Обещание розы - Джойс Бренда - Страница 18

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая

— Отвечай! — потребовал Малькольм.

— Неужто вы позвали ее сюда только затем, чтобы унижать при всех этих людях?! — возмутился Стивен.

— Ну же, говори!

— Нет, — едва слышно прошептала девушка. Глаза ее наполнились слезами.

— Маккиннон обещал мне значительную военную помощь, — обратился Малькольм к Стивену. Добившись ответа от Мэри, он внезапно словно бы утратил к ней всякий интерес. — А что можешь предложить ты?

— Ваша дочь, возможно, ждет от меня ребенка, — глухо пробормотал де Уоренн. Он смущенно и виновато взглянул на Мэри, за стывшую, словно изваяние, в седле позади Джеффри. На лице ее застыли ужас и отчаяние.

— Я ведь в случае, если это так, могу отправить ее в монастырь, — невозмутимо изрек король.

— Отец! — с мольбой прошептала Мэри.

— Довольно! — взорвался Стивен. — Джеффри, немедленно увези ее отсюда!

— Нет! — закричала Мэри, но было уже поздно — резвый конь нес двоих седоков к подъемному мосту Элнвика.

С трудом поборов душившую его ярость, Стивен снова обратился к Малькольму:

— Король, не давай своей ярости ослепить тебя! Союз между нашими семьями принесет на наши земли мир!

— Между нами не будет мира, пока я не отвоюю то, что принадлежит мне по праву!

Стивен не мог не понять, что король ведет речь обо всем Нортумберленде.

— Ты знаешь, что этому не бывать никогда, — устало проговорил он. — Подумай лучше о том, что при поддержке графа Нортумберленда ты сможешь осуществить свою заветную мечту — передать шотландский трон одному из своих сыновей.

— Так что же именно ты мне предлагаешь? — оживился Малькольм. — Кроме мирного договора и семейного союза?

— Я готов поклясться на чем угодно, — ответил Стивен, — что помогу старшему из твоих сыновей стать королем Шотландии после твоей кончины, да продлит Всевышний твои годы. Ты знаешь, Малькольм, что слов на ветер я не бросаю и всегда остаюсь верен своим клятвам.

Стивен принес требуемую клятву на ладанке Малькольма, заключавшей в себе щепу от креста Господня. Свидетели — оба сына Кэнмора и братья Стивена — здесь же поклялись молчать о происшедшем.

Спешившись во дворе замка, Стивен сразу же отправился на поиски Мэри. Он не мог простить Малькольму пренебрежения, с каким тот отнесся к дочери. Перед глазами его стояло бледное, осунувшееся лицо Мэри, впервые в жизни столкнувшейся с предательством.

Она стояла у окна в комнате Изабель, неподвижным взором щадя в окно сквозь прозрачный пергамент.

— Мэри, — ласково произнес Стивен, подходя к ней. Ему так хотелось утешить ее, но он сознавал, что известие, которое он собирался ей сообщить, лишь усугубит ее горе.

— Что же вы решили? — с усилием проговорила она, поворачиваясь к нему.

— Наша свадьба состоится через четыре недели.

— Матерь Божия! — она не верила своим ушам. — Вы лжете! Этого не может быть!

— Мы подробно обсудили этот вопрос с вашим отцом и пришли ко взаимному соглашению.

Оттолкнув Стивена, Мэри отбежала в дальний угол комнаты и прислонилась к стене.

— Вы не смеете обманывать меня!

— Но ведь вы сами были там, Мэри! — Стивен сделал шаг к ней навстречу, но она вытянула руки вперед и со слезами в голосе воскликнула:

— Не подходите ко мне! Я вам не верю! Вы все выдумали! Малькольм ненавидит вас и вашего ничтожного короля! Он воевал против Англии с тех пор, как я себя помню! Он ни за что на свете не отдаст меня вам в жены!

Стивен хорошо понимал, какие чувства обуревали душу юной принцессы. Она обожала своего отца и видела в этом коварном злодее героя, если не бога! Она ни за чтобы не поверила, что Кэнмор дал согласие на их брак, руководствуясь лишь собственными интересами и нимало не заботясь о ее благополучии. И Стивен решил скрыть от нее правду, насколько это было в его силах.

Мэри опустила руки, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и едва слышно спросила:

— Так неужели же все это правда? Стивен подошел к ней и нежно коснулся ладонью ее щеки.

— Я не солгал вам, Мэри. Отец ваш пытался убить меня за то, что я пленил вас, но, узнав, что я похитил вашу честь, вынужден был согласиться на наш брак.

— Согласиться?.. — словно эхо, повторила Мэри.

— О да, — вкрадчиво произнес Стивен, беря ее лицо в ладони. — Вам незачем знать все детали нашего с ним договора, но, поверьте, он будет вы годен для обеих сторон. Вы же, как я уже говорил, вступив в брак со мной, не пожалеете, что доверили мне свою жизнь и честь. — Он обнял ее за талию и приблизил губы к ее лицу. Но в это момент Мэри, словно пробудившись от глубокого сна, оттолкнула его и крикнула:

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, норманн!

— Помилуйте, при чем же здесь жалость… — смущенно пробормотал Стивен.

— Ив вашей доброте!

— Мэри! — он попытался снова кончиками пальцев дотронуться до ее щеки, но девушка от толкнула его руку.

— Я пожертвовала своей честью, чтобы уберечь страну от войны, а отца — от бесславного в ней поражения, а вместо этого лишь помогла вам осуществить ваши честолюбивые планы! — заливаясь слезами, проговорила она. — Наш брак принесет пользу и выгоду только вам одному, но не мне и не моим родным! — С этими словами она выбежала из комнаты.

Стивен еле удержался от того, чтобы не броситься вслед за ней. Он сказал себе, что сейчас ей нужно побыть одной, чтобы как следует выплакать свое горе. Все еще испытывая возбуждение от мимолетного прикосновения к ее нежной коже, он вышел из комнаты и стал спускаться вниз. О, как легко удавалось этой хрупкой девушке разжигать в нем и пламя вожделения и огонь ярости! Но теперь незаметно для него самого в его сердце возникла еще и нежность к юной принцессе — чувство, которое было неведомо ему с тех самых пор, как он стал заложником при дворе Вильгельма Первого.

Вот уже несколько месяцев, с тех пор как ей минуло шестнадцать лет, Адель Бофор жила при дворе. Пышность и великолепие придворной жизни с ее весельем и постоянным радостным оживлением не шла ни в какое сравнение с унынием и скукой, царившими во владениях сводного брата, в глуши Кента, или в ее родном Эссексе.

Придворные интриганы и прославленные воины, владетельные бароны и незнатные вассалы, домогавшиеся аудиенции монарха, сменяли один другого, и никто из этих мужчин, молодых и старых, не оставался равнодушен к красоте юной Адели. Она всегда была окружена толпой воздыхателей и с наслаждением выслушивала их комплименты и остроты. Ей была сродни атмосфера тайной зависти, интриг и скандалов, коей был, казалось, насыщен даже сам воздух в Тауэре, и она не представляла себе жизни вне его стен. Адель твердо решила, что, став женой Стивена де Уоренна, она ни за что не последует за супругом в Нортумберленд, а останется в Лондоне. Ее мало заботило, как отнесется к этому сам будущий супруг.

К тому же образ смуглого, сурового великана Стивена нечасто тревожил воображение Адели. Они встречались всего три раза, и во время этих кратких свиданий жених не проявил того восхищения ее прелестями, к которому она привыкла и на которое рассчитывала. В настоящий же момент внимание ее было всецело поглощено братом де Уоренна — Джеффри, который неторопливо вошел в просторный зал, заполненный придворными, и остановился у стены.

Адель любовалась его красивым, породистым лицом, его сухощавой фигурой, угадывавшейся под широкими одеждами прелата. От взора ее не укрылось, что, стоило ему появиться в толпе, как все присутствующие, включая и мужчин, тотчас же вперили в него пристальные взоры — восторженные, завистливые, оценивающие. Это польстило самолюбию Адели, и на мгновение она почувствовала себя так, словно Джеффри уже принадлежал ей и она по праву могла бы гордиться впечатлением, которое архидиакон производил на окружающих.

Она много слыхала о нем и о еще большем догадывалась чутьем и инстинктом опытной, искушенной в любовных делах женщины. И некоторые поступки второго сына графа Нортумберленда вызывали в ее душе самое искреннее недоумение. Заслужив рыцарские шпоры, когда ему едва минуло тринадцать лет, Джеффри де Уоренн сразу же вслед за этим отправился на послушание в монастырь, где прилежно изучал латынь и богословие, а через три года стал помощником и доверенным лицом Ланфранка, тогдашнего архиепископа Кентер-берийского. Став архидиаконом и приняв на себя после смерти своего патрона управление монастырем, он, однако же, до сих пор воздерживался от принесения священнических обетов. Острым женским чутьем Адель угадала, что препятствием этому послужили для красавца Джеффри его плотские грехи. И ее не на шутку тревожило подозрение, что, подобно ныне царствующему монарху и множеству других служителей святой Церкви, молодой архидиакон мог оказаться содомитом, относящимся с полнейшим равнодушием к самым очаровательным женщинам и питающим нежные чувства к мальчикам-подросткам.

• Предыдущая
• 18/47
• Следующая