Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик - Страница 41

Мне захотелось крикнуть им, чтобы они немедленно ехали в город. Стеклянный кружок уже был у меня в руках, однако пальцы мои были настолько слабы, что мне с трудом удавалось его удерживать. Вырони я его, и он завалится между сиденьем и спинкой; но даже пока он был у меня в руках, я не был уверен, что мне удастся перерезать им шнур.

А Кингмэн ничуть не торопился. Поставив одну ногу на подножку, он произнёс:

— Я позвонил твоей жене. Сказал ей, что ты, возможно, до утра не вернёшься домой. Как же нам теперь поступить — как доставить его в участок?

— Я обдумал этот вопрос, Джек, — отозвался его помощник. — Мне кажется, что было бы безопаснее оставить его на заднем сиденье, а нам сесть спереди. Ты будешь вести машину, а я буду держать его под прицелом — поверху своего сиденья. Либо я поведу, а ты бери револьвер.

— Я поведу, — решил Кингмэн, обошёл автомобиль и сел за руль. Эклунд захлопнул заднюю дверцу и сел впереди меня, ни на секунду не спуская с меня ни глаз, ни дула. Так и не взглянув в сторону Кингмэна, он произнёс:

— Эй, Джек, а «кадиллак»? Если ключ в зажигании, лучше прихватить его с собой. Чтобы никому не пришло в голову прокатиться.

— Верно, — отозвался шериф и вышел из машины, двигаясь всё так же неторопливо. Я задался вопросом, воспользоваться ли возможностью и перерезать шнур, либо же это — последняя задержка, и я попаду в тюрьму вовремя.

Вернувшись, Кингмэн сказал:

— Ключи были в машине. Я их забрал. Не спуская с него глаз, Вилли. Мне чертовски не нравится поворачиваться к нему спиной.

— Уж я не повернусь, — жёстко произнёс Эклунд. — Слушай, Джек. Нам же надо Баку Барнетту рассказать про Рэнди, а телефона у него нет. Может, остановимся у его дома и сообщим ему?

— Верно. Не будем откладывать на потом.

Это решило дело. Я принял решение во что бы то ни стало перерезать шнур ребром стеклянного кружка. Остановись они поговорить с Баком Барнеттом, на это уйдёт ещё полчаса. А потом им придёт в голову завернуть ещё в несколько мест либо переделать ещё несколько дел, прежде чем они вспомнят, что пора высвободить мои запястья.

Я смог дотянуться до шнура на одном запястье и принялся изо всех сил пилить его. Я даже кожу немного поранил, но не стал обращать на это внимания. Артерия в том месте не проходила, а ещё немного крови погоды не сделают, даже моей собственной крови. Я едва не ронял стёклышко, а потому схватил его покрепче, стал пилить сильнее, и результат воспоследовал.

В одном месте шнур был перерезан; этого мне было достаточно. Я выпустил стёклышко и осторожно потёрся запястьями о сиденье, ослабляя шнур. Можно было бы полностью стащить его с рук, но вместо этого я схватил пальцами концы перетёртого шнура и придержал их. Когда меня придут развязывать и увидят, что я смог бы высвободиться, но не сделал этого, такое, не исключено, истолкуют в мою пользу. Как бы то ни было, кровь в ладонях у меня побежала по сосудам — в ладони словно бы впились тысячи иголок. Было чертовски неприятно, и всё же я возликовал: это означало, что рук я уже не потеряю.

Машина остановилась перед домом Бака Барнетта. Дом, естественно, был тёмен. Я не знал, сколько я провалялся на земле без сознания, но даже если всего только пятнадцать или двадцать минут, то и тогда время уже должно было подходить к одиннадцати, а в постель Бак отправлялся гораздо раньше.

Кингмэн несколько раз просигналил в рожок, затем вышел из машины и позвал, обратившись к дому: «Эй, Бак!» Из окна раздался ответный голос: «Да?», и где-то в доме в придачу залаяла собака.

— Плохие новости для тебя, Бак. Рэнди убили этой ночью! Так же, как и Фоули! Но мы схватили мерзавца, который это сделал! Чертовски жаль, что приходится сообщать тебе это, но, Бак…

— Подожди-ка минуту, шериф. Я спущусь.

— Да нам нужно…

— Десять секунд. Ждите. — Голова Бака исчезла из оконного проёма, и в окне загорелся свет.

Кингмэн обернулся через плечо и спросил Эклунда:

— Всё под контролем?

— Глаз с него не спускаю, — отозвался помощник. Он не преувеличивал. Тут передняя дверь в доме отворилась, и Бак появился на крыльце. Он успел натянуть штаны поверх чего-то вроде ночной рубашки и всунуть ноги в какую-то обувь. Вот только на расчёсывание волос он не стал тратить времени — те торчали под всевозможными углами. Встопорщенные усы, делавшие его похожим на моржа, топорщились ещё сильнее, чем всегда.

Но не эти подробности обеспокоили меня: под мышкой у него был двуствольный дробовик. И пока он направлялся к нам, лицо у него было мертвенно бледным. А собака, огромная овчарка, — выскочила вслед за ним и побежала рядышком, только теперь она виляла хвостом и не лаяла. Собака выглядела дружелюбной. Бак — нет.

Было ли то не больше чем подозрение или одна лишь смутная мысль, и всё-таки я уверился, как если бы кто-то начертал это на небе огненными буквами: дробовик предназначался мне.

Когда Бак приблизился к машине, — на достаточное расстояние, чтобы убить меня и не задеть при этом дробью Вилли Эклунда на переднем сиденье, его ружьё вот-вот само, казалось, уже готово было разрядиться в моём направлении. Ага, он же и скажет впоследствии, что всё произошло случайно; а может, даже не станет и врать. Скорее всего, ему ничего не будет даже в том случае, если он не станет прикидываться, что всё свершилось ненароком; не сказал ли ему Кингмэн только что, что я убил его брата? А ведь Бак — и так человеконенавистник, про которого мне говорили, что он любит только двоих — свою собаку и брата Рэнди.

Кингмэн, скорее всего, тоже обо всём догадался — по той манере, с которой Бак нёс свой дробовик. Приклад под мышкой, дуло, направленное вперёд, приопущено, но указательный палец на курке. И стоит лишь Баку споткнуться — дуло рванётся вверх, и… В том, что произойдёт дальше, Кингмэн не сомневался. Он произнёс: «Эй, Бак, полегче».

Он произнёс это строго, будто и в самом деле желал воспрепятствовать самосуду, но в то же время он не сделал шага встать у Бака на пути, — нет, он сделал шаг в другую сторону, отступил к носу машины. И мне, если я немедленно что-то не сделаю, оставалось жить считанные секунды.

Я выпустил концы шнура и сбросил его с запястий, в ту же секунду схватив фонарик у себя за спиной. Слова Кингмэна «Эй, Бак, полегче» привлекли внимание Вилли Эклунда — он повернул голову взглянуть, что там происходит. А потому, хотя револьвер Вилли всё ещё был направлен на меня, у меня оказалось время, чтобы выхватить фонарик из-за спины и садануть им по костяшкам державшей оружие руки. Вилли взвыл и выронил револьвер.

Я немедленно выскочил из машины с противоположной от Кингмэна и Барнетта стороны и побежал через дорогу к деревьям. В ту секунду, как я достиг их, грохнул револьвер Кингмэна, но пуля меня не задела. Дробовик не отозвался: Бак не мог выстрелить, поскольку между нами находился автомобиль. Я же врезался в ствол дерева и самым дурацким образом чуть не повалился навзничь, и всё же я оказался вне видимости с дороги, в тени зарослей, и смог перейти на шаг. Я повернул под прямым углом, в направлении города, и сдёрнул носовой платок с лица, чтобы легче было дышать.

С дороги до меня донёсся голос Барнетта: «Возьми его, Вольф!», и пёс гавкнул.

Кингмэн тоже словно бы залаял, возбуждённо раздавая команды, пока мои преследователи перебегали вслед за мной дорогу. Одну из них я хорошо расслышал: «Не дать ему уйти! Стрелять без предупреждения!»

Позади меня лучи фонариков пронзили мрак под деревьями. У меня было некоторое преимущество, но с этими фонариками они быстро наверстают потерянное. Мои глаза немного привыкли к темноте, но всё же недостаточно, чтобы я мог бежать так же быстро, как и они. А ведь с ними была ещё и собака. Я не мог понять, почему она в меня до сих пор не вцепилась, — может быть, оттого, что не была научена преследовать людей и не поняла команды Бака «Возьми его, Вольф!». Пёс лишь возбуждённо лаял, но где-то в отдаленьи, не отрываясь от людей.