Игрушка для дракона (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 39

Возможно, что мои способности, которые пришли ко мне с драконьей кровью, проявляются только в момент опасности. Тогда, когда я считаю, что существует возможность получения мной травмы, или чьи-то действия угрожают моей жизни. То есть, когда я очнулся, и услышал то, что собираются сделать эти подонки — мой мозг включил сверхспособности. И потом выключил за ненадобностью. Почему выключил? Потому, что мое подсознание руководит действиями организма, и если видит, что я нахожусь в режиме боя (так я теперь буду его называть), и мне ничего не угрожает — отключает этот самый режим. О чем некогда и говорила Айя, рассказывая о том, какими умениями обладают драконы. «Сверхрежим» включается на недолгое время, и зависит от возраста драконочеловека. Я по возрасту вообще младенец, так что надо радоваться тому, что режим боя вообще сработал.

Как быть с тем случаем, когда я поймал нож, брошенный Ферреном? Разве мне что-то угрожало? Да, угрожало. Нож мог ударить меня в лицо и нанести серьезную травму — по крайней мере, так посчитал мой мозг. И это укладывается в заданную мной версию событий.

Далее: почему не включился режим «броня»? Тот самый, который демонстрировали мне близнецы? Потому, что он или не развился как следует, или…я не хочу плохо думать о покойном папаше-драконе, но он мог и наложить на меня запрет трансформации. И об этом близнецы говорили. С них он этот запрет снял, хотя и запретил куда-либо летать. А я лично удерживал их от нарушения родительского запрета. Нянька, черт меня подери…

Запрещаю себе думать о близнецах и их родителях. Усилием воли выталкиваю мысли о погибших драконах куда подальше, успокаивая себя тем, что эти летающие танки не так просто убить, и что если одна Айя сумела положить пятерых агрессоров, что же тогда могут сотворить ее родители? Ужасно хочется обнять девчонку, соскучился, как по родной душе. Прошло-то всего две недели, а кажется — целая вечность. У драконов мне жилось очень хорошо, без всякого сомнения. Ну да, я был игрушкой для драконов, чем-то вроде любимого котика, но разве котикам не приятно, когда их кормят, ласкают, укладывают спать и развлекают привязанной к нитке «мышкой»? Ей-богу, я уже отвык, чтобы кто-то обо мне заботился как о любимом дитенке, так что происходившее вспоминаю с тоской и грустной улыбкой. Все мы нуждаемся в любви, и только юные глупые особи не понимают ценности домашнего очага и родительской опеки. Рвутся куда-то, летят, как мотыльки на огонь…эх, черт подери, пусть они будут живы! Расцеловал бы эту хулиганку, как родную сестренку!

Ладно, не о том теперь надо думать. Если Айя жива — уверен, она меня найдет. А если не найдет — я сам ее найду, даже если для этого придется залезть на чертово плато. Хотя бы косточки ее похороню…

Итак, мои способности. Неуязвимости у меня пока нет. Возможно, проявится позже. Но зато есть невероятная, просто фантастическая регенерация, которую нельзя показывать ни одному человеку. Из всех людей вокруг меня знает о ней только Олса — она не просто поразилась, а был потрясена тем, что вместо фонтанирующей дыры у меня в спине обнаружился небольшой шрам, который пропал уже к утру. Я сказал ей, что у меня с детства способности мага, выражающиеся в том, что я быстро вылечиваюсь от травм, и вообще не болею всякими там лихорадками и дурными болезнями. И тут же перевел стрелки на нее, строго спросив: почему это она не упала в обморок, когда вытаскивала нож у меня из спины, и почему так легко отнеслась к зрелищу валяющихся вокруг меня покойников? Да и вообще — неужели ей не было страшно, когда увидела своего можно сказать жениха, валяющегося в луже крови? И получил ответ, который в общем-то и сам мог себе дать. Я что-то такое и ожидал услышать. Итак, как оказалось, трупы для той же Олсы, дело в общем-то привычное. С тринадцати лет она работает в трактире у двоюродного дяди, и навидалась всякого. Например, однажды вымывала пол и прибирала после массовой драки, в которой участвовало по меньшей мере пятьдесят человек с обеих сторон. С чего началась драка, кто в ней был виноват — так и не дознались, только дрались всерьез, и на поле боя остались пятнадцать трупов, и двадцать человек имели очень серьезные ранения. Дрались возчики и охранники двух караванов — то ли за место стоянки, то ли за девок, то ли просто слово за слово, хреном по столу — так бывает у пьяных людей. Потому Олсе не впервой отмывать пол от сгустков крови и присохших мозгов. Вначале блевала, ну а потом привыкла.

А еще — она однажды оказалась в середине самой настоящей войны с бандитской шайкой, решившей сходу и трактир «почистить», и караваны пограбить. Закончилось для шайки все плохо, и даже очень плохо. Оставшихся в живых пятерых бандитов посадили на кол, и они умирали возле трактира несколько суток. А потом еще трое суток висели на кольях, облепленные мухами и расклеванные птицами. Это не добавляло посещения клиентов в трактир, но зато все разбойники по тракту теперь знали, что с ними может произойти в этом трактире. Здесь очень не любят разбойников и не заморачиваются доставкой супостатов к государственному судье. Впрочем, там скорее всего был бы тот же приговор.

В общем, как я понял — для аборигенов смерть не является чем-то таким из ряда вон выходящим, и девчонка, которая собирала с пола чьи-то мозги, точно не будет блевать и падать в обморок, увидев мертвые тела. Это не «дети ЕГЭ», и не «поколение Пепси». Средние века…они такие.

Что же касается покойного музыканта — он ее так уже достал, что Олса сама готова была его прирезать, и только опасалась мести родни подонка. Да, хоть он и был подонком, но у него в селении имелись и родня, и друзья. Не всех я отправил в речку смыть кровь и позор. И само собой, она никому не расскажет о том, что произошло, так как могут обвинить и ее — она ведь тоже замешана в деле.

Так я и не выяснил — с какой стати она прыгнула со мной в постель. Наверное, никогда не пойму логику женщин. Мутное объяснение о том, что я ей шибко понравился, а потом ее еще и спас от «бывшего» — на мой взгляд, не укладывается в логические рамки. Хотя у женщин есть своя логика, которую мужчинам не познать никогда. Если я чему и научился за годы своей бурной жизни — так именно этому.

Хлоп!

Рядом со мной приземлилось чье-то тело, и девичий голос проник сквозь дрему:

— Лежишь?

— Лежу — не стал я отрицать очевидное.

— А кто будет дорогу отрабатывать? Тебя на каких условиях взяли в караван?

— Ну так…молчишь же, не просишь сыграть.

— А я должна тебя просить? Это ты должен меня просить позволить тебе усладить мой слух! Ты кто?! Музыкант! Которого я наняла для работы! А ты тут валяешься бревном! Ночь где-то шляешься, небось девок в трактире охмурял! Видела я, как эти сучки на тебя смотрели! Ну как же, он бренчит на балардике! Щас раком встану, да юбку задеру!

Смотрю на разбушевавшуюся «хозяйку» холодным взглядом, молчу. Думаю. И вот что надумал: «А не послать ли тебя на…?!». Я сразу слал в эротическое путешествие таких кадров, которые пробовали низвести меня до уровня плинтуса. Типа: «Я тебя купил(ла)! Теперь ты мой!». Да не твой я. Сам свой. И никто не смеет орать на меня, как на дворового пса.

А девица все расходится, а девица костерит меня на все буквы, распаляясь все больше и больше. Мужику я бы уже в рожу засветил (если бы не опасался, что пристрелят), даму бить нехорошо. Если только пощечину, чтобы истерику прекратить? Нет уж, можно поиметь много проблем.

Спасибо Олсе — дала мне хороший вещмешок, практически рюкзак, очень похожий на те, что делали в Союзе — геологические. Плотная, непромокаемая ткань, завязка на горловине, клапан, ее закрывающий, две регулируемые лямки. Только вот карманов нет, а так в точности земной рюкзак. В него я и сложил все свое барахло, плюс несколько ломтей сушеного мяса и несколько лепешек — все от Олсы, дай бог ей здоровья и хорошего мужа. Немного ветреная девчонка, но все равно хорошая.

Спрыгиваю из фургона, беру рюкзак, вешаю на плечи, хватаю гитару, и молча, не говоря ни слова, иду прочь от дороги, туда, где виднеется лесок. Устрою себе лежбище, до завтра отлежусь, отосплюсь (благо, что еда есть), ну а потом и пойду с божьей помощью. Пройти за день сорок километров — плевое дело. Хорошего хода шесть часов. С отдыхом — восемь. Нахрена я буду выслушивать это говно от какой-то там сикухи? Я что себя, на помойке нашел? И мне плевать — ревнует она меня, или вдруг включился режим «беспощадная хозяйка», пошла бы она в жопу.