Скандальный брак - Джойс Бренда - Страница 21

• Предыдущая
• 21/76
• Следующая

Он снова впился в нее губами, и она почувствовала всю силу его еле сдерживаемой страсти. Мощное тело Дома вздрагивало. Его напряженный фаллос упирался ей между ног. Он непрерывно целовал ее. Его руки опытными движениями скользили по ее пылающему от блаженного исступления телу; он гладил ее шею, руки, груди, набухшие соски. Ласкал ее бедра, живот и изнывающий от желания сокровенный треугольник. Не в силах сдержаться, Анна застонала. Он прикрыл ее рот рукой.

— Анна, — властно произнес Дом. Она открыла глаза. Его лицо словно плыло перед нею в горячем тумане.

— Я хочу тебя.

Она издала нечленораздельный звук.

— Я сейчас возьму тебя, — хрипло предупредил он.

У Анны не было сил отвечать. Он коленями раздвинул ей ноги и осторожно вошел в нее. Анна широко раскрыла глаза и испуганно посмотрела на него.

— Будет больно только сначала. — На лице Дома промелькнула натянутая улыбка, и он сделал резкий толчок. Анна вскрикнула и вцепилась ему в плечи, но боль была лишь мгновенной. Дом помедлил, его шея, мышцы на плечах и груди напряглись. Он начал ритмичные движения.

— Анна, — шептал он. — Анна… — Капельки пота выступили у него на лице и капали ей на плечи. Он остановился, чтобы покрыть поцелуями ее рот и шею. Его тело содрогалось, дыхание стало прерывистым, движения все быстрее и быстрее.

Анна крепко обнимала его руками. Горячее желание расцвело в ней и сжало тугими кольцами. Анна вскрикнула, открыла глаза и увидела его лицо, напряженное от бешеной страсти; на шее Дома вздулись вены, на губах застыла непонятная, почти страшная улыбка. Он медленно вышел из нее, но не успела Анна вздохнуть, как снова вошел и усердно начал все сначала. Через несколько мгновений Анна уже не могла выносить эту сладостную пытку. Она задрожала.

Движения Дома стали энергичны и решительны. Анна была удивлена его силой и напором. Он больше не собирался сдерживать себя. Анна была как во сне, она словно стала частью того вихря, который при всем желании невозможно было остановить. Он без конца повторял ее имя. Через мгновение все прошлое и будущее перестало существовать. Осталась только страсть…

Дом застонал, содрогнулся и затих.

Он лежал на ней, тяжело дыша. Анна, обхватив Дома руками, просунутыми под халат, крепко сжимала его влажную спину. Чувство реальности медленно возвращалось к Анне, и она страшилась собственных мыслей. Но это было неизбежно.

Господи! Что она наделала?

Доминик наконец пошевелился, затем вздохнул и, как огромный лев, растянулся на спине рядом с ней. Анна не двигалась. Она боялась даже дышать.

Он закрыл глаза, и его ресницы, словно веер, опустились на щеки. Дыхание стало медленным, словно он засыпал. Но прежде чем действительно заснуть, Доминик скользнул рукой вдоль ее тела и сжал ее пальцы.

Первым побуждением Анны было выдернуть руку, но она не сделала этого, отчаянно нуждаясь сейчас в его ласке. Когда Дом уснул, Анна отняла руку, поправила ночную сорочку, вылезла из постели и посмотрела на мужа.

Из распахнутого окна в комнату лился лунный свет, падая на его лицо, тело расстегнутый, смятый халат. У Анны перехватило дыхание и горестно сжалось сердце. Дом был потрясающим мужчиной! Его красивое лицо и сильное, прекрасное, мускулистое тело даже сейчас, после стольких лет, лишали ее разума. Он был неотразим…

Она отвернулась и, подобрав с пола шерстяное покрывало, направилась в другой конец спальни к креслу, забралась в него с ногами и заплакала. Что она наделала? Может, их примирение неизбежно? Но ведь ничего не изменилось. Она все так же не доверяет своему собственному мужу. Даже отдав ему свое тело, она не могла вновь отдать ему свое сердце.

Когда Дом вошел в столовую, Рутерфорд, отхлебывая крепкий чай, читал «Тайме».

Это была одна из самых приятных комнат в Уэверли Холл: две стены обшиты медового цвета дубом, третья оклеена яркими обоями с желтыми цветами, а четвертая целиком состояла из огромных окон. Солнечные лучи, проникающие через них, золотили синий с желтым персидский ковер и бледно-голубую шелковую штору. За окном слышалось утреннее щебетание птиц, сад переливался всеми цветами радуги.

Дом подошел к буфету и положил на тарелку бекон, яйца, намазанные маслом тосты и пирог.У Доминика было какое-то странное состояние, причину которого он пока не мог понять. Он не собирался соблазнять Анну, но… Хотя прошлая ночь оказалась для него более чем приятной, Дом все же чувствовал себя негодяем.

Когда он сел за стол, герцог отложил газету.

— Доброе утро. Дом. Как ты спал?

— На удивление хорошо, — нехотя отозвался тот.

Герцог изучающе посмотрел на него. Дом молча принялся за пирог. Ему не понравилась назойливость Рутерфорда, хотя он всегда любил деда. Герцог был единственным, кто хвалил Дома, когда тот этого заслуживал. Правда, такие случаи представлялись Рутерфорду нечасто, потому что его внук рос непослушным ребенком, но Дом хорошо помнил каждый. Надо сказать, что бранил и наказывал его тоже только дед. Таких случаев было гораздо больше, и Доминик тоже их помнил.

Даже мальчиком он понимал, что дед заботится о нем. Это почти восполняло отсутствие внимания отца, смягчало боль от его безразличия к сыну…

— А хорошо ли спала Анна? — осведомился Рутерфорд.

Дом положил ложку и нож.

— В этом доме нет секретов?

— Полагаю, пара-тройка есть, — улыбнулся герцог.

— Анна до сих пор спит, — с деланным равнодушием ответил Дом. Анна не просто спала, она спала не в постели. Доминик проснулся один. Поступок его жены не так сложно было понять: она собиралась продолжать сопротивление. То, что произошло, не сделало ее счастливой. Дом очень обиделся, обнаружив Анну в кресле, и не только потому, что проснулся с мыслью снова заняться любовью.

— Я рад, что вы оба сделали шаг к примирению, — сказал Рутерфорд, снова раскрывая газету.

— Не слишком обольщайся, — вздохнул Дом. — Мы только собрались его сделать.

Доминик снова принялся за завтрак. Но мысли не давали ему покоя. Собственно, чем он так расстроен? В том, что прошлой ночью они оказались в одной постели, Анна виновата не меньше, чем он. Возможно, он злится потому, что ночь прошла так чертовски хорошо? И потому, что знает: Анна вовсе не сдалась?..

— Черт, — пробормотал Дом, отшвырнув салфетку. Но Рутерфорд был поглощен газетой. Дом встал, подошел к окну и выглянул в сад. Он довольно долго стоял у окна, стараясь не думать об Анне, но у него ничего не получалось. Все его мысли вертелись вокруг нее. И того, что он сделал. Его решение остаться и помириться с Анной родилось спонтанно. А вдруг она забеременела? Что ж, он не будет огорчаться по этому поводу. Напротив, если Анна родит ему наследника, он отдаст ей Уэверли Холл законно и навсегда.

— Почему ты просто не попросил меня позаботиться о наследнике, вместо того чтобы шантажировать? — спросил наконец Дом.

— А ты согласился бы? — засмеялся Рутерфорд.

— Может быть.

Герцог фыркнул.

— Ты бы сказал мне: «Иди к черту да там и оставайся!» Мы оба знаем: ты вернулся домой только потому, что получил известие о болезни отца, и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.

— Будь у тебя хоть капля терпения, не потребовалось бы никакой дарственной. Со временем я и сам позаботился бы о том, чтобы обеспечить тебя наследником.

— Старики нетерпеливы.

Дом цинично усмехнулся. Но герцог, похоже, был доволен.

— Значит ли все это, что ты на некоторое время остаешься здесь, с женой?

— Да, — ответил Дом.

— Адвокат твоего отца просил, чтобы вся семья собралась сегодня утром. Он придет с минуты на минуту.

— Что может быть в завещании Филипа?

— Не знаю. Думаю, это только формальность, — сказал Рутерфорд.

— Что произошло в мое отсутствие? — спросил Дом. — Почему Анна не может ужиться с матерью?

— Анна уживется с кем угодно. Твоя мать, напротив, требовательна и капризна.

• Предыдущая
• 21/76
• Следующая