Темный огонь - Джойс Бренда - Страница 10

• Предыдущая
• 10/73
• Следующая

Джейн осторожно заглянула в столовую.

Он сидел во главе огромного стола, за которым свободно разместились бы тридцать или сорок гостей. И его одиночество вдруг показалось Джейн многозначительным и тревожащим. Ей никогда не приходилось видеть мужчину, который выглядел бы настолько одиноким. Да и сама Джейн никогда не чувствовала себя одинокой, пока ей не пришлось покинуть Лондон и поселиться в доме священника. И контраст между этими двумя периодами ее жизни был настолько велик, что девушка научилась понимать очень и очень многое, она теперь с одного взгляда узнавала людей, которым никогда не пришлось испытать домашнего тепла и взаимной любви, которые так естественны в хороших семьях. И сейчас Джейн смотрела на графа и чувствовала, как на глаза набегают слезы – слезы сострадания. В это мгновение она своим вечным женским инстинктом поняла, что граф не просто один – он нестерпимо, невыносимо одинок. Сердце Джейн сжалось от боли.

Граф поднял голову и, оставив еду, посмотрел на нее.

В Джейн всколыхнулась надежда; девушке показалось, что он вот-вот пригласит ее присоединиться к нему. Она уже готова была робко улыбнуться…

Но граф смотрел на нее и молчал.

Вся храбрость Джейн куда-то подевалась. Девушка повернулась и убежала.

У него не было и мысли о том, чтобы заснуть.

Несмотря на поздний час, граф Драгморский все еще сидел в своей библиотеке в гордом одиночестве, словно король, удаливший с глаз своих подданных. Комнату освещала лишь небольшая лампа, стоявшая на углу его письменного стола. А граф расположился в тени, возле камина, и в его руке был стакан с виски. Снаружи доносился собачий лай, и от этого граф почему-то еще острее ощущал беспокойство.

Ник залпом выпил виски.

Потом направился к буфету, чтобы снова наполнить стакан. Он никак не мог избавиться от преследовавшего его образа Джейн. И графа это злило. Он вовсе не хотел, чтобы перед ним постоянно маячили ее невинные глаза и ангельское личико; он не хотел видеть робкой улыбки, с которой девушка заглядывала в двери столовой, ожидая, как прекрасно понимал граф, его приглашения. Но он ее не пригласил и из-за этого чувствовал себя теперь последним подлецом. Он же видел, как сморщилось от обиды ее лицо, когда она поворачивалась, чтобы уйти. И видел, как сутулились ее гордые плечики.

Но он видел еще и много другое.

Он видел, как она смотрела на него там, в холле. Боже! Он прекрасно понимал, что девушка и не догадывается о том, как все ее мысли отражаются у нее на лице. Как она смотрела… и куда! Ее любопытство было настойчивым… и, без сомнения, чувствительным. Она разглядывала его грудь, его живот, его пах… Резко и глубоко вздохнув, Ник поправил бриджи, чтобы избавиться от тревожного давления. Дерьмо!

Только этого ему и не хватало! Стать объектом школярского обожания! Ведь ей было семнадцать лет. Всего лишь семнадцать!

Но она была достаточно взрослой для того, чтобы выйти замуж.

– Черт побери, она моя подопечная! – закричал граф во все горло, чтобы одолеть нахлынувшее разочарование. И изо всех сил стиснул тонкий стеклянный стакан, который держал в руке. Стакан разлетелся вдребезги. Выругавшись, граф разжал пальцы, и осколки посыпались на пол. Он не обратил внимания на порезы, ему очень хотелось еще выпить. И он налил побольше спиртного в другой стакан.

Ему следует запретить ей ходить без кринолина. Он был слишком искушен; ему не составляло труда вообразить ее невероятно длинные ноги под юбкой. И сейчас он тоже представил их, очень живо и ярко: белые, стройные, длинные… А потом его мысли обратились к рукам Джейн… к тому, как они, разглаживая юбку, скользили по бедрам под его испытующим взглядом. Понимала ли она, что ее жесты чрезвычайно чувственны? Горела ли ее кожа под ее собственными ладонями? Может быть, она предлагала ему дотронуться до нее? Интересно, трогает ли она себя, когда остается одна… и думает ли при этом о нем?

Ник почувствовал, как его мужское естество напряглось.

Он выпил еще виски.

Это немного облегчило напряжение в паху. Он чертовски хорошо знал, что девушка вовсе не дразнила его; она совершенно не догадывается, что пробуждает в нем мужские желания. Граф призадумался а не пойти ли ему к Молли, не трахнуть ли ему эту пышку? Или, может быть, позвать какую-нибудь другую горничную? Но тут же решил, что лучше обойтись без баб. Конечно, желание было мучительным, но он заслужил эту пытку своим дерьмовым поведением. Да, он должен немедленно найти мужа для Джейн – и выбросить ее ко всем чертям, из своего дома и из своей жизни.

Ник допил очередную порцию виски, и его вдруг охватило неодолимое стремление немедленно увидеть сына. Он представил Чеда, спящего в детской наверху, – сытого и ухоженного, и горячо любимого, и приносящего в его жизнь тепло, которое неспособно дать виски. На случай, если Чед вдруг проснется, Ник обмотал руку чистым носовым платком, чтобы не напугать мальчика видом крови. И бесшумно поднялся по лестнице, не обращая внимания на закрытую дверь другой спальни, заглушая вновь и вновь возникающую мысль… и вошел в комнату сына.

Чед сладко спал, лежа на животе и повернувшись личиком к двери; его дыхание было ровным и глубоким. Нику совсем не хотелось будить его, и в то же время он не в силах был удержаться от того, чтобы не прикоснуться к сыну. Он осторожно опустился на колени рядом с кроватью мальчика и нежно провел ладонью по его волосам. Чед слегка шевельнулся, довольно вздохнул, но не проснулся.

В душе Ника всколыхнулась старая боль.

Он жил в мире, к которому не принадлежал и на который не имел права, но выбирать ему не приходилось. Однако и Драгмор, и Кларендон в один прекрасный день должны были перейти в руки Чеда, и это делало жизнь Ника терпимой. Чед стоил его усилий.

Но тут же перед его мысленным взором появилась другая картина. Он вообразил Чеда одетым в выцветшие хлопчатобумажные штаны, босым, в техасских зарослях. Он представил, как Чед вместе со своими двоюродными братьями и сестрами, детьми его сестры, носится по ранчо. Он видел, как Чед сидит на коленях дедушки и жадно слушает истории об апачах, и техасских рейнджерах, и схватках с медведями-гризли – в доме, где вырос Ник… в доме человека, воспитавшего его.

Вырастившего его, любившего его, лгавшего ему.

Дерьмо, мысленно выругался Ник, лаская сына. Боль стала сильнее. Ну, независимо от того, как поступили Дерек и его мать (Ник просто не в состоянии был подумать, а тем более сказать – «мои родители»), в один прекрасный день Чеду следует поехать в Техас в гости. Это его наследство, точно такое же, как и Драгмор.

Но стоило Нику подумать о том, чтобы отвести сына в Техас, как в его груди вдруг возник твердый горячий ком. Он душил Ника. Так много времени прошло с тех пор, как он в последний раз был дома. Что он скажет Дереку? Дерек ведь и по сей день не знает, что Нику известна правда. После того как Ник все узнал, он лишь однажды виделся с Дереком – в конце шестьдесят пятого года, вернувшись с войны между штатами, когда он уже собирался уехать в Англию и начать новую жизнь.

Ник вообще не хотел думать обо всем этом. Так же, как не желал вспоминать кровь и мерзость военных дней, смерть и страдания. И он хотел забыть тот день, когда он отправился на войну – потому что как раз тогда он узнал правду о своем настоящем отце. Это было потрясением. Он в то время ухаживал за чудесной девушкой, дочерью соседа-ранчеро; они встретились, чтобы попрощаться… и она рассказала ему все. Мать Ника, Миранда, была похищена команчеро Чейвзом, который изнасиловал ее. Дерек настиг команчеро и убил. Миранда лишь незадолго до этого нападения вышла замуж за Дерека; она к тому времени была вдовой. И ее брак торопливо совершенный через несколько недель после похорон ее первого мужа, поначалу был лишь формальностью, – ее покойный муж и Дерек были названными братьями, и Дерек поклялся заботиться о Миранде. И когда через девять месяцев после изнасилования Миранда родила Ника, можно было не сомневаться в том, что его отец команчеро.

• Предыдущая
• 10/73
• Следующая