В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич - Страница 91

– Ничего не думаешь, – улыбнулась мисс Стивенсон. – И это нормально. Потому что люди разные. Вот мы – из разных миров. Это не значит, что кто-то хуже, а кто-то лучше. И не значит, что между нами не может быть дружбы.

«Но чего-то большего… извини», – почудился ему подтекст. Но он надеялся, что ошибся.

– Бывает, что невидимые нити связывают людей очень разных, – произнес Гарольд приглушенным голосом. – Даже противоположных.

– Бывает, – кивнула женщина. – Общность интересов тут не главное. Я просто привела ее к слову. Надо смотреть друг на друга, а не в одну сторону. Но главное – искра. Эти нити или появляются сразу… или их не будет совсем. Никогда. И очень несчастные те, кто живут так всю жизнь, заставляя себя, обманывая. Мои родители так жили. Да и ты такие семьи знаешь.

– Да уж. Я такую семью знаю. Я сам ее создал и поддерживал до конца.

– Прости, что напомнила… И за все остальное тоже прости. Спасибо, что вытащил меня оттуда.

– Это не личная услуга, а должностная обязанность, – ответил Синохара, не глядя ей в глаза, холодно и чопорно, – Мне за это дали поощрение. И я обязательно получу повышение.

Эшли вспыхнула, дернулась, будто ей вылили на голову кружку холодной воды. Но потом улыбнулась, видимо размышляя: «Этот сукин сын шутит или действительно такой бездушный?».

Решила, что все-таки это шутка. Ничего похожего на обиду на ее лице не промелькнуло. Наоборот, посмотрела на него с теплотой, протянула руку… и положила ему пирожное тирамису на тарелочку. Себе не положила. Видимо, диета, и свой лимит сладкого исчерпала. Видимо, держит свой вес в рамках по старинке. И фитнесом занимается в реале, а не худеет, лежа на диване и принимая таблетки, надев специальный костюм.

– Кушай.

Гарольд откусил кусочек и задал давно просившийся наружу вопрос:

– Как там Макс?

– Макс? – она посмотрела на него с удивлением. – Если честно, не знаю. Мы давно не общались. Да и то последний раз… это был лайк в «Фейсбуке».

– Он еще живой?

– Кто, «Фейсбук»? Живой, хотя это уже второй клон под тем же брендом. После последнего закрытия деньги на перезапуск собирали краудфандингом. Но там уже одни старики. И покойники, этих гораздо больше – но они тоже общаются, там есть алгоритм. Они очень дружелюбные. Даже те, кто при жизни был сволочью. Я даже не знаю, зачем мы завели там аккаунты. Это он предложил. Я обычно ретро не люблю. Старая сеть… конечно, милое место… но как надо себя не уважать, чтоб там проводить больше получаса? Низкие скорости, убогие интерфейсы, никакого интерактива. Только архив котиков… еще чего-то стоит. Жаль, что они все умерли полвека назад.

– Я вообще-то про Максима спрашивал, а не про соцсеть. Ой, прости. Не знал. Вы были так... дружны. Я был уверен, что он где-то рядом...

Конечно, он знал, что Рихтер живой и даже то, где именно он находится. Хотя бы страну. Но эта маленькая ложь была нужна, чтоб прозондировать ситуацию. А теперь ему трудно было скрыть злорадство. Почему-то он вспомнил про биологический механизм отращивания оленьих рогов.

– Ну ты же знаешь, Гарри… юношеские привязанности редко вырастают во что-то большее. Наверно, это хорошо.

– Пожалуй, – произнес он, хрустнув суставами, будто разминаясь.

«Значит, дело не в нем». И от этой мысли было и легче, и тяжелее. Не в сопернике проблема.

Клетчатый кот Доминик пришел и потерся об его ноги с урчанием. Отвесить бы ему пинка по наглой морде. Тоже конкурент, хе-хе. Главный. Хорошо, что он один. Было бы котов пять, шансов бы точно не было.

– Ты носишь это? – Эшли указала на значок на груди. – И не боишься мятежников?

Синохара знал, что значок за военную компанию в Индонезии кроме него соглашались носить от силы человек двадцать. На весь Корпус. Многие офицеры его стыдились. А он носил его – иногда – как вызов, как красную тряпку. «Я убивал вас и еще буду, потому что вас надо истреблять как тараканов». Достаточно понятный месседж, который несколько раз даже в травоядной Европе приводил его к дракам с пацифистами (забавное сочетание!), радикальным исламистами и ультралевыми. Из которых он всегда выходил победителем. Но, конечно, он не стал бы надевать его в более опасном месте. А в центре Лондона можно.

– Нет, пусть приходят за мной. Так будет даже интереснее. Несколько человек в баре как-то пытались мне сказать, что я не должен его носить. Нет, физического ущерба они не понесли, но были к этому близко.

Но о чем она думает, глядя на этот значок? Какой сигнал он этим ей пошлет? То, что он гордится свои вкладом в борьбу с врагами Свободного мира? Или то, что ему нравится амплуа «солдата удачи», крутого негодяя – и он думает, что оно даст ему успех у женщин?

А может, она подумает, что этот образ холодного бездушного отморозка своего рода броня для него, и на самом деле он слаб и неуверен в себе. И это было бы провалом.

Хотя, может, провал с ней, это именно то, чего он ждет. Затратив половину усилий можно было бы закадрить другую. Много какую. А может, двух. Ведь своеобразный шарм у него был. Правда, пользовался им он не очень умел. Как будто этот образ его тяготил. Как будто он был фальшивой кожей, надетой на… даже не на инопланетянина, а на киборга, которых когда-то выпускала Austin Dynamics. У тех тоже была такая натянута неживая походка.

– Это правда... что говорят о военных преступлениях? – спросила она, – Там в Индонезии?

– Правда, – сказал Гарольд без единой секунды раздумий. – Они случались. Это даже не вся правда. Кроме обычного мародерства, пыток и изнасилований… солдаты Корпуса учили машины убивать людей.

– Мирных?

– Некоторые – даже мирных. Но я – только здоровенных бандитов и убийц, которые пытались сбежать из плена. Женщин и детей... никогда.

«Потому что это скучно и nochallenge, хотя патронов и уходит меньше».

– Командование не поощряло это, но и не запрещало. А один капрал из Португалии, накурившись местной дряни, даже учил железяк получать от этого удовольствие. Пытался выработать у них положительную обратную связь. Бедный наивный Айзек Азимов... бедный наивный Роберт Шекли. Его судили за превышение полномочий. Но он отделался дисквалификацией. И не только в Индонезии так делалось. Это война. И она только начинается. Мы не можем щадить тех, кто хочет залить кровью весь мир.

Он понял, что сказал что-то не то еще до того, как закончил фразу.

– Знаешь… это мерзко, – сказала Эшли резко, – Пойми правильно. Я не говорю, что ты плохой. По-своему ты хороший. И у тебя было трудное детство. У тебя есть убеждения… как и у Максима, хоть и совсем другие. Но мне многое в вас обоих не нравится. Очень сильно. Вы застряли в каменном веке. Только вместо дубины и копья у вас теперь дроны и лазеры. Вы думаете, стоит убить мамонта, и любая бросится к вашим ногам? Пятьдесят тысяч лет назад – возможно. Но не сейчас. Я скорее выберу дизайнера с бородой, как у ассирийского жреца, чем мясника, который думает, что борется за цивилизацию. Или не дизайнера. Но творческого человека. Например, скриптора или театрального режиссера. А может даже драматурга или поэта… – она мечтательно закатила глаза.

– Поэта? – рассмеялся Гарольд, держась за живот. – Ты еще скажи, писателя. Ты бы неделю с ним не продержалась. Хронические неудачники с манией величия. Алкоголики или наркоманы. А иногда и на «лотосе». Складывать слова – это позапрошлый век.

Она не нашла, что на это возразить.

– А вы с Максом похожи. Вам случайно не ставили там, в Корпусе… что-то этакое в голову? – вдруг произнесла женщина, огорошив его наивной прямотой. – Может, вас выбирали в отдельную группу? По каким-то баллам, которых я не добрала на тестах. Я слышала разные слухи от девчонок в гарнизоне. Говорят, что Корпус отбирает из всех родов войск… тех, кто выделяется каким-то параметрам.

Сильнее обидеть его было нельзя.

– Какая чушь! – бросил он раньше, чем к нему вернулся самоконтроль. – Нам ничего не ставили, кроме прививок от тропических болезней.