы «снаряды» летели дальше.

— Что это было? — жалобно сведя брови, смотрю на разлетевшийся по ледяному асфальту инструмент.

— Болгарка это была… — у Саши проседает голос. — Всё, хватит! — психует и идёт в зал. — Пойду и оторву ей голову! — кричит оттуда.

Я бросаю смотреть на «полёты» и несусь к Орлику. Он уже трико натянул, домой собирается идти жену жизни лишать.

— Нет! — широко раскинув руки, встаю в двери комнаты. — Не делай глупостей!

— Ника, она ни копейки в жизни не заработала! — орёт. — Денег у меня увела кучу, хату отсудить пытается, машину требует, а теперь инструмент мой из окна выкидывает!

Думаю, деньги, хата и даже машина — это не так важно, а вот инструмент, купленный с любовью и трепетом, для мужчины — святое. Татьяна использовала запрещённый приём. Это был удар ниже пояса Саниному самолюбию.

— Сань, давай займём, — взволнованная, я часто дышу. — Давай, да. Я тоже у коллег поспрашиваю завтра. Съедем. Только не ходи к ней, я тебя очень прошу!

Висну у Орлика на шее и целую его, куда только могу дотянуться. Горячие сильные руки смыкаются на моей талии. Всё… Слава богу, всё! Отпускает его.

Надо переезжать. Срочно!

С утра я помят, небрит и в бушлате. Ночка была бессонная. До рассвета с котёной стресс снимали. Она под утро заснула, а я в душ сгонял, позавтракал и на работу поехал. То есть не совсем на работу — к Стасику Мазаевичу. Хотел поболтать с ним за чашечкой утреннего чая. Только по тому адресу, что у меня есть, он больше не живёт. А где теперь обитает этот представитель рода тараканьего, мне неизвестно. Но это поправимо.