Глубокая охота (СИ) - Лапиков Михаил Александрович - Страница 13

— Командуйте всплытие, лейтенант Тер-Симонян!

— Но… так точно, фрегат-капитан!

Фон Хартманн первым выбрался из-за стола и двинулся к рубке. Злость чуть отступила, зато желание вдохнуть свежего воздуха и получить в лицо горсть соленых брызг стало почти нестерпимым. Он едва сдержался, чтобы не начать открывать люк без команды, просто услышав, как вскипела вода над рубкой и первая волна разбилась об ограждение.

— Позиционное!

За люком было небо. Низкое, серое, до горизонта затянутое тучами — но все же это было небо, а не толща воды и Ярослав торопливо рванулся к нему, чувствуя, как холодный ветер остужает лицо и злость. Плевать на всех и вся — главное, что сейчас он снова здесь, среди волн…

Следом из люка, словно чертик из игрушечной шкатулки, выскочила Герда Неринг с биноклем, а за ней…

В первый миг фон Хартманн даже не понял, что именно случилось. Вода вдруг стала близко, фрегат-капитан рефлекторно захлопнул крышку люка, прежде чем её захлестнула волна и уже по колено в воде довернул маховик, отрезая себе и Герде спасительный путь вниз. А затем подводная лодка провалилась еще ниже, а они остались на поверхности. Одни.

— Какого морского хрена?!

Вопль Герды заставил испуганно шарахнуться в сторону альбатроса, решившего поглядеть, не осталось ли после странного ныряющего корабля чего-то съедобного.

— Не ори… и брось бинокль.

Лейтенант оглянулась на Ярослава с почти суеверным ужасом. Ну да, наверняка им в училище вдолбили, что хорошая морская оптика стоит как пять-шесть рыбачьих лодок её родной деревни — с дырявыми парусами и еще более дырявыми сетями. А теперь эта дура будет хвататься за него, как за спасательный круг. Пока будут силы…

«Надо будет приказать, чтобы все вахтенные надевали спасжилеты», мелькнула мысль, а затем фон Хартманн едва не расхохотался от неё неуместности. Надо будет… если случится чудо. Причем в ближайшие минуты. Хотя море в сентябре не успело еще толком остыть, вода казалась холодной и от знания, что по таблицам наблюдений её температура сейчас от 13 до 15 градусов, теплее не становилось.

— Брось. Бинокль. Это приказ!

Кажется, Герда его не расслышала — её как раз в этот миг с головой накрыла очередная волна. Да и вообще их начало разносить в стороны.

Сколько они уже тут бултыхаются, как дерьмо в гальюне?

— К-командир…

Пока что держаться на плаву кое-как удавалось, воздуха в одежде хватало. Через несколько минут она промокнет окончательно и начнет утягивать вниз...

— Ты держись… — не столько произнес, сколько отстучал зубами Ярослав, подплывая ближе. — Сейчас они вынырнут и вытащат нас.

Если вынырнут… если смогут разглядеть среди валов. Волнение небольшое, но и этого может хватить — рубка у подводной лодки, это вам не мостик линкора. Если они вообще вынырнут… черт, какая же глупая смерть для Хана Глубины!

— К-командир… я хотела…

Герда не закончила фразы, а переспрашивать Ярослав не стал — он впился глазами в белый бурун, появившийся на волне в полусотне метров от них. Бурун… вокруг трубы зенитного перископа. Следом из воды поднялась рубка, медленно надвигаясь на них по мере роста… а еще через несколько секунд под ногами оказалось что-то твердое. Правда, встать не получилось — мышцы решили дружно решили, что с них довольно и обоим горе-пловцам пришлось вцепиться друга в друга, чтобы не свалиться с палубы всплывающей подлодки вместе с потоком воды.

— Командир, я…

На какое-то время фон Хартманн выпал из реальности. Он понимал, что сидит в рубке, закутанный в одеяла прямо поверх промокшего свитера. А стоящая перед ним по стойке «смирно» бледная, словно свежий утопленник, Анна-Мария, пытается что-то ему сказать. Но долетавшие до сознания отдельные фразы «открытый клапан вентиляции носовой цистерны балласта»… «рули глубины»… «наконец, смогли закрыть и продули»… никак не складывались в отдельные слова.

Затем в поле зрения фон Хартманна появилось новое лицо. Доктор Харуми, вспомнил Ярослав и эта мысль как якорь из воды, потянула за собой цепочку ассоциаций.

— Спирт!

— Что? — докторша отшатнулась от фрегат-капитана — насколько это было вообще возможно на нескольких саженях, заполненных людьми и механизмами.

— У вас есть спирт! — Ярослав не спрашивал, а утверждал. — Тащите сюда, живо! И её разденьте! — последнее относилось к Герде, которая под грудой одеял не просто дрожала, а уже явственно начала синеть.

— Командир, что вы намерены… — начала возмущённую фразу зажатая между перископом и тройкой циферблатов политкомиссар — и осеклась, встретив совершенно бешеный взгляд фон Хартманна.

— Устроить пьянку и оргию, конечно же… — фрегат-капитан попытался ухватить края рукавов свитера. Получалось неважно, пальцы почти не сгибались… и не чувствовались. — Доктор! Если вы через секунду будете здесь, я вас расстреляю… из зенитного автомата! Спирт, живо!

Угроза подействовала — доктор буквально впрыгнула в люк и через пару минут вновь появилась в обнимку с емкостью, украшенной оранжево-желтым черепом. Сам Ярослав к этому моменту едва успел стянуть свитер, зато лейтенанта Неринг девчушки-сигнальщицы уже разоблачили до трусов. Темно-синих, доходящих до середины бедра, из плотной ткани, и вообще больше напоминающих облачение водолаза, чем женское нижнее белье. Вот в растирании верхней половины Герды фрегат-капитан бы охотно принял участие… если бы руки больше слушались.

По крайней мере, бутыль у доктора он отобрать сумел, правда, лишь со второй попытки. Выдернул зубами пробку, сделал большой глоток… и ничего не почувствовал. Жидкий огонь появился во рту лишь после третьего, опалил гортань и горячими ручейками потек вниз, по телу…

— Вы, вы… — доктор Харуми задыхалась, словно четверть бутылки залпом выпила она, а не Ярослав. — Это же чистый, неразбавленный… у вас будет ожог пищевода.

— В неё тоже влейте, — фон Хартманн махнул рукой в сторону Герды, покачнулся, едва не упав, но удержался и сделал вид, что просто выбирал из кучи одеял на полу менее мокрое. — Не меньше литра… внутрь… и наружу. Потом… проверю. И еще… а, вот берет!

Нахлобучив мокрый блин уставного головного убора и кое-как накинув одеяло на плечи, он протиснулся к люку спустился вниз — столпившиеся внизу девчушки при виде голых капитанских ног на лестнице бросились прочь, словно стайка испуганных рыбешек. Оставляя на палубе мокрые следы, фрегат-капитан прошлепал к своей каюте, запер дверь и скрючился на койке, стуча зубами и тихо подвывая.

В ответ откуда-то из-под потолка негромко мяукнуло.

— Ввылезай уже… зверь.

Кот — большой, чёрный, с обкромсанным правым ухом и шрамом поперек морды — мяукнул еще раз, спрыгнул на столик, сел и озадаченно уставился на скорчившегося под одеялом фрегат-капитана. Мяукнул еще раз, с явственной интонацией: «как же тебя, дурака, угораздило» и, осторожно перебравшись на кровать, вытянулся поверх одеяла. Даже через ткань он казался горячим — не иначе, грелся где-то в машинном.

— Морда у тебя и в самом деле пиратская, — пробормотал Ярослав, — Но Квартирмейстером я тебя звать не буду. Это боцман привык всякое длинное выговаривать, а у меня на третий раз язык сломается. Будешь… будешь Завхозом, вот.

Капитан Такэда

Знаний у наших полусотенных голов никаких, один гонор боярский, поэтому их придется допускать к самостоятельному управлению лётными звеньями, а самим запасать сухари и собираться на каторгу.

Абрам Коясович Такэхито, стенограмма рабочего совещания командного состава быстрого авианесущего линкора «Композитор Лопшо Педунь» в день заступления на должность.

Одномоторный моноплан оброненным с верхнего этажа небоскрёба домкратом стремительно падал к палубе ВАС-61 «Кайзер бэй».

Тысяча футов. Восемьсот. Пятьсот. Триста.

Борт авианесущего судна чуть ниже кромки лётной палубы плевался дымом и огнём из частокола стволов зенитных автоматов. Восьмилинейные спарки отстреливали боекомплект часто и громко. Словно обкуренный в хлам пианист-виртуоз долбил соло на басах в пьяном угаре шумного журфикса боярского клуба золотой сотни Конфедерации. Шестнадцатилинейные пятизарядки отбивали синкопу на скорости подачи заряжающими увесистых снарядных чемоданов. Вместо гонгов и тарелок по бронепалубе звенели дымящиеся гильзы.