Армия Зла (СИ) - Корнелий Луций - Страница 51

С высоты взора стратега я видел, как удаляется город, а мои войска растягиваются вдоль лесной дороги. Местность не самая благоприятная. Были тут и селения, и поля, и луга для выпаса скота, но между ними пространство занимали рощи, болота и буреломы. Север пока еще оставался диким краем. Даже та его часть, что граничила с Империей. Разве что земли вокруг Бьорторна густо заселены. Экономическая ситуация у Кринтар была печальнее. Не Лесной Край, где по слухам можно пройти месяц и не встретить даже следов человека, но чем дальше мы отходили от Либаны, тем реже попадалось что-то крупнее деревень.

— После Либаны окрестные племена наперебой клянутся нам в покорности. — объявил мне Поций.

— Неужели мы их так напугали?

— Укреплённый город пал за день. Раздавлен и опустошен.

На несколько мгновений я представил наилучший расклад событий. Как мы легко и без сопротивления доходим до Кринторна, лупим по частям деморализованные силы врага, приводим к покорности, а дальше можно заняться Геором. Было бы здорово. Красивая, бескровная победа с триумфальным шествием и показательным милосердием.

"Ну давай так сделаем, а?" — мысленно обратился я к вождям Кринтар.

Первый день похода обошелся без проблем. Армия подошла к небольшой речке, болотистые берега которой быстро превратились в грязное месиво под ногами тысяч солдат.

— Мост разобрали. — доложил мне Клестус. — Сваи под водой остались. Их пытались рубить, но видно терпения не хватило. Переправу сделаем за несколько часов.

Еще до возведения моста на ту сторону перебрались конные отряды и несколько десятков эксплораторов. Я наблюдал за ними в режиме стратегии. Искал с помощью разведки места потенциальных засад.

"Значит, местные выказывают полную покорность, но мост кто-то сломал… Они сами или какие-то агенты верховного вождя?"

Кстати, о верховном вожде. Звали его Ллонег. Славился он упрямством и неуживчивым характером. Именно Ллонег пошел на сотрудничество с Белквергостом и племенами Дальнего Севера. Во многом он был полной противоположностью Геору. Вождь федератов с удовольствием перенимал у Империи все, в чем видел выгоду. Ллонег же любое такое проникновение культур считал уступкой вечному врагу. При нем был родич по имени Аргет. Стратег. Известно, что его в детстве отправили в Империю как заложника. Тогда же у него появился дар, но он утаил способности, зная что иначе его никто на родину уже не отпустит. Именно с ним я бодался тогда у лагеря. Думаю, то была не последняя наша встреча.

После переправы решено было готовить вечерний лагерь, а точнее три. Местность не позволяла все легионы разместить в одном. Пришлось много думать. Раз за разом я представлял как происходит ночная атака, и как мне тогда придется перебрасывать силы между лагерями. Однако ночь прошла спокойно.

На следующее утро я немного потренировался, чтобы размяться перед очередным днем в седле. Вчера прошли около двадцати трех километров. Сегодня хорошо бы сделать двадцать пять — тридцать, если дорога и местность позволят.

Удалось двадцать семь.

Довести до тридцати помешал один узкий участок где дорога огибала болотистый овраг.

Снова возведение временных укреплений, установка палаток и готовка ужина и сон. Набраться сил, чтобы завтра повторить все еще раз. Даже сейчас, спустя многие месяцы здесь, удивляли терпение и сила духа этих людей. Мне тоже временами приходилось несладко. Раны, удары током, бесконечные походы, тот чудный вояж из Бьорторна, где я сначала промерз до костей, а затем ободрал ноги в мясо. Весело. Но после испытаний меня, как правило, ждали квалифицированная мед. помощь, отдых и женское тепло. На что же могли надеяться мои солдаты в случае тяжелой болезни? Их переводили на лечение в обоз. Это если они уже не могли идти, а если могли, то шли. Что-то из вещей у них забирали товарищи, что-то перекладывали на вьючных животных, но больные продолжали идти вперед. Бледнея и обливаясь потом, они шагали те же двадцать-тридцать километров, что и остальные. Шли, чтобы воплотить в жизнь мой план.

И когда вечером шествовал мимо солдатских костров, часто слыша приветствия, если меня узнавали, я не мог избавиться от навязчивого ощущения долга перед всеми этими людьми. Удивительно. Они считали меня посланником богов, ставили мои желания и амбиции выше человеческих жизней. Я же… Я же считал себя просто человеком, с которым очень странно обошлась удача. Мне страшно не повезло оказаться в той еще заднице, но при этом ужасно везло в ней выживать и как-то пытаться выбраться. Апокалипсис? Мир трещит по швам, как утверждает Лав? Для меня и моей армии после конца света может даже ничего особенно не изменится. Мы просто продолжим свой поход сквозь враждебный мир. Особенно хуже не станет. Особенно хуже уже некуда.

Зарекался ведь делать такие выводы… И жизнь в очередной раз доказала мне, что может быть даже очень хуже.

Все случилось на шестой день похода. Полдня провел в седле, чувствуя как жара плавит меня заживо словно огонь демона. Но я терпел. Усталость, тошноту, головную боль. Терпел, думая о тех людях рядом, которым на привале придется готовить себе еду, возводить укрепления и стоять в дозорах. Я то отдохну. Вот заползу с палящего солнца в тенек и…

Падение было неожиданным для меня самого. Вроде хотел чуть изменить позу, а обнаружил что валюсь с коня, а в теле нет совершенно никаких сил, чтобы удержаться. Тут же подлетела охрана. Я вышел в стратегию, пресекая попытки некоторых центурионов остановить марш. Подумаешь, стратег приболел. Главное, чтобы не яд…

Меня силами Касс и нескольких легионеров первой когорты отволокли в обоз. Там чьи-то руки сняли шлем. Солнечный свет ужасно слепил глаза. Я ощутил на лбу холодную ладонь.

— Жар. — произнес голос уже знакомого лекаря. — Вы меня слышите, господин.

"Да". — ответил я через стратегию.

— Снимите с него доспехи. — обратился он к охране.

Повозку трясло и каждое движение отдавалось головной болью. Холодные руки на моей шее, на плечах, а мускулы будто свело. Черт. Неужели яд? Но когда и каким образом меня отравили?

— Стратег, постарайтесь вспомнить… — не унимался лекарь. — Вас кусали насекомые последние недели?

"Мошка, но редко. Постоянно ношу броню".

— Не мошка. Я говорю клещах.

Были б силы, то заорал бы матом. Клещи, мать их. Забыл я о них совершенно. Сразу представилось лицо Луны с издевательской усмешкой:

"Что? Насиделся в лесу?" — могла бы спросить она.

Если я двину кони от энцефалита, то это будет какая-то мега ирония судьбы. От ассасинов отбился, демона древнего прогнал, а про мелкое паукообразное забыл. И помер стратег… Круче разве что вишневой косточкой подавиться.

Вскоре прибыл Те-Увей. Поговорил о чем-то с лекарем, затем сам осмотрел меня. Я за это время окончальено разложился на плесень и липовый мед. Плохо понимал, что вообще происходит. Апогеем моей лихорадки стал момент, когда через стратегию обратился к центурионам и заявил, что на время моей болезни командование на себя возьмет Геноций Сен.

А затем я проснулся.

Ночь, прохлада и никакой тряски. Прекрасно. На фоне ночного неба маячит какая-то статуя. А, это же Те-Увей. Нефритовая маска в полумраке казалась почти черной.

— Вам нужно поесть, господин. — увещевал колдун. — Пусть голода нет, но все пойдет на пользу. Мое искусство поспособствует этому.

Я попытался выйти в стратегию и это далось очень нелегко. Картинка плыла, а голову пронзила острая боль. Великое Пламя. Похоже, что колдун использовал свои силы для лечения и во мне сейчас полно магии. Великое Пламя конфликтует с даром стратега. Очень и очень не вовремя.

В меня влили какое-то количество бульона, которым я чуть не подавился.

— Сейчас вы снова уснете. — объявил Те-Увей. — Недуг опасен, но правильное лечение почти гарантирует выздоровление. Сон избавит вас от страданий и укрепит силы. Тело медленно исцеляется.

Медленно. Вот ключевое слово. Отвратительное, как черная плесень на свежем хлебе.