В шаге от вечности (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич - Страница 37

Эшли знала, что главное в ТЯРД-двигателях – удерживающий раскаленную плазму электромагнитный контур. Внутри которого, очень грубо говоря, постоянно взрываются небольшие термоядерные бомбы. Если это магнитное поле любого из движков отключится… нет, двигатель не остановится. Просто корабль разорвет на клочки. Да, в этом был ключевой недостаток этой прорывной… но пока еще необкатанной технологии.

Гарольд между тем уже стоял у шкафчика с инструментами. Он рылся в нем, иногда вытаскивал то один, то другой прибор, но снова откладывал обратно.

– Шимата, – наконец, выругался он по-японски.

Эшли знала, что это означает «ошибся». Но в данной ситуации можно было перевести как: «проклятье!». Или «дерьмо, черт, облом!».

– Эти штуки для мелкого ремонта. Серьезный предполагалось проводить на заводе. Кто вообще придумал эти табели снаряжения? – и он еще раз неразборчиво произнес что-то на языке своих предков.

Наконец, в его руке оказался крохотный предмет, похожий на ручку или лазерную указку. Микрорезак для нулевой гравитации. Капитан Синохара нажал на кнопку, и из наконечника появился пятисантиметровый красный лучик. Эшли догадывалась, почему тот сделали видимого спектра. Иначе можно себе руку или шею проткнуть невидимым острием, и заметишь это слишком поздно.

«Да что он собрался им делать?» – только и успела подумать женщина, когда японец вдруг с гортанным вскриком полоснул себя лучом по указательному пальцу.

Он сделал круговой надрез вокруг его основания. Рассек мякоть. Кость, судя по всему, не задел. Иначе бы просто ампутировал его. А он просто снял с него кожу, словно напальчник.

От неожиданности Эшли вскрикнула и зажала рот рукой. Неужели психика невозмутимого спутника дала трещину? Не говоря о том, что она не любила вид крови с детства.

Но сначала крови не было, разрез был чистым. И вдруг из него появилась тягучая капля, не красная, а мутно-желтая, как нерафинированное масло. Она росла, похожая на насосавшегося клопа, но раньше, чем успела сорваться, Гарольд промокнул ее салфеткой.

Больше крови не было. Зато из разреза выдвинулось нечто черное, похожее на скелетированный палец, состоящий из суставчатых сегментов. Или на насекомое-многоножку. И этот странный палец, который мог бы изобразить художник Гигер, вдруг начал вытягиваться как телескопическая удочка. И быстро обогнал в размерах соседние, живые. Когда он прекратил расти, место, где он соединялся с живой плотью, уже было сухим. Сам «напальчник» Гарольд убрал куда-то в карман.

– Пригодится. Потом так же прирастет на место. Не бойся, остальная кожа настоящая.

Японец пошевелил рукой. «Палец» задрожал. Он то выпрямлялся как антенна, то свивался в кольца, то раскачивался как маятник. И вдруг закрутился с такой скоростью, что исчез из виду, как лопасть пропеллера. А потом снова застыл. Капитан Синохара вытер эту странную штуку салфеткой от оставшихся следов смазки.

Судя по всему, это не доставляло ему больших неудобств.

– Вот я и закончил калибровку. Это манипулятор, подключенный к нервным окончаниям. Заменяет почти любой инструмент. Я в основном буду им паять и резать. Поставил перед самым полетом. Пришлось прятать от старого засранца, а то списал бы меня на берег. Еще не прижилось. Вернемся… удалю. Неудачная модель.

– А нельзя было «перчатку» или «присоску»… – Эшли тоже кое-что понимала в манипуляторах, на уровне технического колледжа.

– Контакт хуже. Эту я воспринимаю как часть себя. Точность до микрометров. Конечно, это потребовало кое-какого апгрейда здесь, – он похлопал себя по позвоночнику и по локтю.

– А разве это разрешено? – удивилась Эшли.

– Для астронавтов? Конечно, нет, – ответил Синохара, для пробы хватая и стегая этим «пальцем» предметы в кабине с невероятной точностью. Оказалось, что он может вытягиваться почти на полметра, – В командовании сидят замшелые бакаяро, которые хотят, чтоб мы были как космонавты времен «Союза» и «Аполлонов».

– А если бы его у тебя заметили? При осмотре. Тебя бы не допустили до полета.

– Они не стали бы меня резать. Наноскоп у нас не применяют. А рентген его не покажет. Это керамика и биопластмасса, а не металл. Хотя металлический был бы дешевле. Потрогай, не бойся.

– Нет, спасибо, – Эшли представила, как эту штуку можно использовать в качестве оружия, и ее замутило. Например, как легко через глазницу проткнуть кому-то мозг. Или задушить, перехватив горло тугой петлей. – А я и не знала, что ты…

– Киборг? Совсем нет. Я только слегка улучшенный. Некоторые из нас пошли гораздо дальше.

– Из вас… это из кого?

– Ты слышала что-нибудь о «Детях Вендиго»?

– Нет.

– Я тебе расскажу. Все равно они меня выгнали. Расскажу, если останемся живы. Если нет… не обессудь, – он завис в воздухе рядом с ней, как привидение, и направил на нее указательный палец. Страшный протез почти уперся женщине в плечо, покачиваясь, как голова гремучей змеи. – А теперь слушай меня внимательно. Подключайся к системе корабля и отслеживай параметры состава и движения атмосферы. Я поставил заплатки в трех местах, пока ты… была в отключке. Ремонтный дрон исправен, – он указал на небольшой аппарат в углу, состоящий из двух соединенных друг с другом полусфер и похожий на пылесос, в корпусе которого имелось несколько вмятин, – Поэтому включи его. Если увидишь, что где-то воздух уходит, делай что хочешь, но устрани утечку. «Затыкайте хоть своей задницей, ребятки», – японец очень правдоподобно изобразил акцент дикси покойного жителя Алабамы.

Эшли невольно улыбнулась. Она едва ли не впервые видела, как он шутит.

– А мне придется проникнуть в реакторный отсек. Там есть воздух. Правда, на пути туда, в двух отсеках, его нет. Если не сумею починить, нам крышка. Если ткну куда-нибудь не туда… нам тоже крышка, – он надел гермошлем. Его лицо за стеклом сразу стало далеким, будто потеряло свое выражение.

– Есть другой выход?

– Как это обычно… нет, – голос капитана Синохары теперь доносился до нее с искажением. – И последнее. Если я не вернусь, но успею выключить термояды… не пытайся посадить «Наблюдателя», как свою прогулочную лодку, на химических двигателях. Ты не сможешь. Корабль поврежден, автопилота нет. Даже если восстановится связь и телеметрия… его масса и аэродинамика тебе знакомы плохо. В атмосфере он имеет летные качества утюга. В нем нельзя зайти на второй заход. Промахнешься мимо полосы – считай, что уже в раю. Еще и внизу кого-нибудь угробишь.

«То есть сделаю за террориста часть его работы».

– В точке сближения отстреляй все, что отстреливается, а потом замкни все системы на кабину и сиди спокойно, кружись вокруг Земли, максимум через пять дней тебя вызволят. Спасательные корабли у Корпуса, да и у частников остались.

Это звучало оскорбительно, но она и не подумала обижаться, потому что знала, что он прав. На секунду ей показалось, что он смотрит на нее человечнее, чем должен смотреть командир да и любой военный.

– Но если начнет резко падать давление… не жди. Катапультируйся. Посадка будет довольно жесткой, но ты это отрабатывала… на сносном уровне. Машину, конечно, жалко. При отделении кабины она, с такими повреждениями, скорее всего, развалится. А это деньги налогоплательщиков, мозги конструкторов и инженеров. А также труд безымянных роботов-сборщиков. Но на твою подготовку тоже деньги потрачены, – он чуть усмехнулся. – Поэтому погибать бессмысленно я тебе не приказываю.

«Да я вообще-то и не собиралась», – подумала Эшли. Но мысленно пожелала ему удачи. Остаться совсем одной в обреченном корабле не хотелось. Но и прыгать тоже не очень. Кабина, то есть командный отсек, могла превращаться в спасательную капсулу. Но приземление в ней пугало почти так же, как висение на орбите. Сначала в свободном падении лететь в гравитационный колодец, а потом с парашютом, но все равно быстро снижаться где-нибудь в Атлантическом океане, в шторм… или в Альпах… или на территорию африканского rogue state, которое даже в ООН не состоит. Все это лучше увидеть в Д-реальности или интерактивном фильме, чем испытать в жизни.