Глубокая охота (СИ) - Лапиков Михаил Александрович - Страница 76

А потом все лишние мысли ушли, осталась только длинная туша, едва вмещающаяся между дальномерными полосками. Танкер, не меньше пятнадцати килотонн, скорее восемнадцать-двадцать, и как бы ни хотелось экономить «рыбки», на эту сволочь надо всяко не меньше двух.

— Дистанция четыре двести! Первый пли! Четвертый пли!

— Торпеды вышли!

— Дистанция три семьсот!

Три мачты, две трубы, квадратная настройка… сухогруз типа «пан Юлиуш Фиксик», семь триста полного водоизмещения. Низко сидит, значит, загружен доверху. Когда-то, вечность назад, лейтенант фон Хартманн в своем первом походе сорок минут считал по нему торпедный треугольник — и все равно, в залпе из четырех торпед попала лишь одна.

— Второй — пли!

Еще одна вспышка и далекий грохот, на этот раз на левом фланге конвоя. Высоко в небе прошла нить красных трассеров. Кто стрелял, зачем? Три взрыва за кормой — эскорт кого-то гоняет, но поздно, мы уже здесь.

— Дистанция пять четыреста! Пятый — пли!

Четыре вышли, две остались. Ну, кто хочет сегодня на дно? Ты? Или ты? Наел себе корму, поперек себя шире… н-на! А это у нас кто такой красивый, со скошенной трубой? Давай-ка тебе в машинное пропишем!

— Погружение на перископную! Торпедные аппараты перезарядить!

Усталость навалилась внезапно, как одиночная волна. Резкая тяжесть, дрожь в руках… к счастью, он уже спустился вниз, а что командир внезапно побледнел и странно согнулся, цепляясь за трап — этого никто не заметил.

— Пятьдесят секунд! — объявила Герда Неринг.

А перезарядка торпедами первой очереди длиться десять минут, напомнил себе фон Хартманн. И это даже с гидравлическим приводом.

Следующая мысль, пришедшая ему в голову, была даже более безумна, чем обычно. Но… чем дальше, тем более привлекательной она казалась. И ведь все просто... достаточно лишь протянуть руку и взять микрофон из держателя.

— Командир — радиорубке. Частота переговоров конвоя известна?

— Да.

— Выходи на неё и переключи на меня.

— Пять секунд, командир,

— Что еще за… — вскинулась комиссар, но Ярослав оборвал её резким взмахом руки, сработал не хуже, чем чары подавления. В отсеке стало тихо, так, что фрегат-капитан расслышал стремительное так-так-так-так — то ли секундомер в руке у Герды, то ли просто кровь в виске.

…две, одна… в динамике звонко щелкнуло.

— Это Хан Глубины! — фон Хартманн повысил голос, перекрывая трескотню чужих переговоров. — Я пришёл к вам… и отправлю вас на дно!

Грохот сдвоенного взрыва, качнувшего лодку, пришел почти сразу за его словами. Почти что идеальное сочетание, рассчитать бы такое вряд ли вышло, а так…

— Поднять перископ!

Горящий танкер он увидел почти сразу, лишь чуть довернув на свет. Огромный корабль уже полыхал почти по всех длине, превратившись в огромный плавучий костёр. Так редко бывает даже с танкерами, фрегат-капитан отлично знал, насколько живучи бывают эти корабли, но тут огонь распространился почти сразу после попаданий. Что же они тащили такое? Авиационный бензин?

Ярослав развернул перископ, ловя в перекрестье силуэт транспорта… и зажмурился, когда из линз брызнуло почти дневным сиянием. Первая мысль была о прожекторе, нащупавшем перископ, но… и тут он понял — у кого-то из «купцов» не выдержали нервы, и они пальнули осветительной ракетой, в отчаянной надежде увидеть прячущуюся во мраке подлодку. Идиоты несчастные… наверняка их свои же расстреляют… если доживут до рассвета.

— Командир, аппараты перезаряжены!

— Аппараты на товсь! Глубина хода пять футов, угол цели прежний, скорость прежняя, наведение с командирского перископа. Атакуем!

Ударная полусотня. Всё или ничего?

Даже самая ядовитая змея проиграет достаточно большому рою муравьёв.

Адмирал Исороку Ямамото

Противников у «Адмирала Хорнблязера» за ночь собралось не так уж и много. Крейсер «Перун» эскадрон кавалерийских эсминцев типа «Блискавица» и... да и всё. Ни чудом переживший союзную торпедную атаку «Кинугаса», ни что-то ещё, что должно было вот-вот подойти в квадрат перехвата на расстояние хотя бы дальнего артиллерийского выстрела, так и не успело это сделать.

Зато имперец в полной мере пользовался своим преимуществом в длине артиллерийской руки и весе залпа. Без работы эсминцев крейсер даже толком подойти бы к нему вряд ли смог, а так — ухитрялся чего-то отвечать при чудовищной разнице калибров, и вроде бы даже пару раз куда-то попал. Дымы, конечно, защищали — но работали в обе стороны. Новомодные секретные радарные директоры артиллерийского огня, судя по всему, и в этот раз показали себя отменной дрянью.

А вот имперец обходился вовсе без них. Даже после вечерней атаки у него всё ещё оставался последний гидроплан. И как раз он и стал козырем в рукаве командира суперлинкора в бою со вроде бы превосходящим численно противником.

Цветные столбы разрывов главного калибра «Адмирала Хорнблязера» то и дело вздымались совсем рядом с «Перуном». Наглый крейсер мог противопоставить им только манёвр.

Вялый пожар на полубаке наглядно свидетельствовал — главному калибру суперлинкора уже один раз повезло достать «Перуна». Не пройди тяжёлый снаряд от борта до борта навылет, повреждения оказались бы куда серьёзнее.

Тошнотно-розовые, как плоть демона с храмовых фресок, столбы цветного дыма разрывов вставали почти вплотную к бортам корабля.

Имперский пилот давно забыл про любые шифры и тараторил не умолкая, как как спортивный комментатор на игре в петанк на кубок Прованса. Всей разницы, что делал он это по дохлому радиоканалу ближней связи. Под его непрерывным присмотром дымы эсминцев значительно потеряли в эффективности.

Подвела его одноместная кабина.

Имперец просто физически не мог одновременно контролировать море и небо вокруг себя. А вот у двухместного гидроплана армейской разведки Конфедерации таких проблем не было в принципе.

— Дави его, Тося! — приказала Рысь, едва завидев цель в паре тысяч футов ниже . — С пролёта, на пикировании! Немедленно, пока он подставился!

— Мы, вообще-то, разведка, — вздохнула Антонина Мифунэ, но послушно толкнула гидроплан вниз. Возражать новой знакомой, куда более высокородной чем она сама, и уж совершенно точно — куда более нахальной, она попросту не могла.

— Считай это разведкой боем! — откликнулась Пшешешенко, и торопливо принялась за турельную спарку пулемётов, не прекращая докладывать по дальней связи. — Контакт! Цель воздушная, одиночная, имперский гидроплан артиллерийской разведки, курс... ааа, курва, уйдёт же!

— Пикирую, — Мифунэ приникла к прицелу. Часто и как-то совершенно несерьёзно затрещали носовые пулемёты. Армейский разведчик предназначался для полётов на большие расстояния, так что о пулемётной батарее «Казачка» с весом залпа в фунтах свинца в секунду оставалось только мечтать.

— Подержи мне его! — выкрикнула Пшешешенко, и Мифунэ послушно выровняла полёт. Ненадолго, всего на какие-то секунды, но её напарнице этого хватило. Она довернула пулемёты и с двух стволов от всей души влепила добрых полбанки с каждого в уязвимое брюхо вражеского гидроплана.

— Pierdol się, pedale! — выкрикнула Рысь, когда из маслорадиатора под брюхом имперца под ударом сдвоенной плети трассеров полетели жирные чёрные клочья.

Тоня издала какой-то странный звук, чётко различимый даже через рёв мотора на форсаже.

— Куда-куда ты его послала? — отдышавшись, переспросила она.

— Ну а хрен ли он? — Пшешенко разжала по одному пальцы на рукоятках пулемётов. Руки почему-то трясло.

— Ну так не по дальней же связи? — уточнила Мифунэ.

— Курва! — только в этот момент до Рыси дошло.

— Командир! — торжествующе объявила она. — Мы сбили корректировщика противника!

На доске полётного контроля в командном отсеке ВАС-61 «Кайзер бэй» расторопно поставили отметку боевой победы экипажа и время огневого контакта.