Девочка Дракона (СИ) - Четвергова Юлия - Страница 28

С мамой так не получится.

Не то что бы она меня осудила, или мы были с ней не близки. Нет. Мама — моя самая лучшая подружка, но… Она не поймёт. Я слишком хорошо её знаю. Скажет либо: «Я не знаю, солнышко, тебе виднее, как лучше поступить в данной ситуации». Либо: «детка, ну, ты же понимала, что вы с ним разных социальных статусов. Скоро всё наладится само собой, вот увидишь».

Поэтому молчала. Поэтому пришла к тому, кто понял бы и помог. Кому могла хотя бы просто поплакать. Без слов. А меня бы утешающе гладили по голове морщинистыми, но тёплыми руками.

Но всё, что мне оставалось, — стоять и плакать, смотря на гранитную плиту, и чувствуя, как морось от дождя проникает даже сквозь пальто.

— Бабуль, мне так тебя не хватает. — произнесла, срываясь на надрывный шёпот. — Я совсем запуталась и не знаю, что мне делать. Если бы только ты была рядом…

Подойдя ближе, положила цветы на мокрую, сырую землю. Яркие лепестки мгновенно выделились на общем сером фоне.

Да, такой она и была. Яркой, улыбчивой и оптимистичной. В то же время мудрой, и ни на кого не похожей.

Дождь не стихал, усиливаясь с каждой минутой. К нему присоединился ветер, терзая ни в чём неповинные кроны деревьев и сгибая кустарники к земле. Стало на несколько градусов холоднее. Изо рта вырвалось облачко пара.

Пора уходить. Итак сегодня промёрзла до костей, пока добралась до дома от особняка Грозовских.

— Пока, бабуль. Я буду ждать тебя во снах. Как обычно. — проведя рукой по плите с надписью «Разина Екатерина Владимировна», заставила себя выйти за ограду.

Ещё несколько мгновений простояв рядом с бабушкой, всхлипнула, сжав кулаки, и постаралась успокоиться. На негнущихся ногах, медленно побрела к выходу из кладбища.

Собраться с мыслями так и не удалось. В голове царила каша. Неразбериха. И заварил её Грозовский. Не появись его в моей жизни, всё бы шло своим чередом. А теперь… Теперь в груди постоянно давило. Будто на неё свалили груду камней.

Ненавижу…

Прервать мою спокойную и размеренную жизнь, ворваться в неё, словно ураган, разбередить всё, только-только заставив довериться, а потом вот так вот с позором выставить из дома. Да ещё и не самому, а с помощью своей матери.

Закусила губу до крови.

А чего ты ожидала, Снежина? Ты ведь не дура. Знала, что так будет.

Но легче от этого знания не становилось. Скорее, лишь хуже. Потому, что я и сама не заметила, как привязалась к Грозовскому. Чувства к нему были слишком обжигающими. И работали в обе стороны. Как сильно в него влюбилась, так сильно теперь его ненавидела.

Понимала, что даже если он и не согласен с матерью, его всё равно заставят сделать так, как хотят родители. Родственники. Давление — оно такое. Если каждый день слушать одно и то же — можно поверить, что это и есть реальность.

Знаем, проходили. Стася тому пример.

Дружба с ней, и разговоры о том, что мы теперь вместе и навсегда, неразлучные подруги, — привела к тому, что я в это поверила. Окончательно и безоговорочно. Не допуская и мысли, что может быть иначе.

И с Грозовским будет также.

Поэтому нужно перестать думать о нём. Вырвать с корнём чувства к нему, пока не стало хуже. Пока эти корни не вросли глубже. Пока могу пережить и отделаться малой кровью. Хвала Вселенной, что его мать так вовремя появилась. Спустила нас с небес на землю. Неизвестно чем бы всё кончилось.

Мои тяжёлые мысли прервал шум мотора. Урчащий двигатель с точностью в сто процентов направлялся в сторону кладбища.

Не знаю почему, но интуиция заставила меня сойти с основной тропинки, которая вела к выходу-выходу из кладбища и шмыгнуть влево, прячась среди густо растущих кустарников. Притаившись в них, я, с часто-часто бьющимся сердцем, наблюдала, как весь вымокший водитель знакомого мотоцикла, парковался у входа.

Не снимая шлема, не обращая внимания на проливной дождь, Грозовский (а это точно был он! Его мотоцикл я запомнила, как дом родной, пока тёрла наждачкой царапины) уверенно шёл куда-то вглубь кладбища. Причем такой поступью, будто ему было трудно идти.

Я не удержалась. Двинулась следом за ним, соблюдая расстояние между нами, чтобы Рома меня не заметил.

В голову лезли мысли о маячках и прочих шпионских программах, с помощью которых зверь мог меня выследить, но… Я ошибалась.

Это я поняла, когда он остановился у двух огороженных металлическим забором могил, лежащих рядом.

На мгновение сердце пропустило удар. На краю сознания мелькала мысль, но я всё никак не могла ухватиться за неё, поэтому просто наблюдала за тем, как Грозовский садится на колени, не боясь испачкаться в грязи и лужах, и утыкается шлемом в одну из гранитных плит.

А потом открывает визор шлема, поднимает его нижнюю часть, и я слышу, не веря своим ушам:

— Мам, пап, простите, что так долго вас не навещал…

Я закрыла себе рот рукой, внезапно осознав услышанное.

Нет, не может быть… Неужели..?! Грозовский..? Самый популярный мажор, который возглавляет всю шайку-лейку мажористых засранцев, на самом деле… Приёмный?

Эта мысль просто не хотела укладываться в голове. Потому что информация, случайно попавшая в мои руки, меняла всё. Абсолютно.

«Я же одним махом могу избавиться от издевательств, которые он же и спровоцировал, просто кинув на растерзание университетским богачам это знание! Достаточно сделать одну фотографию и…» — мелькнула предательская мысль. Минута слабости. Ибо это было самое простое решение всех моих проблем. После такой сенсации им точно будет не до моей скромной персоны.

Но искаженное от боли и невыносимой муки выражение лица Ромы выдернуло меня из омута злобы, ненависти и отчаяния. Мне стало стыдно просто за то, что я допустила такие мысли. Что позволила себе опуститься до уровня зажравшихся богатеньких мальчиков и девочек, которые только и делают, что живут чужими страданиями.

Нет, я так не могу. Не хочу. Жизнь — это бумеранг. И она с лихвой вернёт всем то, что они заслуживают.

Приняв для себя самое верное решение в сложившейся ситуации, я хотела тихонько отступить назад. Не подсматривать за чужим горем. Не подслушивать надрывный голос, пропитанный такой болью, что мне и не снилось.

Да если бы я знала, ни за что бы не пошла за ним следом! Такое никому не пожелаешь… Даже самому злостному врагу…

Я постепенно отступала назад. Шаг за шагом. Но я была бы не я, если бы не поскользнулась на мелком камушке и с шумом не свалилась бы на землю, больно ударившись мягким местом. А ещё мне дико повезло упасть прямо в лужу. И теперь я вся была не просто мокрая, но и в грязи.

И почему, когда Грозовский рядом, я постоянно сажусь в лужу?

Ирония сквозь слёзы.

От обиды я даже не стала вставать. Просто осталась сидеть на месте, зная, что не только Рома меня услышал, но и все в округе. Моё падение, казалось, услышали бы и на другом конце кладбища.

— Что ты здесь делаешь? — раздался настороженный голос сверху.

Я не спешила поднимать зареванные глаза.

Вот как я ему сейчас объясню всё это недоразумение? И даже если он по чудесной случайности мне и поверит, то я не смогу скрыть, что ничего не видела и не слышала. Я не умею врать. Особенно, находясь в пограничном эмоциональном состоянии.

Но, может, стоит попробовать? Может, хотя бы сегодня Вселенная повернётся ко мне парадной стороной?

— Версия «проходила мимо» тебя устроит? — попыталась сделать вид, что всё нормально. Что я и вправду просто мимо проходила.

Рывком подняв мою тушку за руку, Грозовский уставился на меня своими разноцветными глазами, заглядывая в самую душу.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь?! — его голос чуть ли не срывался на рычание. Он явно был на взводе. — Мне не до твоих шуточек!

— Навещала бабушку! — немного истерично ответила я, пока сердце колошматило о рёбра.

Меня пугал такой Грозовский. Его злость в данный момент была настолько настоящей и искренней, что до меня, наконец, дошло, что во время наших столкновений, он действительно просто играл со мной. Забавлялся.