Козырь Рейха. Дилогия (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 36

Люс склонился над рапортом – в бухте «осколки» эскадры адмирала Крэдока принимали уголь, чтобы идти на Фолкленды. Погони можно было не опасаться – германские крейсера, как сообщило радио, нанесли визит в Вальпараисо, столицу Чили. Пользуясь свободной минутой, кэптен дописал свое донесение Их Лордствам – «Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание – чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов «Гуд Хоупа» и «Монмута». Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца. Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества».

Дописав рапорт, Джон Люс поднялся на ходовой мостик и увидел завораживающую глаза картину – в двух милях по левому борту над водой завис огромной перевернутой чашкой серый густой туман, переливающийся яркими огоньками Эльма. Матросы с нескрываемым удивлением смотрели на это зрелище, громко переговариваясь между собой. Кэптен машинально осмотрелся по сторонам – «Канопус» и оба угольщика все так же стояли на якорях, как и его «Глазго», волнение улеглось, солнце взошло – день обещал быть хорошим. К капитану подошел старший офицер:

– Сэр! Я впервые вижу столь непонятный туман! Он внезапно появился, пополз в разные стороны и засверкал яркими искрами. И застыл как пудинг за четверть часа! А ведь уже солнце светит! Такого быть не может…

– На море все может быть, Генри, и даже такое, о чем мы и в самом горячечном бреду представить не сможем. За свою службу чего только не наслушаешься, есть самые невероятные истории. Наш погибший адмирал о том целую книгу смог бы написать, вроде той, которую назвал «Флотские байки». Жаль, этот туман вызвал бы у него самый живейший интерес. Действительно, очень необычное зрелище!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»

контр-адмирал Лангсдорф

– Два долгих гудка в тумане, – задумчиво пробормотал Лангсдорф крутившуюся на языке фразу. Она всплыла в памяти, к этому адмирал попривык, несколько прагматически, и даже философски относясь к такой двойственности своей новой натуры. Ведь совсем не мешает жить и воевать, наоборот, кроме пользы и дальнейшего пребывания в собственном теле – а ведь как хорошо жить, оказывается – принесло ему и успех, и победы, и награды с почетом. И мировую известность, если послушать радиопередачи.

Новостей в эфире хватало с избытком. Больше всего восхваляло его министерство пропаганды рейха – старался, из кожи лез доктор Геббельс. На Западном фронте царило затишье – боевые действия не велись, из окопов по обе стороны «Линии Мажино», что поясом неприступных железобетонных фортов отделяла Францию от Германии, явственно доносились призывы чуть ли не к братанию. Вполне обычная жизнь, почти мирная, что в голове совершенно не укладывалось. Ведь такая, с позволения сказать «странная война» разлагает солдат и воздействует на их умы больше, чем самая кровопролитная схватка. Немцам давно ясно, за что воюют, весь народ жаждет реванша, что не скажешь о французах. Выбили в окопах Вердена и Марны у них «пассионарных героев», что героически сражались в ту прошлую войну за «Эльзас и Лотарингию». Теперь очень много среди них тех, для кого собственная жизнь дороже блага родины.

Да и доктор Геббельс знает, на какую больную точку надавить – из передачи американских репортеров из Парижа Лангсдорф узнал, что германские самолеты высыпают на французские укрепления миллионы странных листовок. На одной стороне изображен храбрый «паулю», припавший к пулемету в траншее. А на развороте бравый английский «томми» в парижском бистро, сжимающий в объятиях кукольную красотку Луизу, раздетую и жаждущую любви в его руках. Как тут солдату воевать прикажите, когда в родном доме, пользуясь моментом, союзники развлекаются с его собственной женою. Война ли будет занимать мысли?!

А немцев вдохновляли громкими победами над поляками, потерявшими свою страну, и англичанами, которые лишились в одночасье Фолклендских островов – ведь как не крути, но они составная часть Британской империи. Гонористые паны дело прошлое, сентябрьское, к тому же проведенное совместно с Москвою, и совершенно справедливое – слишком насолили ляхи своим соседям, считая, что за них вступится Антанта. Напрасно надеялись – те даже не пошевелились. А вот Фолкленды откровенная пощечина британскому льву, Лангсдорф почувствовал немалое облегчение, оттуда убравшись после трехнедельного пребывания. Времени оказалось достаточно, чтобы отремонтировать повреждения броненосца и довооружить «Альтмарк». Теперь пусть аргентинцы расхлебывают сваренную им кашу, но, судя по истерике из Лондона, лопают они ее с немаленьким аппетитом, быстро осваивая возвращенную стране территорию. И виляют при этом изо всех сил – то обещают позднее вернуть «незаконно у них отобранное», то наотрез отказываясь и искренне похваляясь как бы «случайно» найденной от бывших колонизаторов «добычи» в виде тяжелого крейсера.

Из стран американского континента слышались хвалебные речи в адрес германского броненосца, и дело отнюдь не в благожелательном отношении к Германии. Просто «владычица морей» уже достала всех до печенок, и приятно всем видеть, как побитый «лев» сейчас сидит на раскоряку, как та свинья в огромной грязной луже. И невдомек репортерам, что «ужас Атлантики» сейчас сам испытывает накативший на него приступ страха, продирающего до костей ледяными иглами, тошнотворный и удушливый.

И было отчего – «Соледад» исчез!

В бухту они пришли вчера – броненосец «Адмирал граф Шпее», подводная лодка «U-137», вспомогательный крейсер «Альтмарк» и трофейный шлюп, получивший имя «восточного Фолкленда» – «Соледад». Последний корабль Лангсдорф привел для передачи аргентинцам. Отряд встал на якоря, пользуясь затишьем в огромной бухте, и стал дожидаться транспорта из Пуэрто-Бельграно с заказанными припасами. Вскоре на броненосец подняли «презент» – прилетел и приводнился рядом со «Шпее» гидросамолет Грумман «Дак», теперь их на борту целая пара – первый был «подарен» с крейсера «25 мая». Ощутив, как тяжело рейдеру в океане без «глаз», Лангсдорф сделал все возможное, чтобы увеличить авиагруппу, благо «Альтмарк» принял на борт все три британских трофейных «фейри» и «Вальрус». Запас, он, как говорится, никогда не будет лишним, слишком часты в авиации аварии и поломки. Но потом наползла вся эта мистика, от которой всех немецких моряков пробила дрожь – еще немного и начнется «медвежья болезнь».

– Проклятый туман!

Лангсдорф сжал зубы до боли – разглядеть что-либо было невозможно. Эфир молчал совершенно, хотя радиостанции находились в рабочем режиме, лампы горели. Время от времени призывно раздавались гудки – басовито у «Альтмарка», грозно у броненосца, пискляво отзывалась субмарина. А шлюп не отзовется уже никогда. Как так произошло, понять совершенно невозможно. Стоявший на якоре корабль с полусотней немецких моряков и парочкой аргентинских пилотов, стоило накрыть его проклятому туману, целиком и полностью словно растворился в нем!

Да и почему «словно»?

Буквально растворился, исчез, сгинул, телепортировался, «корова языком слизнула» (не хотелось бы посмотреть на такое «животное»), «гикнулся», растаял, распался на молекулы и атомы – как много разных слов с одним смыслом?! И непонятно как?! За какие-то считанные минуты!

На сигналы флагмана не отзывался, хотя подавали звуковые приказы по коду, не услышать которые временный экипаж шлюпа не мог, никак не мог! Даже звуки выстрелов никто не слышал – а случись что опасное, вооруженные матросы пустили бы свои карабины и автоматы с пулеметами в дело без малейших колебаний. Услышали бы стрельбу, дизеля еле слышно работают на холостом ходу.