Новая жизнь. Вожак шайки (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 10

— Да не переживай, какая разница, что не понимаешь. Главное — что она здесь есть и рядом с ней мы становимся значительно сильнее, — подумав, отвечает напарник. Тоже верное мнение.

Тут нас зовут за стол, служка приносит огромный поднос с целым поросенком и несколько кружек с пивом, симпатичная и крупная телом служанка накрывает на стол и расставляет еще блюда с местными овощами и хлебом.

Судя по тому, как она призывно улыбается приятелю, он произвел определенное впечатление своим заказом и своей статью на нее. Или дорогой кольчугой, надетой прямо на просто бесценный панцирь солдата космической пехоты.

— А может, — с легкой завистью думаю я, — Она просто ждет хорошие чаевые.

Норль важно разглядывает румяный бок поросенка, отрезает хорошую порцию и жадно засовывает в рот, запивая тут же пивом. Долго жует, допивает первую кружку и с довольным видом спрашивает, сколько денег с нас причитается.

— Одиннадцать танов, — слышу я ответ служанки и перевожу его приятелю.

Тот неторопливо достает золотой и прихлопывает его на столе, мол, сдачи не надо.

Служанка благодарит и еще раз бросает обнадеживающий взгляд на приятеля, поднимает монету и семенит к таверне. Норль внимательно провожает взглядом ее широкую задницу, зато я сразу же приступаю к поросенку и пробую местное пиво. Ну, пить можно, мутное такое, но, пахнет хлебом и градусов, наверно, меньше трех. Буду привыкать, какое есть, такое и пить придется, если только потом не ускорю здесь прогресс и не переведу производство к верховому или низовому брожению.

После шикарного обеда с пивом глаза сами собой слипаются, и мы переводим нашу пару лодок вниз по течению, в ближайшее место с тенью и дружно заваливаемся спать.

Сквозь сон я слышу, как подгребают лодки с того берега, как шумно и радостно высаживается с них народ и просыпаюсь первым. Появилась у меня в голове одна мысль, с того момента, как я рассмотрел несколько торговых мест под навесом около таверны с номерами наверху. Полежав немного, я все же поднялся и начал собирать мешки со шмотками, два с разбойников и один с поселковых, еще мешок с поясами и пятый сверток с ножами.

Так хорошо, что есть где-то на реке место остановиться чужеземцам на денек-второй, чтобы немного успокоиться, отдохнуть, пообщаться с народом и познакомиться с ценами. Заполнить, так сказать, некоторые пробелы в окружающей жизни. Пока не появились представители местной власти и не стали задавать трудные вопросы подозрительным товарищам — это я тоже хорошо понимаю.

Два таких крепких мужика, увешанные оружием и прямо сидящие на нем, могут оказаться или только опытными наемниками или странствующими рыцарями. За рыцарей нам никак не сойти, если же представимся наемниками — должны будем сразу ответить, к кому нанялись и что тут выжидаем. Незнание языка не принимается в качестве оправдания.

Я уже заметил, что приплывающие в основном не обедают и не ужинают в таверне, а подъезжают или экипажи, похоже, свои собственные или просто наемный возчик увозит прибывшую на пристань семью куда-то, но, через час возвращается обратно. Значит, увозит недалеко, километра на два-три, в какой-то городишко или большое село, где народ ночует, если приехали поздно или едет уже дальше.

Хочу посмотреть на это село и вообще, немного определиться с высокого места, что имеется рядом с пристанью и таверной. На моей карте отмечены три населенных пункта рядом, и я хочу посмотреть в бинокль, как они выглядят.

Поэтому я поднимаюсь к таверне, предупредив приятеля, где я буду и что вернусь к нему через пару отрезков времени. Норль открывает один глаз, ни о чем меня не спрашивает и снова засыпает. Я знаю, к нему никто не подберется незамеченным, прошлая жизнь в охотниках научила приятеля спать в пол-глаза, поэтому оставляю его со спокойной душой.

Подтягиваюсь за веревку к берегу, выбрасываю мешки и сам выпрыгиваю из лодки, отпустив ее осторожно обратно на глубину в человеческий рост.

С мешками подхожу к прилавкам и начинаю раскладывать барахло.

То, что потрепанное и чистое с разбойников — в одну сторону, то, что с поселенцев, не стиранное, но, явно более дорогое — в другую, пояса с ножнами кладу отдельно, как и сами кинжалы и длинные ножи.

Знаю по-местному только, как сказать цену:

— Одна одежда — один дан, другая одежда — три дана. Пояс и ножны — шесть данов, ножи — как поговорим.

Начинаю громко бормотать эти фразы при каждом проходящем мимо таверны и женщины сразу интересуются одеждой, обувь я не стал брать пока. Мужики поголовно присматриваются к поясам и ножам, на которые я поставил, как точно догадываюсь — очень низкую цену, всего пол далера.

Увидев небольшую толпу из местных работников и обслугу из трактира и номеров, начинают останавливаться даже приплывающие, не бедные такие путешественники. Они в итоге и купили три лучших пояса и два ножа, еще немного одежды, которая подороже, а остальную дешевую, почти всю смели местные работники.

Так я ввел в этом мире новое понятие для него — демпинговые цены и распродажа все по одному!

Чего не демпинговать, когда досталось бесплатно и почистилось так же в пневмодуше, безо всяких прачек.

Потом вышел хозяин таверны и постоял немного, слушая мои рекламные ролики, осмотрел товар и выждав момент, сказал, что за торговлю здесь придется заплатить налог, даже не ему, а в основном в казну местного Орта.

— Сколько? — спросил я, понимая, что большая часть платы все равно осядет в кармане хозяина таверны. Не зря же у него лицо хитрого человека.

— Четвертую часть, — спокойно сказал он, — Как и везде, здесь хозяин земель получает четвертую часть с любой продажи.

Я кивнул, соглашаясь и тогда он, уже как заинтересованное лицо, посвятил меня в то, сколько здесь стоит пояс с ножнами, хороший нож или мое барахло:

— Пояс — восемнадцать данов, нож, вот такой — шестьдесят данов, — показал он на неплохой клинок, — Вот такой — тридцать шесть данов, — показал он на самый обычный нож, — Одежда — эта, минимум восемь данов, а эта — по три дана тоже разлетится, — показал он рукой на товар.

— Я тебе сказал хорошие цены, можешь продавать дешевле, только уже не так дешево, как сейчас, чужеземец, — с трудом я понял смысл его слов.

Я выдал ему из шести наторгованных талеров полтора с мелочью и он, довольно хлопнув меня по плечу, ушел в таверну.

После этого я собрал свое добро в три мешка, на улице уже темнеет и поднялся на второй этаж таверны по лестнице для чистой публики, как я понял. Тут они могут подняться на второй этаж к своим номерам, не пробираясь по узеньким лестницам и проходам в самой таверне и не толкаясь с быдлом. Я тоже не стал никого беспокоить и прошел следом за одной приличной семьей.

Со второго этажа и так стоящей на возвышенности таверны я разглядел в какой-то паре километров настоящий средневековый замок, очень солидный, из серого камня и с черепичной крышей на башнях и донжоне. Замок находится на возвышенности и расположен очень удачно, контролирует обе переправы, и как я начинаю понимать, хозяин замка — очень богатый человек, раз такое денежное дело, как перевозка через реку идущих в больших количествах путников-паломников к местной святыне находится под его полным контролем.

Если смотреть от берега, то дальше расположен солидный городок, с небольшой стеной вокруг и так же черепичными крышами. Понятно, что он стоит на пути приезжающих и уезжающих, тоже достаточно богатый и возможно ухоженный, но, это совсем не факт.

Вниз по течению имеется большое село, где-то оно контачит с той рыбацкой деревней, где мы продали одну лодку.

Начинаются сумерки, я вижу, что работник из таверны зажигает огонь на вершине столба, к которому ведет узкая лестница и такие же огни загораются на том берегу реки, обозначая пункт приплытия и отправления лодок и где-то за замком немного попозже загорается еще такой же маяк. Хотя, зачем он нужен сейчас, когда судоходная деятельность почти прекращается и последние лодки плывут к нашему берегу, как наверно, и к противоположному берегу тоже сейчас подплывают.