Макс Охотник (СИ) - Конторщиков Виталий - Страница 7

Как только закрылась дверь за последним из участников собрания, Никита Иванович спустился в зал и присел рядом с супругами Нечаевыми. Генерал Смирнов сел следом.

— А расскажи-ка мне, Борис, — спросил Сваровский, — какого чёрта ты приволок к нам в центр этот полутруп бомжа? Ты же мне сказал, что у тебя на примете есть кандидат с подходящими характеристиками для испытания нашей последней разработки. А это что?

— Это Максим, сын Петра, Никита Иванович.

Дед встал, и, сложив руки за спиной, начал задумчиво прохаживаться. Подумать было о чём: Пётр Прохоров стоял у истоков создания ИИ, а с его сыном вон оно как приключилось.

— Иваныч, а может всё и к лучшему? — сказал Сергей Викторович. — Если парень выкарабкается, оформим испытателем, а на нет и суда нет.

— Елена Сергеевна, в двух словах — как он? — спросил Дед, — Только давай попроще, а то мы и половины не поймём.

— На основании анализов сразу был проведён плазмофорез, и пациент был ведён в состояние седации.

— Лена!

— Простите! По-простому мы почистили как могли кровь, отработали с физраствором, и сейчас он на аппарате ИВЛ находится, в искусственной коме. Выявлены — ишемия сердца, алкогольный гепатит, панкреатит, почечная недостаточность… ох да там много чего! — на глазах женщины выступили слёзы. — Да, и основное заболевание, представляющее для нас интерес — один из последних штаммов «Конида».

Академик резко остановился:

— Это тот штамм, о котором я думаю?

— Да, Никита Иванович.

— Так, срочно проверить всех, без исключения, сотрудников комплекса!

— Уже. Остались только вы и Сергей Викторович.

— И каковы результаты?

— У одной из новеньких обнаружен тот же вирус в спящем режиме. Как выяснилось, именно её бригада скорой помощи забирала заболевшую Конидом мать Максима в больницу. Девушка и Максим перенесли кризис в острой форме и были выписаны. Но одна из способностей этого штамма — выступать в роли некого спящего агента и сосредотачиваться аккумулируясь в межклеточном пространстве. Обнаружить его простыми анализами не представляется возможным.

— Где сейчас эта сотрудница?

— Изолирована, а до этого была испытателем в игре.

Генерал встал:

— Иваныч, я думаю, нам стоит приступить к реальным испытаниям нашей секретной разработки и плевать на мнение наших и зарубежных патронов. Тем более что просвещать ни тех ни других мы пока не собираемся. Дело в том, что далеко не все последние открытия, наработки и испытания были озвучены на прошедшем собрании. То и понятно, после слива на Запад информации об обнаружении ВР-обратной связи наступать опять на те же грабли никто не собирается. Скажу, что осталось за кадром: около ста осуждённых из разных исправительных колоний строгого режима добровольно вызвались, в обмен на послабление режима и солидное уменьшение срока, быть испытателями капсул длительного погружения с болевым порогом в семьдесят процентов. Срок испытаний — три месяца, и уже как две недели они обживаются в одной из локаций начального уровня. А Министерство обороны испытывает боевую химию на виртуальных полигонах «Сталкер» и «Быль», имитирующих соответственно постаппокалипс и наше время. Но главный секрет в том, что «Ломоносову» удалось разработать, а нашим учёным и специалистам — воплотить в жизнь медицинскую систему для ВР-капсул. Обратная связь с организмом человека позволяет восстанавливать работу тех или иных органов путём лечения возможностями виртуальной реальности. Пускай на реальном теле эффект лечения небольшой — при грамотном подходе, учитывая возможности создания любых условий, это перевернёт весь мир.

— Хорошо! — отозвался Сваровский. — Мы поступим следующим образом. Елена Сергеевна, переместите этих, как их там…

— Максим и Надежда.

— Да, Максима и Надежду в наши экспериментальные капсулы и наверно отправьте их к какой-нибудь знахарке в начальной локации. Её — ученицей знахарки, его — больным. Никаких лечебных процедур с нашей стороны, ну, кроме реанимационных, и те — только на самый край. Борис! От тебя — ежедневный доклад со сводкой от медиков ко мне на стол. Как там наши обезьяны? Тоша и Какоша, не ну и назвали же!

— Идут на улучшение семимильными шагами, Никита Иванович! С ними одна проблема: ни в какую ни вылезают из капсул — видно, сообразили где их рай.

— Так, Максима — на два месяца безвылазно, обезьян также безвылазно. Для Надежды — погружение по неделям. Ну, и заинтересуйте её как-нибудь. С неё — уход за Максимом в локации и доклады нам о внешних и поведенческих изменениях, которые с ним происходят. Ну, с богом! Приступайте.

— Кукареку!!!! Кука-ре-кууу…

Я уже давно пришёл в себя. Лежу на чём-то мягком, но колком, похоже, это солома. Глаза привычно не открываются, как и прежде веки залиты гноем из тех же очей. Но что-то на этот раз многовато натекло. А ты, Максимка убогий, не докукарекаешься всё никак! Ещё не все круги ада пройдены, не все мои грехи отмолены… Мысли летали в голове и как я вообще понимаю, что ещё жив? Так болит всё, и сил нет совсем, мощей не хватает даже веки пальцами разодрать, но ничего — я упёртый, сейчас отдохну и продолжим.

Спустя время один глаз открыть удалось, но это не сильно помогло восприятию действительности: мутное светлое пятно было мне наградой. Где-то рядом послышались голоса:

— Нада, накорми птицу, а я пока тартыгу нашего голимого навещу!

— Сделаю тётя Бояна! — послышался тонкий девичий голосок. В глаз ударил яркий солнечный луч, а следом надвинулась чья-то тень.

— Нада, иди-ка глянь-ка! Твой кренделёк зеницу свою бесстыжую вылупил! Вон как зырит, ирод, всё гуменце заблевал, окаянный.

— Это из него хворь выходит, тётя Бояна! Зелья ваши целебные помогают, скоро на поправку пойдёт.

— Не может в благом теле столько дерьма быть. Третий день пошёл, а из него всё гадость одна лезет. А вдруг он проклятый?!

— Не, тёть Боян, второго дня отец Белозар приходил. Думали тогда, что преставится, к богам провожать собирались. Белозар его сразу проверил — чист!

— И где вы этого пришлого да такого довели. В нём же жизнь чуть теплится!

— Горя на его род много выпало, вот и не сдюжил он. Кинулся во все тяжкие! Сам себя со свету изжить решил, но всё теперь в руках божиих и в твоих, мастерица.

— Вот не было бы мне виденья за вас двоих — батогом бы, а не лаской встретила!

— Пришлые разные, тёть Баяна! Не судите по нехристям нас всех.

— Вот что, Нада, возьму я тебя к себе в ученицы. Смотрю: что-то ты немного и так знаешь, да и типок этот за твоим приглядом будет.

— Спасибо, наставница, добром за добро ответим, всё отработаем.

— С кем? С этим мертвяком, что ли?

— Он у меня через десницу козликом молоденьким скакать будет!

— Ну если сдюжишь — быть тебе подарку от меня. Ну а я подсоблю в лечении, чем смогу.

Мне в рот что-то влилось, и сознание вновь покинуло моё страждущее покоя тело.

Надежда Меркулова к своему двадцати одному году успела закончить мединститут в родном Зареченске по ускоренной программе, ещё и попрактиковалась на станции скорой помощи. В результате отличницу курса общей практики, терапевта-пульмонолога заметили и предложили работу по специальности в Комплексе. Наверное, по-другому и быть не могло: девушка из семьи потомственных медиков, отличница, призёр многих олимпиад, участница КВНовской команды института, да и просто очень обаятельная и чрезвычайно энергичная красавица. Небольшого росточка, слегка худощавая, она не привлекала бы внимания, если бы не глаза. С милого курносого личика, слегка присыпанного конопушками, смотрели на этот мир два огромных прекрасных серых глаза — причина вечной зависти всего слабого пола и неослабевающего внимания со стороны мужского. Причём интерес был вызван не столько повышенной сексуальностью, хотя и без этого не обошлось, сколько каким-то внутреннем притяжением, хотелось находиться рядом с Надей Меркуловой, защищать её, оберегать от угроз этого мира. Её непосредственность, харизма и лёгкость характера никого не оставляли равнодушным. Всякие модные кавайно-анимэшные определения — типа «вайфу» или «айдол» — к Меркуловой не прилипали. Для всех окружающих она так и оставалась Наденькой.