Титановый король - Резник Юлия - Страница 13

– Трезв?

– Ага. – Видно, что Сане обсуждать эту тему так же неловко, как было бы и мне, если бы я, опять же, хоть что-нибудь чувствовал… Вот почему он спешит сменить тему: – Так когда тебя можно будет поздравить?

– С чем?

– С официальным званием бати?

Вопрос не в бровь, а в глаз. Я бы сам хотел знать на него ответ. Такое чувство, что когда дело касается этого, срабатывают все законы подлости сразу. Я усаживаюсь на высокий стул. Пододвигаю к себе чашку с кофе.

– Хрен его знает. Тут такие дела… – пригубляю и удивленно вскидываю брови: – Ты что, нафигачил сюда сиропа?

– Угу, амаретто. Подсластить тебе жизнь.

Перекатываю обжигающе-горячий напиток на языке. Как ни странно, получилось действительно вкусно. А может, я и впрямь нуждаюсь в подсластителях. Киваю с одобрением и неожиданно даже для себя рассказываю Сане все, как есть. И про суд, что тот снова в лучшем случае перенесут, и про армию, и про батю… Мы с Саньком дружим с детства, и он очень хорошо знает мою семью, так что…

– Может, твоя адвокатша права? И тебе действительно стоило бы поговорить с отцом? Ну, знаешь, типа по-мужски?

– Да не получается у нас по-мужски. Он никогда не говорит со мной с позиции равного. Хотя… в этой ситуации это неважно. Ради пацанов я бы сделал все, что угодно. Стерпел. Просто… Ты же знаешь, как он к ним относится. Как он относится… относился (каждый раз я вынужден мучительно себя поправлять) к Лизе. Если он опять скажет про нее какую-то гадость, я даже ради малых не сдержусь.

Сашка зависает, что-то прикидывая в своей тупой голове. Я цежу кофе. Но даже горячий напиток не способен меня избавить от ощущения застывшей в животе ледяной глыбы.

– Ну, а кроме? – выдает Санек после долгой паузы, – у тебя есть к кому обратиться? Ну, тетки, дядьки, кто-то серьезный? Кто смог бы все порешать?

– Да нет у меня никого. Кому нужны чужие проблемы?

И тут Саня выдает, наверное, самый неожиданный вопрос из всех возможных:

– А Дина?

– Какая Дина?

– Довгань, – закатывает глаза Санек.

– А она тут каким боком?

– Ну, вы вроде бы познакомились… И это… Она так на тебя пялилась… – играет бровями этот придурок. – Как будто хотела тебя сожрать.

– Ты совсем идиот? – сощуриваюсь я. – Да мы и незнакомы почти!

– Послушай, я не собираюсь лезть не в свое дело, но ее Гелик видели у твоего дома и…

– Да она просто меня подвезла!

– Дина Довгань? Вот просто взяла и подвезла?

Я вскакиваю. То, что мой лучший друг допустил мысль, будто я могу так быстро забыть Лизу, поднимает в душе смрадную осевшую давним-давно муть.

– Послушай, мы вместе были на пикнике… Вы уехали с Соболем и ко, я не смог вызвать такси. Пацаны замерзли, она просто мне помогла!

– Ну, помогла и помогла. Чего орать-то?

Я с шумом выдыхаю. Отвожу глаза и встречаюсь взглядом с собственным отражением в зеркальных витринах бара. Выгляжу я по-настоящему бешеным. Кулаки сжаты, толстая вена пульсирует на шее, темное от пробивающейся щетины лицо еще больше почернело от прилившей к нему крови… И я даже сам себе не могу объяснить, с какой стати действительно так завелся. Подумаешь, Санек и до этого какой только пурги не гнал. По-ду-ма-ешь…

Федор

– Ну, наконец-то!

– Я примчался, как только смог. Где он? – диковато озираюсь. В спорткомплексе полно народу, туда-сюда снуют мальчишки. Тренировки здесь аж до десяти проходят. Последними занимаются взрослые мужики, из тех, кто настолько любит погонять шайбу, что готов заниматься этим, даже отмантулив смену в горячем цеху. Впрочем, может, в этом ничего удивительного как раз и нет. У этих ребят вообще не так уж много радостей. Или бутылка, или клюшка. Иногда и то, и то…

– Да ты так не волнуйся, Федь, – идет за мной по пятам тренер. – С парнем твоим все нормально. Подумаешь, лоб расшиб. Просто у нашей медички какое-то семейное мероприятие намечается, то ли у отца юбилей, то ли годовщина свадьбы у родителей…

– Ага… – бросаю на ходу, досадуя, что Иваныч никак не перейдет к делу.

– Ну, вот она и кипишует. Что, наяривала тебе, да?

– Семь раз звонила.

– Вот же бабы! Все они норовят преувеличить.

Может, и так. Но я не успокоюсь, пока не удостоверюсь, что с Данькой все в порядке. Толкаю хлипкую дверь с криво прибитой табличкой «медпункт». Комната большая, вся в белоснежной, натертой до блеска плитке. Знакомо пахнет хлоркой и чем-то больничным, не поддающимся описанию, но знакомым каждому, если спросить.

– Папа! А Данька бровь рассек! – вскакивает с кушетки мне навстречу Ник. Как правило, из этой парочки именно он собирает все шишки. Но тут отличился обычно осторожный Данил, и это только лишний раз доказывает, что и на старуху бывает проруха.

– Явились! – недовольно комментирует врачиха, стаскивая с себя медицинский халат. Хорошо хоть под ним у нее имеется другая одежда. В противном случае я бы вряд ли оценил происходящее. Очевидно, когда Даньку сюда привели, бабенка уже находилась на низком старте. Не то чтобы я ее осуждал. Зарплаты здесь нищенские, за такую уж точно не хочется работать сверхурочно вечером пятницы.

– Приехал сразу, как смог, – бросаю я и шагаю к насупленному Данилу. – Ну, как ты тут, чемпион?

– Нормально.

Киваю. Но на слово ему не слишком-то верю. Мне очень важно самому убедиться, что с моим сыном все хорошо. Я присаживаюсь перед ним на корточки и осторожно ощупываю пальцами набрякшее веко.

– Эй! Послушайте, что вы делаете?! Уберите руки от повязки!

– Я ваш коллега, – отмахиваюсь от врачихи, – просто хочу посмотреть.

Та не находится с ответом. Стоит, в немом возмущении шевеля густо напомаженными губами.

– Ай! – шипит Данька, когда я резким движением отрываю пластырь. На его глазах выступают предательские слезы. Он шмыгает и тыльной стороной ладони сердито вытирает нос. Мальчишки не плачут… Этому их учат на хоккее. Сколько я не пытаюсь убедить своих ребят в обратном, такая истина им намного милей. Вероятно, потому, что от нее веет настоящей пацанской крутостью. Или, может, все дело как раз состоит в том, что я и сам никогда не позволял себе плакать. При сыновьях так точно.

Дую на рану, которая выглядит совершенно не страшно. Врачиха как следует ее обработала. Да и перевязала отлично. Даже я не смог бы лучше, видно, опыт в этом деле у медички немалый, что немудрено, учитывая место ее работы. Данька явно не первый и не последний пострадавший спортсмен.

– Спасибо. Все хорошо, – комментирую я. Врачиха громко фыркает, но ее взгляд помимо воли теплеет. В нем просыпается интерес. До которого мне, в общем-то, нет никакого дела. Я его просто отмечаю. Как что-то незначительное. Как погоду или замаячившие на календаре праздники. Понимаю я и то, что могло привлечь ее внимание. Сорвался-то я посреди тренировки. Даже переодеться не успел. Так и примчался в спортивных лосинах и майке с большими вырезами, оставляющими открытыми плечи и хорошо прокачанные мышцы спины. Кроме прочего, я подрабатываю инструктором в спортзале. Отсюда и мой рельеф.

– Думаете, сотряса нет? – чтобы как-то отблагодарить врачиху за терпение, делаю вид, что ее мнение для меня хоть сколько-то значит.

– Нет, конечно. Если бы у меня имелись сомнения, я бы давно вызвала скорую!

Я киваю, но на всякий пожарный все равно интересуюсь у сына:

– Не тошнит? – Данька отрицательно трясет головой, при сотрясе фиг бы так у него получилось. – Голова не болит? Нарушений сознания не наблюдается? – глаза мелкого комично расширяются, и он снова ведет головой из стороны в сторону. На этот раз медленнее. – В пот бросает?

– Да нет же, пап! – теряет терпение сын. – Пойдем домой!

– Ну, бледности я тоже не замечаю. Так что, может быть, и пойдем. – Поднимаюсь. – Еще раз всем большое спасибо. И тебе, Иваныч. Ник, принесешь ваши куртки?

– Вот же они!

– Тогда одевайтесь. Я вызову такси.

Экономить сейчас точно не время. К тому же Даньке не следует трястись в раздолбанной маршрутке, даже если с его головой, на первый взгляд, все в полном порядке.