Зов Перводрева (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 36

— Ага. Верно. И князю Оборотничу вы помогли.

— Да. В меру моих скромных сил...

— Так помогите и мне. Меня интересуют вот эти знаки.

Я показал поморскому президенту экран своего смартфона с фотографией камня Барди из кургана.

— У вас на старых лодках такие же картинки. Вы знаете, что это.

— Знаю.

— И...?

— Что «и»? — старуха снова улыбнулась самым милым образом.

Эту бабулю на самом деле было легко представить не в старинной церкви, замотанную в платки, а на светском рауте во дворце с бокалом мартини в руке. Манеры у неё были безупречные.

— Если вы не собираетесь мне помогать — зачем тогда ваши люди вообще меня сюда притащили?

— Я просто хотела поглядеть на смертника, — вздохнула Елизавета.

— На смертника? Я пока что живой. И я хочу ответов. Я не затем морозил целый день задницу, чтобы глядеть на вашего кота, моя госпожа...

— Молодой человек, мы в церкви, — напомнила Елизавета, — Следите за языком. И это кошка, а не кот.

— Простите. Чего вы от меня хотите? Почему называете меня смертником?

— Потому что тебе суждено умереть, — просто ответила старуха, — А я все еще не уверена, что хочу тебе помогать. Убеди меня.

— Я Лунный маг, как и ваши люди, — сообщил я, — Только вот я впитываю заклятия, а не отражаю их.

— Да, — кивнула Елизавета, — Отражение заклинаний — это наша особая способность. Древняя поморская мутация лунного магического гена.

— А много вообще среди поморов тайных магократов?

— Не магократов, — поправила старуха, — Просто магов. Они одаренные, но они не конвертируют магию во власть, не используют её во имя собственной тирании. И нет — у нас не много магов. Всего несколько семей. И все они Лунные маги. Видишь ли, семнадцатый век был бурным веком. Когда грянул церковный раскол, уже несколько сотен лет шла тайная война между Солнечными и Лунными магами. Лунных магов к тому времени почти всех уничтожили, так что последние выжившие сочли разумным спрятаться среди староверов. У староверов и Лунных магов были общие враги — государство и династия Багатур-Булановых. Вот почему изгнанники за веру и изгнанники за магию решили объединиться. Так и появились поморские маги.

— Ясно. А как насчет Рюриковичей?

— Рюриковичи мертвы, — безжалостно произнесла Елизавета, — Да, некоторые поморы верят, что настанет день, когда они снова вернуться и займут престол. Но не я. Хотя мне рассказали про твою синюю ауру.

— Я могу её вам показать, — предложил я, — А еще я открыто называю себя Рюриковичем.

— Не ты один, — улыбнулась старуха, почему-то чуть виновато, — У нас теперь трое Рюриковичей в государстве. Ты, Алёна Оборотнич, которая тоже теперь называет себя Алёной Рюрикович, а еще её муж — Царь из другого мира. Слишком много Рюриковичей сразу, как по мне. Вот почему я не верю в пророчество о возращении Рюриковичей. Вы все трое пока что ничего хорошего для страны не сделали. Все больше громили и разрушали её в вашей междоусобной войне.

— Это обычное дело для Рюриковичей, — пожал я плечами.

Повисло молчание, только было слышно, как свистит снаружи бешеный ветер и как потрескивают свечи.

Старуха явно ждала от меня чего-то, но я уже не понимал, какого лешего ей надо.

Моё царственное происхождение от Рюрика её не впечатляло, моя аура — тоже, даже тот факт, что я был Лунным магом, никакого желания сотрудничать у поморского президента не вызывал.

Что делать дальше — непонятно. А делать тем временем нужно, и поскорее...

Я наклонился и погладил сидевшую на полу кошку, та поластилась к моей руке.

— Как вы вообще здесь оказались, Елизавета Багатур-Буланова?

— Поморы избрали меня президентом, — в очередной раз улыбнулась старуха, снова виновато, — У меня есть политический опыт. Сам понимаешь.

— Я не об этом. Как вы попали в эту глушь на краю мира?

— Ну... — старуха вдруг помрачнела, — В общем до пятнадцати лет я жила в нашем фамильном имении. В Дагестане, в Семендере, где уже много веков коронуются на трон Булановы.

Я кивнул, не перебивая.

Дальше старуха заговорила быстро:

— У меня была гувернантка, англичанка. Мисс Смит, как бы банально это не звучало. Молодая девушка. И она была мне скорее подружкой, чем гувернанткой. Я бы даже сказала лучшим другом. Молодая девушка, старше меня на десять лет. Она учила меня языкам, а еще манерам и играть в крикет. Мисс Смит была самым веселым и оптимистичным человеком, которого я знала в своей жизни... Честно признаюсь, я с детства хотела быть такой же, как она.

— И у неё наверняка не было отбоя от ухажеров? — догадался я, куда клонит Елизавета.

— Да. Одним из таких ухажеров был мой старший брат Елисей. Он был старше меня на год. Однажды ночью он залез к мисс Смит в спальню. Не знаю, что там произошло, но мисс Смит явно отказалась разделить с ним постель. А Елисей был молодым и озабоченным. Так что он попытался подчинить мою гувернантку магией, но не осилил. Он был еще слишком неопытен, первый ранг. В результате утром мисс Смит нашли зверски избитой и со свернутой шеей. Она была мертва, хотя свою честь и сохранила. Я видела её труп, своими глазами.

На миг снова повисло молчание, потом я спросил:

— И что предпринял ваш отец?

— Мать, — поправила Елизавета, — Мой отец умер еще до моего рождения. Так что в доме у нас распоряжалась мать — Инесса Ивановна. Она приказала просто утопить гувернантку в Каспии, а родне мисс Смит написала, что девушка умерла от энцефалита. А Елисея отправила в офицерское училище в Петербург, чтобы ему там вправили мозги.

— А вы...

— А я в тот же вечер решила сбежать в монастырь. Но потом предпочла отправиться на поморский берег, где вышла замуж за хорошего человека. В любом случае, с тех пор я перестала быть Багатур-Булановой, я больше никогда в жизни не видела ни одного родича из нашего проклятого клана. Теперь понимаете?

Елизавета подняла на меня глаза. Глаза у неё, несмотря на только что рассказанную сентиментальную историю, были сухими и смотрели сурово.

— Вы похоже на самом деле не любите магократию, — усмехнулся я.

— Не в этом дело. Не в моем отношении. Магократия — это худшая форма правления. Это ужаснейшая форма тирании. Это коллективный Антихрист. Поморы правы. Магократия — это право безнаказанно убивать и насиловать. Так почему я должна дать тебе Перводрево, если ты плоть от плоти магократии, назови ты себя хоть трижды Рюриковичем?

Вот теперь я наконец вспомнил о моём последнем аргументе.

Я стянул с руки перчатку, эта перчатка у меня тоже была зачарованной, так что не пострадала, пока я горел во дворе.

Бросив перчатку прямо на пол, я показал старухе свою ладонь:

— Я не магократия, моя госпожа. Я тот, кто эту магократию ЖРЁТ. Крокодил.

Старуха осторожно взяла меня за руку, поразглядывала мой ожог, потом сухо хмыкнула:

— Вижу. Но ты же понимаешь, что нельзя безнаказанно отыграть роль Крокодила? Ты пожрешь магократию, но ты и сам обречен. Во всех вариантах саг и пророчеств Крокодил погибает в конце.

— Ну не во всех... — парировал я, — В любом случае это неважно. Я готов пойти до конца.

— Готов стать смертником?

— А что, у меня типа есть выбор?

— На самом деле нет, — ответила Елизавета, — А может и есть, кто знает... Последняя битва Крокодила и Рюрика предрешена, но роль в этой битве ты выбираешь сам.

— Я выбрал.

— Ну хорошо.

Елизавета размашисто перекрестила меня, потом подняла с пола кошку и сунула её мне:

— Её зовут Рыска. Это кошка рыбака Данилы Васильевича. Отдаешь ему кошку — это будет знак от меня. Данила Васильевич сейчас должен был на причале, разгружать рыбу. Он единственный умеет читать старые картинки, которые тебя интересуют. И помни, что нет ничего опаснее в мире, чем Перводрево. Не дай ему подчинить тебя, как это случилось с Рюриком тысячу лет назад.

— Не дам, будьте спокойны. Спасибо, моя госпожа.

Я взял кошку на манер малого ребенка, полосатый зверь не сопротивлялся.