Зов (СИ) - Стерх Юрий - Страница 30

Соорудив себе разных бутербродов из колбасы и сыра, мы уселись на кухне.

— Когда достигнем приемлемых результатов в передвижениях и защите, — говорил отец, разливая по чашкам душистый чай, — постепенно перейдем к сбиваниям, подсечкам и ударной технике. Это всё весьма отличается от того, что ты изучал раньше в интернате или видел когда-либо в кино.

Я, соглашаясь с ним, кивнул. Это уж точно! То, как двигался отец, ни на что не похоже!

— Мне придется немного изменить методу наших с тобой тренировок, и мы станем отталкиваться от той базы, что у тебя уже есть сейчас.

Отец целиком запихнул себе бутерброд в рот и, чуть прожевав, запил чаем.

— А вот холодное оружие, — продолжил он, — и другие, не менее смертоносные предметы мы будем вплетать в систему обучения постепенно, по мере освоения передвижений и укрепления кистей рук. Пока они у тебя слабоваты… давай покажу!

Глотнув из чашки, он отодвинул от себя тарелку с бутербродами и встал из-за стола. Я поднялся за ним следом.

— Хватай меня за руку! Держи крепче изо всех сил!

Я схватил его левую руку своей правой и сжал пальцы что есть мочи. Отец без видимых усилий провернул свою кисть большим пальцем к себе и легко освободился от захвата.

— Запомнил движение? — и, дождавшись от меня кивка, сказал: — Теперь давай ты.

Он взялся за мою руку, и тут я почувствовал, что попал в железные тиски. Отчаянно попытался таким же способом освободить свою руку — куда там! Я даже не смог провернуть кисть.

Отец снова сел за стол и облокотился на спинку крепкого дубового стула.

— Система боевой подготовки в нашем роду, — начал он учительским тоном, — совершенствовалась нашими предками многие тысячелетия. Что-то убиралось за ненадобностью, что-то наоборот добавлялось! Наши мудрые предки брали что-то новое, подгоняли под наши возможности и вплетали это в существующую систему обучения.

— Например? — спросил я.

— Ну, например щит! Со временем искусство владения щитом сошло на нет, и эта дисциплина была заменена другой техникой, которая в полной мере отвечала духу времени.

— А еще?

— Копейный бой на конях, — терпеливо ответил отец. — Нет, конечно, эти знания никуда не делись, и при желании можно научиться и этому, но только в качестве дополнительных занятий, а сейчас это совсем не твой случай.

— Да, это точно может сейчас подождать! — я согласно кивнул.

— В нашем роду знания всегда передавались в полной мере только от отца к сыну, — продолжал отец, — бывали, конечно, случаи, когда с наследником занимались старшие родичи, но эффект от таких занятий был совсем не тот.

Он пощёлкал пальцами в воздухе.

— Не было той необходимой для обучения сакральной связи, и поэтому оно затягивалось на несколько лет дольше, чем это могло быть, если бы преподавал отец. И я, Коля, очень счастлив и горд сегодня, что дожил до того времени, когда могу лично обучать тебя всем премудростям нашего боя.

Он выдержал паузу, а потом добавил, пряча глаза:

— С моей-то работой и образом жизни. Но поверь мне — это было просто необходимо для выживания и тебя, и всего нашего рода!

Он виновато посмотрел на меня, как будто в моём детстве украл у меня очень дорогую игрушку и теперь признаётся мне в этом.

— Значит, так надо было, отец! Я понимаю тебя и не осуждаю!

Он долго смотрел, не отводя глаз, а затем тихо сказал:

— Хорошо, что ты это понимаешь, — взгляд его потеплел, и он крепко сжал мне плечо.

Очередная тренировка прошла на следующий день и в том же ритме. Отец учил меня правильно двигаться, вовремя скручивать корпус и использовать силу противника против него самого. Вначале он требовал, чтобы все движения были медленными, очень мягкими и плавными. Затем постепенно заставлял меня переходить на ускорение и, достигнув максимальной для меня скорости и жесткости, опять требовал плавности и мягкости. Он часто поправлял меня, делал замечания, а я старался выполнять работу над ошибками до тех пор, пока он удовлетворенно не кивнет мне.

Я работал на протяжении всего занятия, стараясь изо всех сил, и всё-таки в конце тренировки дождался от него скупой похвалы.

— Сегодня чуточку лучше! Молодец!

В таком тренировочном ритме прошла неделя, и мы больше не занимались ничем другим, кроме занятий в зале.

В конце каждой тренировки мы медитировали. Садились по-особенному — друг напротив друга, брались за руки и начинали сеанс. Отец рассказывал мне, что этому способу — шагнуть по ту сторону сознания — столько же лет, сколько и нашему древнему роду.

Происходило это так: садясь лицом к лицу, он держал меня за кисть правой руки, а я своей левой рукой также держал его за кисть его правой руки. Подушечка большого пальца моей левой ноги, упиралась в подушечку большого пальца его левой ноги. Вот такая своеобразная парная позиция для медитации позволяла нам войти в один ритм дыхания и провалиться в хорошо контролируемое небытие.

Во время сеанса я по просьбе отца заново мысленно проходил всю тренировку шаг за шагом, и вот что я скажу — на следующий день у меня всё получалось гораздо лучше!

Сегодня утром за завтраком отец заглянул мне в глаза, что-то там увидел и после этого произнес:

— Сегодня вечером занимаемся дома, в кабинете!

Я понятливо кивнул и улыбнулся. Ну, наконец-то настало время тяжелой артиллерии. Уже жду не дождусь!

В ожидании прихода отца с работы я весь день просидел за книгой, закрывшись у него в кабинете. Читал увлеченно, постепенно пропитываясь величием моего рода и деяниями своих предков.

Были короткие записи — когда родился, кем был, где и как умер или при каких обстоятельствах погиб, сколько прожил. А были и целые рассказы на пару-тройку страниц, зачитаешься!

Прочитав о каком-нибудь своем родиче, я отрывал взгляд от книги, смотрел на стены с оружием, пытаясь понять — какие из тех ножей, сабель или мечей, развешанных сейчас в кабинете отца, принадлежали именно этому предку.

Вот этот римский гладиус с костяной рукоятью или вот этот полуторник с крупным рубином в основании… а эти парные короткие мечи, так похожие на японские вакидзаси?

Отложив фолиант в сторону, я встал с кресла и подошел к стене. Мой взгляд упал на длинную шпагу в черных лакированных железных ножнах. Сильно потертая рукоять и изношенные ножны говорили о том, что это отнюдь не парадная шпага. Она была изящна и красива, как любое настоящее боевое оружие.

Мне неудержимо захотелось подержать ее в руках, обнажить клинок, совершить пару фехтовальных финтов. Я снял шпагу со стены и, чтобы повнимательнее рассмотреть ее, поудобней устроился в кресле. Погладив ножны, я медленно вытащил из них трехгранный клинок, разглядывая простой, совсем без украшений эфес. Провел ладонью вдоль всего лезвия, чуть касаясь его кончиками пальцев и рассматривая причудливые узоры, густо покрывавшие его поверхность. Сам клинок имел немного необычную для шпаги форму и состоял из трех острозаточенных граней, начиная от самого его кончика и заканчивая основанием у эфеса. Раны, наносимые таким оружием, были страшны и почти не излечивались.

Интересно, сколько же крови он пролил и сколько людей отправил на тот свет?

Я очень осторожно взялся пальцами за кончик хищного тонкого лезвия, намерившись проверить его на гибкость, как тут же произошло совсем неожиданное…

В голове немного зашумело, слегка потемнело в глазах, и в моём сознании очень четко и реалистично представился образ высокого, крепко сложенного мужчины. Был он светловолосым, с голубыми глазами и слегка прищуренным жестким взглядом. Одет он был в дорогой камзол черного цвета, расшитый узорами из серебряных нитей. На ногах высокие сапоги из мягкой кожи, на поясе сбоку в лакированных ножнах, висела та самая шпага, что я сейчас держал в руках — только тут она была еще почти новая. Его широкие плечи и сильно развитые предплечья говорили мне о том, что он отменный боец и, без сомнения, с этой самой шпагой умел управляться очень даже виртуозно.