Игрушка для дракона (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 6

— Не знаю — пожала плечами драконица — Я вначале представляю, что камень принимает форму — какую я захочу. Он разогревается, становится мягким, и…вот. А потом зову…что-то. Не знаю — что. Только это что-то входит в камень, и тот ненадолго оживает. Совсем ненадолго. Мама говорит, что у меня пока что мало магии, вот мои чудовища и живут недолго. А еще — что у меня магия земли, и я умею работать с неживыми предметами, как и моя бабушка, мамина мама.

— Тогда ничего не остается, как только представить, будто это каменный человечек, а ты вселяешь в него жизнь. А чтобы она удержалась в нем — нужна наша кровь.

— Резать надо, да? — жалобно спросила Айя.

— Не надо! Пусть умирает! — рявкнул Кайль, и Айя вздрогнула, столько в его голосе было холодной ярости.

— Прости. Помоги мне, пожалуйста — драконица судорожно вздохнула — Давай вместе?

— Что вместе?! — не понял брат.

— Кровь. Я не знаю, чья кровь сильнее, мужская или женская. Помоги!

Кайль посмотрел на сестру, глубоко вздохнул…кивнул. Потом над его правой рукой замерцал воздух, из руки высунулся коготь — огромный, острый, как нож. Айя с завистью посмотрела на коготь, вздохнула:

— Я так и не научилась вот так, частично трансформироваться. У меня или полная трансформация, или никакая.

— У тебя умирает приемыш! Хватит болтать! Открывай ему рот и подставляй руку!

Когть чиркнул по руке Айи, она вскрикнула, закапала кровь. Кайль тут же вспорол себе левую руку, прикрикнул:

— Вместе, давай!

И в рот младенца потекла густая, темно-красная, почти черная жидкость. Он закашлялся, брызги попали на лицо Айи, но она не убрала руку. Младенец стал глотать, потом задергался, захрипел еще больше, забился…

— Магию! Скорее!

Айя замерла, сосредоточившись на колдовстве. Секунда, две, три…пять…младенец продолжал хрипеть и булькать, снова задергался, по маленькому тельцу прошли судороги, и Айя схватилась руками за голову, не обращая внимания на то, что они были испачканы кровью, и она продолжала капать с запястья:

— Погубила! Я его погубила! Вот дура! Дура, дура, дура! Аааа!

— Тихо! — прикрикнул Кайль — По-моему, сработало. Посмотри на него.

Айя открыла глаза, уставилась на младенца. Он уже не был багрово красным, хрипоты в дыхании не слышалось, грудь поднималась легко и свободно. Получилось! Точно, получилось!

— Молодец — улыбнулся Кайль — Молодец, сестренка! Ты его вытащила!

А тем временем младенец открыл глаза, посмотрел на стоящих рядом брата и сестру, открыл беззубый ротик, и…из его рта послышалась членораздельная, хотя и абсолютно непонятная речь:

— Хто ффы…таффыэ?! Фффэээ а?!

— О! Он разговаривает! — радостно вскрикнула Айя — Ты посмотри, Кайль! Он говорит!

— Нет — пренебрежительно отмахнулся брат, уже успевший убрать когтистую лапу в подпространство — это называется «гулит». Людские младенцы пытаются изобразить речь, и что-то бормочут. Это мы рождается сразу с мыслеречью, и говорим с первого дня жизни. Они этого не могут.

— Ффау…фаф! — сказал младенец, обшаривая взглядом парочку, и Айя радостно засмеялась:

— Нет! У нас особенный младенец! Гениальный! Он будет говорить сразу!

— Ладно — согласился Кайль — Пусть говорит. А у меня есть предложение. Там в вещах была кружка. Давай поймаем козу, я ее подержу, а ты сцедишь у нее молоко. А потом напоим молоком ребенка.

— Почему я буду сцеживать?! — по привычке возмутилась Айя, но Кайль прикрикнул:

— Потому что я так сказал! Твой детеныш, тебе и за сиськи козу дергать! И прекрати говорить против по каждому поводу! А то я точно унесу его и отдам людям! Пойдем! Быстро! Надо найти этих вонючих тварей, да еще и поймать. А время к вечеру! Не вернемся к закату — папа полетит на поиски, и тогда нам не поздоровится. Вперед!

Я закончил петь, и ушел назад, вглубь сцены. В горле уже першило, надо его слегка смочить. Пивка жахнуть, холодненького. Там у меня сумка-холодильник с пивом, чтобы далеко не ходить. Да и покупать здесь, в ресторане, очень даже накладно, с их-то ценами.

Нет, пиво не настоящее, «нолевка». Ребята всегда смеются, мол — «нолевка», это первый шаг к резиновой женщине. Но я не обижаюсь — не со зла подкалывают, все свои. Я с ними уже давно работаю, еще с девяностых, когда нищим инженером решил подработать в ресторане. Я так-то с детства играю на гитаре, неплохо пою — и в музыкальной школе учился. Но ушел работать на завод. С детства любил не только бренчать на гитаре и драть глотку, подражая кумирам рока, но еще и что-нибудь пилить, резать, собирать. Спокойно могу разобрать и собрать двигатель автомобиля, и он даже потом будет работать.

Но заводы в девяностые зачахли, и куда податься тридцатилетнему мужику, у которого на шее двое детей и замученная безденежьем жена? В таксисты? Пробовал. Поработал несколько месяцев, нахлебался говна половником. Каждая сука, зажавшая в руке потный стольник, считает, что тебя купил. Или купила. «Ты обслуга! Вези меня, тварь!». Одного такого на ходу выбил из машины ногой. Вот так открыл его дверцу (он выходить не желал) и выбил. Хорошо, что ехал медленно, гнида не разбилась. Нет, после этого я не уволился. Проработал еще месяца два, и только когда мне едва не набросили на шею удавку, решил: баста, карапузики! Без меня!Мне семью кормить, а не раков! Ушел из такси. Потом узнал, что одного нашего сразу после моего ухода задушили, а машину угнали. Благо, что не додушили, только шею порезали. Машина была кредитная, он за нее еще несколько лет выплачивал. Кстати, помню еще, что машину нашли — в Новосибирске, туда угнали, через всю Россию. Номера перебиты, так что этот таксист еще проблему заимел — с перебитыми номерами нельзя на учет ставить, и с учета снимать. И вообще с ней ничего нельзя без решения суда.

Вот таким образом я оказался в ресторане. Взял свою гитару, подошел к руководителю группы, Витьке Муранскому, и попросил меня взять в коллектив. Без затей, без предисловий.

Надо отдать ему должное, он не послал меня сходу, а выслушал, пожал плечами, и предложил что-нибудь сыграть. Когда я слабал ему «Генералов песчаных карьеров», а потом перешел на «Лебединое озеро», Витька спросил, могу ли я на электрогитаре. Я и тут не подкачал — играл, и неплохо. Конечно, не высший уровень — для этого нужно годами совершенствоваться, но сыграл, и спел. Когда выдал ему «Богемную рапсодию» на аглицком, а потом «Чемпион» — Витька принял решение и взял меня в группу.

Уже потом я узнал, что мне просто повезло. Группы обычно спаянные, все друг друга знают чуть не с детства, но тут…гитарист вульгарно забухал, уже в очередной раз, а поверх синьки добавил кокса. И теперь лежал в реанимации под капельницей. Без малейшей надежды на воскресение.

За эти годы много чего повидал — и бандитские разборки, и массовые драки, и любовь — пьяную и слюнявую. В ресторане у музыкантов с этим проблем никогда не было. Впрочем…вру. Как раз это и есть одна из проблем. Ладно там дамочка, которая пришла с подружками, чтобы снять мужика (желательно вот этого, певуна с гитарой — трахнет, и еще споет!), но были и такие, которые пришли уж с мужиком, но строят мне глазки, провоцируя спутника на беспредел.

Да, бывало и так, что отмахивался от пьяного кавалера. Благо, что силой не обижен, и ботаником меня назвать ни у кого язык не повернется. Раз даже гитару разбил о башку озабоченного козла, желавшего добраться до моего пряного тела с помощью ножа-бабочки. Гитару было жалко — ужасно. Я ее еще в юности купил, на деньги, заработанные грузчиком на продуктовой базе — когда учился в институте.

Но в общем-то все было хорошо. Я пользовался популярностью у клиентов ресторана, на меня даже приходили специально, послушать — я ведь и свои песни исполнял, баловался бардовской деятельностью. Андрей Костин, он же «Кость», популярен у завсегдатаев. Хотя в основном приходилось петь чужие песни. Я ведь не Высоцкий, чтобы мне платили большие деньги за мои песенки. Просто ресторанный музыкант и певец, исполняющий то, что мне закажут спеть. Хорошо, если закажут ту же самую «Богемную рапсодию», или «Естедей», но это не так уж и часто. В основном — какого-нибудь Шуфутинского, от которого у меня скоро начнется аллергия. Вот как сейчас — пришлось петь его «Маму». Хорошо хоть не «Вязаный жакет», который обстебали в комедии «День радио». Но как ни смешно — и его заказывали. Что поделаешь, если народ хочет ту, или иную песню? Я деньги зарабатываю, работаю для людей, так почему бы и нет?