Глубокая охота (СИ) - Лапиков Михаил Александрович - Страница 19

— Порт или железную дорогу? — флегматично уточнил командир бомбовоза.

— М-м-м, — барон задумался, — смотри по высотному ветру в районе цели. Если с моря, то порт. Если с берега — лучше по сортировочной наводитесь. А то снесет в бухту, опять ихние писаки будут злостно клеветать, что мы за тридевять земель летали рыбу глушить, да ил баламутить. Ясно? Так, «Кабан», сегодня пойдете на Новый Константинополь.

— А там-то что? — удивленно спросил майор Ямадзаки, получивший назначение на «тройку», как шутили, как раз из-за плотного телосложения, делавшим его похожим на названного зверя. — Он же, ить это, рыболовный порт, ну и каботажный.

— По данным разведки, — кривые усмешки подчиненных фон Розенблюм демонстративно проигнорировал, — конфедераты поставили там на ремонт мегалинкор. Мол, основные ремонтные мощности у них уже заняты, будут чинить прямо у стенки.

— Мегалинкор?! — недоверчиво уточнил Ямадзаки. — Ну, допустим… а что я ему сделаю? Даже если вместо фугасок бронебойные подвесить… они, кстати, у нас на складе есть? Что ему четыре пятисотфунтовки сделают?

— Бронебойных в наличии нет, — быстро пролистав блокнот, доложился главинженер, — есть фугасные, зажигательные и агитационные.

— Вешай зажигалки! — решил барон. — Ремонт дело такое…. пожароопасное. Вон у нас лет восемь назад тяжелый крейсер на ремонте так полыхнул… три дня тушили-тушили, на четвертый один корпус обгорелый остался. Списали, понятно, на диверсантов и прочие происки врагов, но, — фон Розенблюм понизил голос, — говорили, началось все с того, что кто-то из маляров окурок в люк выкинул, а там как раз свежая окраска, пары и все такое. Вот. А у тебя целых четыре бомбы.

— Да, звучит убедительно, — согласился Ямадзаки. — Осталось только попасть в нужный люк с высоты в девять верст.

— Это уж пусть твой бомбардир старается, — развел руками барон, — для этого ему и прицел дорогущий даден и паёк усиленный. Вот пусть отрабатывает. Уяснил задачу? Теперь «Орел». Сегодня твоя цель Новые Васюки, тьфу, Нагасаки!

— Штаб Шестой армии береговой обороны? — деловито уточнил Хямяляйнен.

— А разве там когда-то что-то еще было? — задал встречный вопрос фон Розенблюм. — Они ж, заразы, потому там и сидят, что это «курортная жемчужина восточного побережья», — последнюю фразу он проблеял, подражая рекламному радиосообщению. — И не кривись тут. Цель хорошая, заметная, гражданских рядом нет, кусок пляжа они себе оттяпали, дай боженька каждому.

«Зато там зенитки есть», мысленно возразил Тихон Францевич, но произносить этого вслух не стал. В конце концов, они все-таки на войне.

Впрочем, раздражение в нем засело и когда уже в ангаре выяснилось, что из трех положенных по регламенту зарядников-прогревателей приехало только два, он едва не наорал на старшего по предполетной. К вящему удивлению последнего, да и всех наблюдавших сие действие. В жарком климате Буревых островов предстартовая система подогрева двигателей даже дизельным бомбовозам требовалась примерно как рыбе зонтик, поэтому наличие зарядников требовалось исключительно из-за «Трижды священного писания» оно же «регламент подготовки к вылету», изменить в котором даже запятую было куда сложнее, чем вносить поправки в Конституцию Конфедерации — четыре с лишним сотни депутатов обеих палат тамошнего сейма были куда более вменяемыми и договороспособными людьми, чем два десятка величественных дубов из комиссии инженерно-конструкторского департамента.

Заодно Тихон приказал «содрать к чертям свинячим!» уже год болтавшийся вдоль стены транспарант: «Десять тысяч верст бомбовоза — десять тысяч бомб на головы коварного врага!». Во-первых, как выдающий секретные характеристики — хотя посторонних в ангаре не могло быть по определению, да и боевой радиус бомбовозов «длинного прыжка» на острове знали даже коксовые пальмы. А во-вторых, как понижающий моральный дух личного состава, ибо десять тысяч деленное на четыре бомбы за раз выглядело… не очень достижимым в обозримом будущем.

Окончательно же майор Хямяляйнен успокоился, уже когда их вытащили в начало взлетной полосы. Все же осознание принадлежности к элите элит Небесной Гвардии, командирам сверхдальних бомбовозов, с личными именами, послужным списком и личными же наградами, которым позавидовали бы иные адмиралы, творению имперского гения и плоду кропотливого труда сотен рабочих, вручную собиравших на стапелях каждый бомбовоз, грело душу и радовало сердце. Примерно, как возлежать в ванне с видом на город и дорогой гейшей, разминающей плечи — только здесь умопомрачительные деньги тебе платят, а не наоборот.

По взмаху флажком из кабины бортинженеров техники начали процедуру внешнего запуска двигателей — ближняя пара тянущих, вторая пара толкающих и далее. Один за другим громадные дизельмоторы прочихивались и начинали раскручиваться, затягивая все вокруг сизыми клубами солярного перегара. Последним, как и положено, завелся одиннадцатый, наполнив фюзеляж утробным гулом.

— Все в норме, командир! — высунувшись в коридор, отрапортовал «Петрович». — Шесть тянут, четыре толкают, нагнетающий запущен!

Усмехнувшись про себя — чтобы не пугать «молодого», бортинженер использовал окультуренную формулу доклада «шесть пердят, четыре дымят, один разваливается!» — майор медленно двинул вперед сектора газа. Теперь «Степной орел» вибрировал от носового остекления, до пламегасителя хвостовой авиапушки, каждой своей заклепкой. «До краев» заполненные топливом длинные крылья провисли, почти касаясь законцовками бетона. Хямяляйнен терпеливо дождался, пока стрелки оборотов уйдут во «взлетную» зону и выжал рычаг тормозов. Бомбовоз вздрогнул, медленно выкатился из дымной тучи, замер… и покатился вперед по полосе, подпрыгивая на стыках бетонных плит. Верста… полторы… нос бомбовоза чуть приподнялся… две… тут все пилоты обычно поминали конструкторов, продемонстрировавших генералам машину, влетевшую после неполных двух верст разбега… опытную, вылизанную «до винтика» и с неполной загрузкой. Две с половиной… две с… Отрыв!

Конечно, это не был стремительный уход свечой в небо — когда бетонные плиты оборвались в голубизну лагуны, шасси «Орла» были примерно в трех футах над ними. Еще через пару секунд внизу мелькнула «беззубая челюсть», участок рифа, специально взорванный саперами, чтобы расчистить глиссаду бомбовозам. К сожалению, избавиться от летучих рыб так просто не получалось — ходили слухи, что не один рухнувший сразу после взлета бомбовоз заполучил сразу несколько этих порхающих тварей в радиаторы. Хотя слухи могли преувеличивать — число причин, почему «десятитысячники» могли упасть на взлете, примерно равнялось числу заклепок обшивки.

Но в этот раз — обошлось! «Степной орел», натужно ревя всеми дизельмоторами, вполз на тысячу футов, после чего майор прибрал газ до крейсерского и передал управление второму пилоту. По неписаной традиции командир отвечал за взлет, а вот последующее «восхождение на гору Футурама» сиречь набор высоты возлагалось на его «левую руку». Майору же полагалось четыре часа законного сна — хотя заснуть в тесном «пенале» под грохот одиннадцати дизелей умели далеко не все. Хямяляйнен умел.

Он вернулся в кабину довольным и выспавшимся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как по блестящей глади океана почти прямо по курсу ползет одиночный вражеский корабль. «Степной орел» к этому моменту взобрался уже почти на пять верст, но видимость была отличная и в бинокль получалось разглядеть и плоский лист полетной палубы и даже по игрушечному крохотные самолетики на ней.

— Хренассе, авианосец! — второй пилот первым решился озвучить увиденное. — Один, без эскорта, прёт по прямой, без зигзага. Совсем, однако, обнаглели.

— Какой-то он… перекособоченный… — заметил бомбардир, который в споре за бинокль участия не принимал, его прицел и без того позволял отлично разглядывать находящиеся между ног предметы. — Это ж не легкий эскадренный… как он у них там… тип «Шляхетска вольность» или «Шляхетска гордость»?

— Да, что-то новенькое, — согласился майор. — Штурман, занеси в журнал: обнаружен авианесущий корабль противника, опознанию не поддаётся. И координаты добавь.