Волчий корень - Андреева Юлия Игоревна - Страница 12

— Это мои любимые цветики, — показала на засохший букетик девочка, — тятенька в позапрошлом годе привозил семена. Я их внизу высадила. Красиво. Вот летом приедете, поглядите, какие они у меня и синенькие, и желтенькие. На бабочек похожие. Странники приходят, смотрят, радуются. Я Матушке Богородице в церковь ношу и к царицыному терему отнесла, вот. Матушка игуменья говорит, прежде таких цветиков никогда не видела, они ей очень понравились. Это не обычная лесная фиалка, а заморская Viola tricolor. Я просила тятеньку, чтобы всякий раз, как приезжает нас навещать, обязательно бы цветов разных привозил. Его нет, а цветики — вот они. Посмотришь — сердце радуется.

Аккуратно сняв букетик с двери, Волков вложил цветы в руку девочки, после чего осмотрел вбитые по самые шляпки гвозди, но под слоем краски сказать, вскрывали их или нет, было невозможно. Дернув для порядка за ручку, он попросил ребят отпереть дверь.

На шум отрываемых досок никто не вышел, не попытался узнать, кто это озорует в доме. Возможно, как раз в это время соседки находились в церкви или где там обычно проводят время святые затворницы.

Запах пыли обступил опричников со всех сторон.

Белая горница имела небольшое оконце с широким подоконником. У окошка маленький столик о четырех тонких ножках, столешница аккуратно забрана белой вязаной скатертью. На столе молитвенник, изящный подсвечник на три свечи, шкатулка для рукоделия. Неширокая кровать в углу, спинки покрыты вырезными узорами, которые были хорошо заметны даже под слоем пыли, покрывало на кровати тоже белое с кружевным подзором до самого пола, захочешь — не увидишь, что под кроватью. Еще узенький столик тоже с вязаной скатертью и подносом на нем. Приглядевшись, Волков сообразил, что сюда служанка ставила самовар. Удобно. Не будет же великая княгиня бегать в общую трапезную всякий раз, как пожелает испить чаю из смородинового листа, ромашки или цвета липы.

Ожидая, когда старшой произведет первый поверхностный осмотр, побратимы тихо переминались с ноги на ногу, безмолвно топчась за его спиной. Но Волков и не думал торопиться. Поспешишь, людей насмешишь. Он вытянул шею и, не сходя с места, заглянул в неф, где должны были храниться сундуки с вещами инокини, последних на месте, разумеется, не обнаружилось. Оно и понятно: если Соломонию перевели в другую келью, стало быть, и ее скарб перенесли туда. Еще один столик, побольше, мог быть использован для трапезы, а также для раскроя тканей. Рядом с этим столом располагалось креслице без подушек, удобнейшая вещь. Волков дома и сам завел похожее: положишь в него одеяло или старый тулуп — удобно и мягко, а главное, никакой сквозняк поясницу не продует.

После того как он запомнил, где что стояло, и мог бы по памяти воссоздать обстановку, можно было начинать более серьезный обыск. Он обежал взглядом потолок, стены, взглянул на пол и застыл в недоумении. Перед ним лежал растоптанный чьим-то сапогом лепесток цветка. Застыв над нежданной находкой, Волков присел на корточки и присмотрелся. Потом потянулся к стоящей за его спиной девочке. Сомневаться не приходилось, действительно это был желтый лепесток анютиных глазок.

— Говоришь, в позапрошлом годе отец привез тебе сюда семена, а зацвели они только прошлым летом? — не глядя на девочку, переспросил он.

— Так и было.

Перешагнув через лепесток, Волков вошел в келью и, впустив туда Хряка, закрыл дверь.

— Может, его через щель как-то того… — Хряк опустился на колени, пытаясь заглянуть под дверь.

— А не знаешь, когда эту дверь покрасили?

— Так на Ивана Купалу, — охотно сообщила девочка. — Как просохло, я букетик и причепила.

Поблагодарив за помощь и одарив девочку монеткой, опричники приступили к более тщательному осмотру, хотя после того, как стало известно, что летом кто-то проник в келью, настроение заметно поубавилось.

На первый взгляд искать было нечего: нет людей, нет вещей, — но десяток Волкова свое дело знал. И вот Осип, перекрестившись на пустой красный угол, извлек из котомки крошечную щеточку-метелочку и начал аккуратно выметать незаметный сор из щелей. Ловко переставил столик, что под оконцем, прошелся со своим орудием вдоль окна и направился ко второму столу. Одновременно с ним Томило занялся кроваткой, аккуратно снял покрывало и приступил к осмотру одеяла и подушек. Остальные тоже нашли себе дело, никто не спрашивал, не советовался, все тихо и деловито исполняли свою службу. Исключение составлял не обученный сыскному мастерству и оттого переминающийся с ноги на ногу в поисках дела для себя Замятня.

— Во, нашел, гляди, Юрий Сигизмундович. — На ладони Осипа белела крошечная жемчужинка.

— От одежды оторвалась, — пожал плечами Замятня, — а может, Соломония с девушками вышивала что.

— И у меня тоже находка. — Растопырив пальцы, Хряк продемонстрировал моток с шелковыми нитями белого цвета.

— Ну, я и говорю. Женщины, они ведь завсегда шьют.

— А Соломония была рукодельницей? — Волков разложил на столике плат, поместив в центре шелк и бусину.

— А как же, — приосанился Замятня, — она ведь это, покров на гробницу святого Сергия Радонежского вышивала золотом и жемчугами. Своими руками. Вот такая мастерица была. У нас дома девки до сих пор поют. — И он вдруг затянул неожиданно высоким для своей комплекции голосом:

— Скажешь, девушки царице в её работе не помогали? — усмехнулся Хряк. — А как же тогда три девицы?

— Не царице, а великой княгине. — Замятня поежился. — Помогали, конечно, но основные узоры все равно ее рукой сделаны, потому как по обету.

Все замолчали, по лицам побратимов Волков теперь ясно читал, что они наконец сообразили, на кой старшой пригласил в их компанию необученного сыскному делу Замятию Сабурова. Поняли, оценили и по большей части остались довольны.

— Старшой, глянь сюды, не пойму, имеет ли это отношение к делу али нет? — Волков обернулся, Осип стоял на одном колене, показывая куда-то в пол. — Сперва думал — обычный сор, а потом… — Он указал на крохотную кучку сероватого песка.

Волков подошел, потрогал песок рукой, прокатал песчинки между большим и указательным пальцем.

— Песок как песок.

— Вот и я сначала думал, песок как песок. Может, на обуви кто принес. Вперся в грязных сапогах или лаптях в горницу, мало ли на свете невеж да нерях, но ведь это какие грязные должны быть сапожищи, чтобы столько насыпалось?

— И откуда? — поддержал друга Булыга. — Нету в этих местах песчаных берегов. Великих пустынь тоже нет. Откель, спрашиваю я вас, на обуви песок, если тут леса, болота да пашни?

— Действительно. — Волков пожал плечами.

— С другой стороны, может, песок этот специально сюда принесен? — не унимался Осип. — Может, он для дела какого-то нужен был? Вот глянь, Юрий Сигизмундович, возле столика приоконного у стены вон сколько ентого песка намелось.

— А еще где-то в горнице песок есть? — Волков обернулся к проводящим обыск ребятам.

— Никак нет. — Томило разобрался с ватным одеялом и теперь раскладывал на полу широкий плат, собираясь распотрошить подушку.

— У меня тоже нет, — ответил из алькова для хранения вещей Ждан. — Вот только несколько бисерин бирюзовых между досок в полу затесались. Сейчас выковыряю и принесу.

— Из песка стекло плавят? — смущаясь, предложил Замятня.

— Может, и плавят, но не в жилом же помещении.

— Разогретый песок мне бабка прикладывала к спине, когда я маленький кашлем маялся, — предложил свою версию Осип.

— А на кровати песок есть? — Волков повернулся к Томило.