Последняя фантазия (СИ) - Семух Григорий - Страница 22

С горем пополам но одежду подобрать удалось. Я бы плюнул и тупо приказал Дезмонду самому выбрать что-то из шкафа, но понял что раз он сам это не сделал, предпочитая работать через брутфорс — долгий и нудный, последовательный перебор вариантов — значит так надо.

Сейчас на мне красовалась темно-темно синяя, почти черная рубашка, из шелковистого, чуть блестящего материала, с объемной золотистой вышивкой вдоль воротника, выполненной не только толстой блестящей нитью, но и с использованием мелких металлических элементов, собранных в некий узор и пришитых к ткани. Такими же золотыми, или скорее бронзового цвета пуговицами, и запонками с массивными черными камнями. Черные штаны я подобрал с первого раза. Мог бы назвать их джинсами, крой был похож, вот только сшиты они были из какой-то как мне показалось кожи, ну хотя бы не цветастые шаровары и не обтягивающие белые лосины, которые были в ходу у аристократии нашего мира, времен Петра Первого.

Завершал образ длинный коричневый кожаный плащ, с широким воротником и вставками из более толстой грубой кожи на плечах и рукавах, вероятно символизирующих пластинчатые наплечники доспехов. Отсылки к рыцарской экипировке прослеживались и в обилии заклепок и такой же объемной вышивке с использованием мелких металлических элементов узора как и на рубашке. В целом, оглядев себя в большое зеркало, я вынужден был признать что выгляжу более-менее прилично. Какой-нибудь говнарь из моего мира не постеснялся бы сходить в таком прикиде на рок-фестиваль.

— Ленту тоже — напомнил мне дворецкий — она черная.

— Ну конечно, как я мог забыть — сыронизировал я, но Дезмонд, важно кивнул, видимо прощая мне столь серьезный проступок.

Я прошел в ванную, потому что помнил что там на полке было довольно много разноцветных ленточек, отыскав ленту коричневого цвета, перезатянул хвост, и взглянул в зеркало у раковины, оценить результат.

— Гулящая женщина! Разделить ложе с твоей матерью! — я отшатнулся от зеркала не сдержав эмоций, запутался в ногах чуть не свалившись, но все же устоял и замер, удивившись странному словесному обороту в который мозг местного аристократа превратил простой русский мат.

— Что? Простите? — удивился Дезмонд в коридоре и оглянувшись я увидел что он, несмотря на произнесенный будничным тоном вопрос, на самом деле уже стоит на ногах а вокруг руки искрятся мелкие частицы — остатки только что расформированного воображаемого чего-то, возможно клинка, а может это было нечто более убойное — вы в порядке?

— Да Дез, все нормально — ответил я украдкой заглядывая в зеркало. В этот раз все действительно было в порядке, но секунду назад вместо породистого с правильными, тонкими чертами, лица Артиса Де Адда, на меня глядела жуткая харя в маске из окровавленной, натянутой на морду кожи, посиневшей и уже подгнивающей на краях. Что-то мертвое натянули на нечто живое, попытавшись выдать это живое за то, что уже умерло… Мне показалось что я на мгновение даже почувствовал вонь гниющей плоти, но сейчас все прошло.

Сполоснув лицо в раковине и опасаясь снова глядеть в зеркало, я покинул ванную комнату и и вместе с Дезмондом направился к выходу.

Проводив до выхода из дома, дворецкий протянул мне деревянную трость, с серебряной рукояткой, и едва я взял ее в руку, провернул и слегка потянул на себя. У меня в руке осталась резная рукоять украшенная серебром, у Дезмонда — остальная трость. Между ними блестящая полоска узкого клинка. Убедившись что я увидел и понял, Дез толкнул трость которая оказалась ножнами, обратно, соединив с рукоятью и повернул, без слов объяснив мне принцип работы механизма. Я кивнул, показав что пусть и сошел с ума но все же не до конца и как извлечь шпагу из трости усвоил. Опираясь на вновь приобретенную игрушку покинул дом, и заковылял к карете запряженной восьмеркой лошадей.

Внутри уже сидел Хадз, но я не успел даже открыть рот, дабы спросить будет ли он бродить за мной аки бряцающая железом тень, как охранник объяснил свое присутствие.

— Я буду в карете. На территории академии вам ничего не угроажает… — и ухмыльнувшись добавил — если снова не дадите повода для дуэли.

Пока ехали от особняка к местному магическому универу, я пялился в окно, разглядывая город. Столица империи сразу же напомнила мне Питер. Такие же невысокие, в основном трех — четырехэтажные дома, построенные вплотную один к другому, сложные фасады украшенные лепниной, колоннами а местами даже статуями, высокие окна, разве что вместо брусчатки или асфальта — крупные куски отесанного булыжника.

Едва ли не через каждые двести — триста метров встречались фонтаны, один раз проехали по мосту через узкую речушку или скорее канал, отчего сходство с Питером стало еще убедительней. Удивился наличию в средневековом, по сути, городе, огромных рекламных щитов на высоких стойках. Судя по висящим на щитах, привычным уже мне стеклянным шарам-лампам, по вечерам их даже подсвечивают. Удивительно.

Местное общество достаточно зрелое, как я понял. Несмотря на то что оно по моим меркам до сих пор торчит в веке эдак восемнадцатом-девятнадцатом, на самом деле оно будет даже постарше нашего, того что я оставил в предыдущем мире. Технологии конечно не развиваются, ибо они никому не нужны при наличии магов, особенно тех которых Дезмонд назвал коммерческими, могущими покрыть практически все потребности, которые в моем мире закрывались технологиями. Несмотря на то, что на этих недомагах держится половина экономики, они очевидно, являлись далеко не последней причиной застоя.

По встречающимся рекламным билбордам, примерно оценил местные стандарты человеческой красоты. Если девушки-модели на плакатах выглядели плюс-минус как в моем мире, разве что тут мода на несколько более худощавый тип фигуры, то вот мускулистых, брутальных мужиков, коих много на рекламных плакатах там, у нас, здесь почему-то не мелькало. По моделям на картинках, создавалось впечатление что и мужской тип фигуры тут популярен худощавый, я бы даже сказал, откровенные дрыщи. Во всяком случае рекламировали всякую всячину на плакатах именно они. Почему? Куда делся образ мужика как брутального альфача, способного отогнать саблезубого тигра от пещеры, и завалить голыми руками мамонта?

Обрывки памяти предыдущего владельца тела, вовремя поднявшись на верхние слои сознания, подсказали что избыточная мускулатура тут считается признаком низшего класса. Если у мужика хорошо развиты мышцы — значит он работает физически, а раз он выполняют работу собственными руками, то скорее всего он не маг. А именно маги в этом мире являлись элитой, самый привилегированный класс, самый богатый, и конечно же, именно маги это главная сила. Щуплый задохлик с магическим даром одним движением мысли может справиться с целым отрядом здоровых, физически крепких но бездарных мужиков. Потому-то эталоном красоты и считался худощавый маг, а не мускулистый воин.

Интересная закономерность, что-то похожее было в древней руси — тогда красивыми считались упитанные пухляши, это было признаком статуса, означало что человек, как минимум, может позволить себе хорошо питаться. Еще один интересный выверт человеческого восприятия красоты — черные зубы. Плюс-минус в те же дни, времен царя Гороха, кариес считался болезнью зажиточных людей. Сахар простому люду был недоступен, а вот богатые могли себе позволить и чай с сахаром, и всякие сладкие вкусности. Соответственно гнилые зубы были чаще у тамошней аристократии, а простой люд, пытался приблизиться к образу элиты, мазюкая свою пасть углем и прочей черной дрянью…

«Парасковья Денисовна, его новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь...» — Радищев, вспомнил я, Путешествие из Петербурга в Москву, и вот это, про зубы, это ведь в положительном ключе.

До академии добрались быстро — не прошло и получаса. Кстати, местный час состоит из ста минут, по сто секунд. В сутках — десять часов. Секунды ничем от наших не отличаются, так что выходило что местные сутки примерно на четыре часа длиннее привычных мне по родному миру. Может планета была больше, может вращалась медленнее — я не знал. Можно было наверное узнать это в универе, если конечно местные все еще не считают что земля плоская.