Во все Имперские Том 8. Рюрик (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 15

— Мда? — я поглядел Тае прямо в глаза, — Но Русский Император традиционно не берёт себе в Лейб-Гвардию девушек из русских кланов, или тем более мужиков оттуда же. Как думаешь, почему?

— Ты нас боишься, Нагибин? — парировала Тая, — Не доверяешь нам?

— Я просто банально хочу независимости, — пожал я плечами, — И да — это мои личные бойцы. А не наши совместные. Так что кого хочу — того и назначаю. Не нравится — звони герцогу, девица-синяя косица.

Кабаневичи свирепо уставились на меня, вот теперь они реально напомнили мне стадо кабанов, готовое ринуться в атаку. И я не был уверен, смогу ли я сейчас эту атаку отбить. Конечно, я был МОЩЕН, и со мной пара десятков наёмников, да еще и мои маги, но… Кабанчиков было около десятка, и каждый из них умеет телепортироваться. В том числе прямо в бою, противнику за спину.

Но кабаны не пошли в атаку, Тая просто дернула плечиками, потом резко развернулась, взмахнув синими волосами, и зашагала прочь. Остальные Кабаневичи отправились следом за ней, ушедший последним Павел Павлович Кабаневич с фиолетовой бородой едва заметно кивнул мне головой. Жест был понятным и совершенно недвусмысленным.

— Давайте расстреляем их в спины! — весело предложила мне Анники.

— Ну уж нет, — ответил я, — Такой вариант сейчас будет не в тему, Анни. И вообще — это политика АРИСТО. Не лезь в неё.

— Ох! Простите, господин, — девушка поклонилась мне чуть ли не до земли, но довольно неуклюже,

— Да ничего… Надо бы, пожалуй, назначить и командира для моих людей. Вообще, я бы предпочёл Петю или Шаманова, но они оба, увы, отсутствуют. Так что… Сергей Александрович, вы как?

Сергей Александрович, высокий, бледный и тощий мужик в залатанном плаще, был каким-то родичем моего кореша Пушкина, которого я отправил в Павловск министром. Вроде двоюродным дядей. В бою у Петропавловки он зарекомендовал себя самым лучшим образом.

— Сочту за честь, — чуть поклонился Сергей Александрович, — Вообще, я бы не принял такое предложение от Нагибина. Но от Рюриковича — клянусь, я готов.

— Славно. Спасибо, Сергей Александрович! Ваше жалование также будет утроено, разумеется, — я пожал Пушкину руку.

Потом я отошёл чуть подальше от своих людей и быстро набил сообщение Павлу Павловичу Кабаневичу:

Держите меня в курсе. Буду предельно благодарен. И моя благодарность не заставит себя ждать, она воплотится в шестизначные суммы на вашем счёте.

Удалите это сообщение.

Ответ пришёл немедленно, уже через пару секунд:

Я всё понял, князь.

Пока что опасности нет. Герцог не одобрил никакие действия против вас. Кабаневичи — ваши союзники. Хоть Тая и предлагала вас убить, уже трижды.

И да — Маша, ваша жена, была в сговоре с герцогом. Это он подначил её убить Павла Павловича.

Последнее меня особо не удивило, в том, что Маша сговорилась с герцогом, я изначально не сомневался. Проблема была в другом — я понятия не имел, насколько могу доверять Павлу Кабаневичу.

Глава 175 — Жена и меч

«В старые времена людей и магов совсем не было.

Мир тогда был покрыт лесами, целиком, некому было те леса скушать, маги-то еще не появились.

И жили в тех лесах лешие. Славно жили!

Дубовый сок пили, дриад сношали, да делили от скуки леса — у кого лесов больше, тот и был самым лютым и главным лешим.

И вот на месте нынешнего Петербурга обитали сорок тысяч лет назад двое таких леших.

Первого звали ЁрЪ, а второго УнЪ.

А в землях их болото было, и лежала на том болоте на островке Мудрость. Да только болото было совсем непроходимое. Никак до той Мудрости было не добраться. Любого, кто к ней пойдет — тут же трясина хлюплая пожрёт!

И принадлежал тот островок лешему по имени УнЪ, и похвалялся УнЪ:

— Глядите, у меня Мудрость на островке! А у вас нету! И следует из того, что я Царь Лесной, Нагибатор Всеболотнейший, умнейший! А вы — мошкара на моих кочках!

И обиделся ЁрЪ на такие речи, лешие вообще народ обидчивый.

И решил ЁрЪ ту Мудрость у Унъа похитить.

Пошёл Леший по имени ЁрЪ на болото ночью тёмной, да попытался на островок пролезть. А как туда пролезешь? Трясина-то лютая, непролазная, жадная, да всежрущая, даже Леший в ей утопнет.

И позвал тогда ЁрЪ своих дриад, и свили они ему канат конопляный, да Песнями Дриад заговорённый, конопля тогда всюду в лесах росла.

И сделал ЁрЪ себе петельку на том канате, да швырнул канат на островок.

И ухватил Мудрость петелькой, аки девку в бане!

И давай её к себе тащить.

Но тут раздался над болотами глас УнЪа, лютой злобы полный:

— Ты что это удумал, окаяныш? Мудрость мою решил украсть? Ух я тебя сейчас на пеньки разделаю!

И испугался ЁрЪ. А Мудрость уже у него в руках была.

А УнЪ уже к ЁрЪу шагает, да кряхтит от злости так, что сосны трескаются!

Ну ЁрЪ и нашёл выход — вскрыл себе голову, да Мудрость прям туда и засунул.

И стал он тогда умнее любого Лешего, любой лисицы во всем Лесу разумнее!

УнЪ дуб сорвал, размахивает им, грозиться вора на куски порвать, а ЁрЪ, Мудрость обретший, ему и глаголит:

— Дубиной-то любой махать может! Ты мне вот лучше скажи — что первичнее, бытие али сознание? А в чём смысл жизни? А со свободой воли как? Есть она али всё предопределено на свете? И Лешие от кого произошли? От лесной обезьяны, али сотворили нас? И что раньше было — куропатка, али её яйцо?

И услыхав такое, УнЪ призадумался, да так крепко, что башка у него взорвалась, да на куски разлетелась!

А ЁрЪ не растерялся, заговоренный волшебный канат свой закинул прямо в раскуроченную голову, да все думки УнЪа прям из его мозги себе в мозгу и перетянул.

И стал тогда ЁрЪ самым умным Лешим во всех Лесах. И было у него дубов тысяча, а дриад десять тысяч, одна прекраснее другой.

И ходил ЁрЪ с тех пор по всему свету, да канат свой конопляный всем в головы запускал, и ум вытаскивал, а потом себе в мозгу вкладывал.

И прошло еще двести лет, и раздулась у ЁрЪа голова от чужой мудрости, да так раздулась, что лопнула!

И вылезли из лопнувшей головы ЁрЪа первые бароны Головины.

Вот так наш клан и появился. Оттого и зовёмся Головиными — что из головы Лешего вылезли. Оттого и мысли чужие читать можем, оттого и на фамильном гербе нашем конопляный канат нарисован».

Родовой сказ баронов Головиных.

Впервые записан в начале XX века.

По утверждению самих Головиных происходит из раннего средневековья. По мнению крупнейшего специалиста по родовым сказам Мартыханова-Заклёпкина, сказ выдуман не раньше конца XIX века. На это указывают и современные философские понятия в тексте сказа и псевдо-древнерусский язык, грубо стилизованный под старину.

Мартыханов-Заклёпкин также обращает внимание на дерзость Головиных, это единственный русский клан, который додумался возводить свое происхождение аж от самих леших.

Владимир Соловьёв, проанализировавший этот сказ в своей Liber Magocratia, также отмечает, что леших не существует и никогда не существовало, что явно указывает на фантастичность сказа. А само появление леших в этой истории связано с тем, что Головины таким образом, будучи презираемыми париями, пытались компенсировать свою никчемность, добавив себе в предки самих леших — существ, хоть и вымышленных, но повсеместно уважаемых в России.

Пивоварня оказалась самым старым зданием в деревне, чуть ли не старше самой кирхи. Видимо, варить пиво местные карелы начали раньше, чем верить в Бога.

Здание пивоварни было высоким, примерно этажа в три, деревянным, почерневшим от времени и сложенным из громадных грубо отёсанных досок. Фундамент был каменным, из крупных диких булыжников, вниз в подвал вели не менее старинные пандусы, по которым катали пивные бочки.

На одном из таких пандусов меня уже ждали четверо прекрасных дев. Другой бы возможно порадовался на моём месте, но я сейчас увидеть здесь этих дев не рассчитывал, так что напрягся.