Ненависть и ничего, кроме любви (СИ) - Романова Любовь Валерьевна - Страница 3

Ира отправилась на раздачу, а я прямиком к кофейному автомату. А когда вернулась, то застала неприятнейшее представление: какой-то парень так же вальяжно, как Марк, двумя часами ранее, сидел на краешке стола, занятого для нас Ирой, и там явно что-то происходило. На девочке лица не было: она сидела, низко опустив голову, прямо как страус, пытающийся зарыться в песок, и что-то тихо отвечала ему. Вокруг за столиками сидело множество студентов, но никто не стремился ей помочь. Кто-то делал вид, что им это не интересно, кто-то гоготал от каждой новой фразы парня, кто-то, наверное, радовался, что не они сегодня удостоились титула «любимой жены». Я подошла ближе и расслышала его последнюю фразу:

— Ну что, убогая, соглашайся. Когда еще тебе перепадет такой шанс? — Иринины щеки приобрели неестественно алый оттенок. Я собрала в кулак всю свою волю и направилась к главному месту событий.

— Если ты выглядишь как свинья — это не значит, что нужно вести себя соответственно, — он подскакивает с места, когда я ставлю стакан на стол прямо позади него.

— А кто это у нас? — слащаво улыбается он, глядя на меня, — новенькая?

— Умоляю, уйди отсюда, — фыркнула я, усаживаясь за стол, — или у меня при виде тебя завтрак в желудке прокиснет, — подмигиваю оторопевшей Ире и начинаю медленно потягивать кофе.

— Ты что, бессмертная? — белобрысый подпрыгивает еще раз — и это выглядит ужасно комично, затем разворачивается и упирается руками о стол, пытаясь нависнуть надо мной.

— Вот это риторика! — чувствую себя, как персонажи из мультфильмов, которым в шею дышит дикий разъяренный зверь, но продолжаю тянуть напиток через соломинку, старательно игнорируя белобрысого буйвола.

— Остынь, Егор, — теперь моя очередь вздрагивать от насмешливого голоса, — зачем же спускаться до уровня хамки? — он стоит позади меня, прожигает взглядом, потому что я снова чувствую покалывание на затылке. Стараюсь не подавать виду, но едва успеваю проглотить очередную порцию кофе, когда Марк наклоняется достаточно низко, почти касается моей спины, расставляя руки по бокам, а голову склоняет к самому уху, словно пародируя своего недалекого друга.

Не молчи. Ответь! — убеждаю себя и быстро нахожусь:

— Чтобы мы оказались на одном уровне, мне нужно сильно присесть, — даже не оборачиваюсь, старательно игнорирую его присутствие. Он злится, задышал тяжелее, и я это прекрасно ощущаю.

— Ворона, ты решила усложнить свою жизнь? — у меня мурашки от его голоса, раздающегося возле самого уха, и проникающего глубоко в душу, обжигающего ледяной волной. Еще чуть и его губы коснуться моей кожи. Поворачиваю к нему лицо и, как оказалось, он находился даже ближе, чем я предполагала — его глаза в каких-то паре сантиметров от моих, да мы почти носами соприкасаемся. Чуть отклонившись для уверенности, и чтобы его физиономия в глазах не двоилась, выдаю:

— Родной, ты пришел чтобы товарища поддержать или чтобы с девчонками разбираться? Забирай неудавшегося Казанову и ступайте с миром — тут никто в Вас не заинтересован.

Он хотел мне что-то ответить, даже заикнулся, но его перебил чужой заливистый и громкий хохот. Я полностью разворачиваюсь к говорящему, но его мне загораживает тело бывшего одноклассника, и, состроив максимально недовольное лицо, настойчиво отталкиваю его в сторону, дабы разглядеть смеющегося. Неподалеку стоит еще один высоченный русый парень и смеется так, что прямо сейчас рухнет на пол и будет по нему кататься. Такой же симпатичный, как и эти двое придурков — доминантов. Одет с иголочки — поверх белоснежной рубашки с небрежно-закатанными рукавами накинут бежевый джемпер. Запястье украшают золотые часы.

— Марк, Егор — она Вас сделала! — гогочет он.

— О, третья особь в вашей стае! — догадалась я, и улыбка тут же исчезла с его лица.

— Ну и как тебе? — парировал ему Марк, небрежно кивну в мою сторону.

— Зачет! — протягивает он.

Черт! Не дадут спокойно посидеть! Мне порядком надоел этот театр абсурда с участием неудавшихся актеров, поэтому я дотянула последние капли кофе, смачно хрюкнув трубочкой, отряхнула руки от несуществующего мусора, чуть привстала, по всем признакам намереваясь выйти из-за стола, передвинула стул в ту сторону, где стояла нога моего бывшего одноклассника и с небольшим усилием вдавила тонкую металлическую ножку в его дорогущие брендовые кроссовки.

— Ах ты ж… Черт! — завыл Радецкий, в мгновение согнувшись до основания.

— Ох прости, не заметила, — спокойно поднялась я, даже не пытаясь играть искренно. Ира последовала моему примеру. Развернувшись к Радецкому, и глядя прямо в его перекошенную физиономию добавила, — лицо поправь — пафос потек.

К сожалению, не удалось заценить выражение его лица после моих слов, ведь мы с Ирой уже уходили бодрой походкой победителей. И только тяжелое молчание, нарушившееся еще одним приступом звонкого мужского смеха, сопровождает нас к выходу.

Глава 3

Мы вышли из столовой. Смотрю на Иру и мне кажется, что она во мне увидела не только потенциальную подругу, но и местного героя, а я на самом деле иду, едва перебирая ногами. Коленки подкашиваются от тремора, проходящего по всему телу.

— Я на секунду! — доброжелательно улыбаюсь Ире и захожу в попавшийся по дороге женский туалет. Она послушно осталась ждать в коридоре.

В помещении пусто, что только на руку, ведь мне с трудом удается сдержать подступившие к горлу слезы, и срочно нужно успокоиться. Даже не замечаю, как сумка соскользнула с плеча на пол, все что чувствую — это ледяная вода, стекающая по горящей коже. Я вновь и вновь брызжу себе в лицо очередной порцией воды, пока не прихожу в себя. Только теперь поднимаю голову к зеркалу, опираюсь на раковину, потому что еще неуверенно стою на ногах.

— Черт тебя подери! — шепчу своему отражению. Хочу стереть капли воды с лица и замечаю насколько сильно трясется моя рука, мгновенно перехватываю ее второй ладонью, прижимаю к груди, унимая непрошенный тремор, потом делаю несколько глубоких вдохов. Это помогает.

Я поменялась внешне, но внутри все еще живет та девочка, которая боялась идти в школу и придумывала что угодно, лишь бы родители разрешили остаться дома. Никто не должен видеть меня такой — это только мой секрет. Я сильная и уверенная в себе девушка и никто, даже пресловутый Марк Радецкий не сможет выбить меня из колеи. Я промакиваю лицо салфетками, не беспокоясь о макияже, подбираю с пола сумку и натянув уверенную улыбку, выхожу.

Ира ждет, прислонившись к подоконнику. Все в ее позе говорит о том, насколько она в себе замкнута — руки скрещены на груди, ноги переплетены, голова опущена и взгляд направлен в окно — все максимально сделано для того, чтобы стать незаметной.

— Идем? — Ира улыбается мне.

— Ага. Чего хотел от тебя этот недомерок? — спрашиваю невзначай, пока переходим в другой корпус. Я еще не выучила сложную архитектуру этого здания, поэтому доверяюсь Ире, которая ведет меня за собой словно Сусанин, бесконечно поворачивает то в правый коридор, то в левый, потом, наконец, выводит на какую-то небольшую лестницу.

— Глупости говорил. Что на меня никто в здравом уме не позарится, а он готов на денек меня-убогую пригреть, — говорит, а голос срывается. Знакомо до боли.

— Да не обращай ты на них внимание. Что взять с придурков? Не обижаешься же на собаку, если она на тебя лает? Вот и тут так же, — стараюсь подбодрить ее и по-дружески приобнимаю за плечи.

— Тебе легко говорить, — выдает она грустным голосом, — вон какая ты на язык острая. Они даже не знали, что тебе ответить. А у меня язык в узел завязывается и мысли перемешиваются.

Пока она говорит, я пропускаю на губах усмешку. Давно ли я стала такой? В школе боялась рот открыть, не знала, как его задеть побольнее, а пока думала Радецкий на меня еще три ушата выливал. Да и сейчас всю трясет, стоит ему приблизиться, но Ире-то говорю другое:

— А ты не показывай этого. Не тушуйся. Видят, что сникла — чувствуют победу. Улыбнись придуркам — пусть у них операционка зависнет.