Драконы бумажной горы (СИ) - Локхарт Лисс - Страница 12

Так и повелось, что в этом доме испокон веков жили чародеи.

И вот однажды в дом на горе приехала юная чародейка по имени Мирослава. Мира. Ее мать скончалась, не успев передать дочери знаний ни о ее магическом таланте, ни о тайне Бумажной горы — к тому моменту Повелитель Метели, который не объявлялся уже много лет, даже для семьи чародеев превратился не более чем в страшилку перед сном.

Мира приехала в этот дом сразу после похорон. Она горевала по матери, чувствовала себя брошенной и одинокой. Ощутив ее боль, столь искреннюю и сильную, Повелитель Метели выполз из темных пещер, в которых он прятался. Негативные эмоции Миры помогли ему восстановить часть сил, и Повелитель Метели отправился на поиски обломков посоха.

Один из обломков он отыскал сразу — неразрывно связанный с момента своего возникновения с посохом, он сумел ощутить его угасающую силу. Во время битвы с драконами обломок посоха упал в глубокую горную пещеру, которая стала для Повелителя Метели логовом. Там он собирал силы, чтобы отыскать второй обломок, восстановить посох и уничтожить с его помощью ель у чародейского дома, которая все эти годы служила источником жизненной силы бумажных драконов.

Бумажные драконы узнали о его планах: несмотря на смерть прошлой чародейки, они не переставали облетать окрестности горы и сразу заметили, как порожденное злобой существо рыщет в округе.

В тот же день бумажные драконы предстали перед новой чародейкой и, посвятив ее в тайны горы, заключили с ней союз.

Я, Авзельгуголерьефор, первым присягнул ей на верность и дал обещание, что мы одолеем Повелителя Метели вместе. Мира была совсем неопытна. Она не знала ни одного заклятия и не владела своим магическим даром, но была упрямой, сообразительной и к тому же очень храброй. Не страшась неизвестности, она вступила в бой с Повелителем Метели, и мы, бумажные драконы, сражались бок о бок с ней.

Что было дальше, мне неведомо. В той битве, развернувшейся у ели во дворе, я был тяжело ранен — магия Повелителя Метели разорвала мое крыло. Я помню лишь, как Мира принесла меня сюда, на чердак… И после этого я на долгие годы погрузился в сон.

Когда Гуго закончил свой рассказ, ребята еще некоторое время сидели молча, пытаясь осознать услышанное. Информации оказалось так много, что Люмин потребовалось потереть виски в тщетной попытке разложить ее по мысленным полочкам.

— Моя прабабушка не сумела тебя вылечить, — сказал Чайльд. — Но она очень пыталась. И, должно быть, до конца жизни ждала, когда ты проснешься.

Он указал на желтый пластырь, и Гуго, повернув голову, изучил его с таким видом, словно пластырь был величайшим сокровищем — или артефактом чародейки.

— Да, это… Это очень на нее похоже, — с горечью в голосе признал Гуго.

Чайльд опустил взгляд.

— Выходит, Винсент Смоллвуд ошибочно посчитал, будто драконы замышляют что-то против людей, и создал Повелителя Метели — существо, которое до сих пор живет на горе, — заключил Итэр. — Но как же так вышло, что оно обрело силы именно сейчас?

— Вы правда задаетесь этим вопросом, юнцы? — рассвирепел дракон. — Святые поджилки Варьефора! Да даже я пробудился от многолетнего сна!

Люмин скрестила руки на груди.

— «Здесь не место для ссор. Злость, обиду, горечь — все оставляй позади, когда ступаешь на Бумажную гору», — припомнила она слова Гуго. — Мы нарушили первое правило этого дома.

— Верно, — поддержал Кадзуха. — Вспомните: первый раз Повелитель Метели появился сразу после того, как мы начали ругаться из-за «Священного призыва семерых».

Чайльд нахмурился, обдумывая его слова.

— Должно быть, до этого он был слишком слаб и потому не мог чинить неприятности. Но я готов поспорить, именно он подпилил ножки у лестницы на чердак!

Фишль согласно закивала, а затем задумчиво постучала по носу.

— А потом, сразу после нашей ссоры в гостиной, он вдруг вымахал в несколько раз, — заметила она. — Потому что стал сильнее!

Гуго устало вздохнул.

— Вы все… Хорошие юнцы, без сомнений. Но и от правды бежать не стоит: вы приехали на эту гору с грузом, который надлежало оставить у подножия.

Дракон обвел собравшихся пристальным взглядом, и у Люмин сложилось впечатление, будто он знает о них все на свете.

— Беннет и леди Фишль… Разорвали свой союз, но оба оказались к этому не готовы. Неразрешенное недопонимание приводит к еще большему недопониманию.

Мельком взглянув на Беннета, Фишль залилась краской и отвернулась, сделав вид, что заинтересовалась собственным маникюром. Беннет поскреб затылок и стыдливо опустил глаза в пол.

Гуго между тем продолжил:

— Итэр не может позабыть былые дни и теперь терзается противоречивыми чувствами: не в силах простить Чайльда за обиду, не в силах простить себя за злопамятность.

Итэр спрятал руки за спиной, стараясь не смотреть на Чайльда.

— Леди Ёимия мечтает запустить в рождественскую ночь красочные огни, которые привезла с собой, но в лесу этого делать нельзя. А без этого она не сможет по-настоящему насладиться праздником. Ей бы сказать об этом друзьям, чтобы найти решение, но леди Ёимия не хочет никого обременять.

— Ох… — смущенно отозвалась Ёимия.

— Кадзуха уже год не может отыскать лекарство для разбитого сердца, — сказал Гуго. — Даже несмотря на то, что хочет двигаться дальше, он чувствует вину перед безвозвратно ушедшим другом.

Кадзуха прикрыл глаза. Он единственный не смутился собственных чувств и кивнул, соглашаясь со словами дракона.

— Леди Люмин…

Люмин вжала голову в плечи, боясь, что дракон выдаст ее истинные чувства прямо на глазах у всех остальных. Только не перед Чайльдом! Не хватало сейчас разбираться еще и с любовным треугольником!

— Леди Люмин так занята бегством от самой себя, что не замечает очевидного.

Люмин вздохнула с облегчением, но тут же озадачилась. «Что это должно значить?»

— Ну а Чайльд…

— Я знаю, — прервал дракона Чайльд. — Знаю. Я пытаюсь преодолеть это чувство, но от одной мысли о том, что я могу потерять…

Взгляд Гуго потеплел, и в его голосе послышалась усмешка:

— Вообще-то я хотел сказать, что ты расстроен неудавшимся Рождеством, но тебе, конечно, виднее.

Щеки Чайльда вспыхнули.

— У каждого из вас есть, над чем подумать, — добавил Гуго. — Пока среди вас живет раздор, пока вы носите в сердцах семена обиды, вы лишь поможете Повелителю Метели становиться сильнее.

Не в силах больше сидеть на месте, Чайльд вскочил и принялся наматывать круги, бурно жестикулируя. Кажется, он был только рад перевести тему.

— Выходит, много лет назад, когда прабабушка Мира была еще молодой и только приехала на гору, она сумела ослабить Повелителя Метели. А мы своими действиями вернули ему силы — и теперь он утащил Коллеи!

— Наверняка в ту самую пещеру, где он отыскал первый обломок посоха, — подхватила Люмин. — Но зачем ему понадобилась Коллеи, Гуго? Он когда-нибудь прежде похищал людей?

Некоторое время дракон молчал, обдумывая ответ.

— Такого я не припомню, нет. Но Повелитель Метели в отчаянии и готов на все, чтобы вернуть свой посох. В прошлом он пытался воспользоваться душевной болью Миры, чтобы восстановить его, ведь Горе-древо питается горем.

— Ох! — воскликнула потрясенная догадкой Ёимия.

Остальные обратили к ней изумленные лица.

— Горе-древо питается горем. А Коллеи убежала в лес в слезах, расстроенная из-за нашей ссоры! Вы представляете, в каком она сейчас состоянии?

— Повелитель Метели хочет воспользоваться ее эмоциями, чтобы стать сильнее и восстановить посох! — догадалась Люмин.

— Если он сумеет сотворить сей злодейский акт, победить его будет практически невозможно, — тихо сказал Гуго. — В прошлый раз на это понадобились силы всех драконов.

Ребята обменялись взглядами ужаса. Кто бы мог подумать, что поездка в горы на Рождество обернется такими неприятностями! Теперь им не только нужно было спасти Коллеи, но и не позволить Повелителю Метели отыскать посох.