Игрушка для дракона (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 58

Подняла меня Марина примерно через полчаса после рассвета. На столе уже стояли фруктовый отвар, аналог земного компота, блинчики с маслом, пирожки с фруктом, очень напоминающим клубнику. Горячие, только что испеченные! И Марина еще извинилась, что к пирожкам не купила сливок — их лучше всего есть со сливками.

— А чего девочку не пригласила за стол? Или она еще спит? — улыбнулся я хозяйке, и та довольно улыбнулась:

— Она с рассвета не спит! И уже пробовала ходить! По стенке, но ходит!

Еще бы. Я вчера поддал ей энергии на ускорение роста мышц. Она теперь должна все время хотеть есть. Ускоренный обмен веществ — на время.

— Мама! Я тут!

Марина вздрогнула, ее глаза широко открылись, а я рванулся из-за стола с такой скоростью, будто от этого зависела моя жизнь, и подхватил падающую девочку у самого пола.

Дзз…в ушах зашумело, когда я отпустил боевой режим, и руки мелко затряслись. Вот это я дал гари! Олимпийские чемпионы отдыхают!

— Да что же ты делаешь, негодная! — со слезами в голосе воскликнула Марина, ощупывая девочку — А если бы сломала кости?! Разве можно без мамы ходить?

— Ну, когда-то ей ведь надо ходить без мамы — улыбнулся я, потрепав девчонку по голове — Молодец, что уж. Только давай договоримся — одна не ходи, пока я не разрешу. Обещаешь?

— Ну ты же сам сказал — когда-то ведь надо без мамы — тоже улыбнулась девочка.

— Когда-то. Но не сейчас! — фыркнул я, и легонько щелкнул девицу по кончику носа — Ах ты хитрюга! Ловишь дядьку на противоречиях? Нет уж, тебе пока что далеко до его хитрости. А за это вот тебе!

Я беру девочку за талию и подбрасываю ее до потолка. Ловлю, и еще бросаю, еще…она визжит, хохочет, закрывая глаза, и я тоже смеюсь. На душе тепло и уютно. Не скажу, чтобы я так уж любил детей, и тем более чужих детей (дети делятся на своих, и плохо воспитанных), но эта пигалица мне нравится. Эдакий контраст мелкого детского тельца и взрослой рассудительности. Я встречал таких детей в своей жизни, и обычно это были дети, которые испытали на себе что-то очень неприятное — тяжелую болезнь, смерть близких. Их жизнь будто перемалывает, и лепит из фарша что-то другое — и не взрослого, и не ребенка.

Смотрю на Марину и вижу слезы в ее глазах — мужа наверное вспомнила. Ругаю себя — не надо было так развлекаться. Забыл, где нахожусь.

— Ты наверное есть хочешь? — держу девочку на сгибе левой руки , почти не чувствуя веса. Худенькая, весом наверное с большого кота типа мейкуна. Кожа, кости, да голова с огромными синими глазами. Маленький гномик.

Всегда было странно — если бог есть, зачем он заставляет страдать маленьких детей? Абсолютно безвинных, чистых, практически ангелов! В чем тут справедливость? И в чем его всепрощение и любовь? Свинство это, а не любовь. Когда отправлюсь на небеса, так ему и скажу — перед тем как гордо прошагать в Ад.

— Очень хочу! — звонко кричит девочка — Я бы сейчас все на свете съела! Все!

А потом мы сидим и смотрим, как Анни ест — жадно, но аккуратно, подбирая каждую крошку, подставляя ладонь чтобы не намусорить. Мда…по тому, как ест человек, многое можно сказать. Ясно, что в этой семье привыкли беречь еду. До самой последней крошки.

— Эй, дракон, если я тебе привезу пирожных, не будешь есть невест? — серьезно спрашиваю девочку, и вижу, как она замирает, вытаращив глаза — Чего вытаращилась, драконья морда?! Сознавайся, сколько невест с грязными пятками сожрала?!

Ании хохочет, поняв шутку, и мгновенно реагирует:

— А вот и вранье! Я вначале их как следует отмывала! Пятки у них были розовые! И вообще я их отпускала, только они не хотели возвращаться к жениху — у меня же им лучше. Книжки, красивая пещера!

— Ладно, поверю — так же серьезно говорю я — Но все равно купим тебе пирожных. Какие хочешь? Какие больше нравятся?

— Эээ… — тянет Анни, и я понимаю, что всех пирожных, что она пробовала…одно.

— С розовым бочком! — вмешивается ее мать — И со взбитыми сливками!

— Да! Розовое! С взбитыми сливками! — выдыхает Анни, сверкая ясными глазами — ты шутишь, дядя Роб?

— Разве видно? — делаю я каменную морду — Где видно, что я хохочу? Сказал привезу, значит привезу. А если в лавке не будет, значит вытащу пекаря из дома и побью палкой, все равно заставлю испечь! Клянусь!

— Нет, палкой не надо — грустнеет Анни — Я не люблю, когда людям делают больно. Когда меня переехали, мне было так больно, так плохо…я не хочу, чтобы людям было плохо.

— Дядя шутит, деточка — дрогнувшим голосом говорит Марина, и я пожимаю плечами. Мда…все-таки очень маленькая девочка, несмотря на ее умные речи. И так бывает, да…

— Куда едем? — оборачивается ко мне извозчик, вырывая из раздумий. И правда — куда?

— Слушай, Вад…где можно купить приличную одежду? Или сшить?

— Ну…на рынке и готовое платье есть, и шьют. Все равно на центральный рынок ехать. И продукты там. Мари сказала, вам продукты нужны? Много?

— Много. И ты нас подождешь, хорошо?

— Да хоть целый день. За твои деньги — хоть месяц стоять буду. Поспать в коляске — святое дело! — хохочет извозчик, трогаясь с места — Да ладно…я скидку сделаю хорошему человеку. Свои же, не какие-то дикари не помнящие добра. Мне Маришка как племянница, я ее вот такой помню (показывает рукой полметра от скамьи). Я вот что предлагаю: я не буду с вас брать почасовую оплату. Буду работать как обычно, только далеко не стану уезжать, за город если что не поеду. Так что если меня нет на месте — немного подождете, я и подъеду. Это чтобы ваши деньги сберечь, и мне побольше заработать. Пойдет?

— Пойдет — подумав, сказал я. Мне и правда спешить некуда, раннее утро, до вечера — времени завались. И вообще у меня времени завались. Если верить драконам — а не верить им нет оснований — жить мне лет двести как минимум, но скорее всего больше, триста или четыреста. Я же «полукровка».

Когда искал извозчика у рынка, в ворота не заходил. Посмотрел издалека, и уехал. И вот теперь — я на территории.

Мда…Черкизон, да и только — пришло в голову сразу, как только прошел ворота. Ряды лавок. Ряды прилавков. Толпа. Бегут туда-сюда, туда-сюда! Тележки, разносчики, крики типа: «А вот айда сюда! Тут самый лучший товар!» Все это сливается в ровный гул, похожий на рев самолетного двигателя, разогреваемого на летном поле. Что-то я отвык посещать такие массовые скопления народа. С девяностых отвык.

— Куда идем? — спрашивает меня Марина, кусая губы. Она почему-то смущается, и я не пойму — почему. Потом вдруг доходит: платье. На ней все тот же старый выцветший сарафан с подолом почти до земли, поверх него — нечто вроде шали. Вначале не понял, зачем ей в такую жару шаль, потом увидел — прореха в районе лопатки. Заштопано аккуратно, но..все равно видно, что порвалось.

— Ты тут лучше все знаешь, веди меня к хорошим лавкам, где можно купить одежду.

— Там дорого! — увещевает меня Марина — Может что-то подешевле поищем? В рядах?

Смущается под моим укоризненно-насмешливым взглядом, кивает. И правда — чего это она мне указывает, где купить подешевле? Деньги мои, так что где хочу, там их и трачу. Кстати, насчет денег — накрыл тугой кошель курткой, чтобы не было видно, а еще придерживаю его рукой. Вокруг такие рожи шныряют — это просто нечто! Карманники, само собой. Рынок без карманника — как свадьба без музыки. Неотъемлемый атрибут.

Эту лавку нельзя назвать лавкой. Магазин, не меньше! Внутри тихо, и даже прохладно. Когда входили, звякнул колокольчик, и на его звук тут же вышла женщина лет пятидесяти — полноватая, высокая, статная, одетая добротно, но неброско. Окинула нас взглядом сверху донизу, видимо определяя нашу платежеспособность, и похоже что осталась недовольна. Что могут купить эти нищеброды? Но виду не подала, говорила доброжелательно, спокойно и без малейшей ноты презрения.

— Приветствую вас, господа. Что желаете? У нас большой выбор женских платьев!