Лавандовые тайны (СИ) - Хаан Ашира - Страница 36

Сегодня Иржи впервые выбрался на эти посиделки.

Он стоит у камина с бокалом вина в руках и окидывает собравшихся рассеянным взглядом. Кто-то смеется, кто-то танцует, кто-то беседует. Вино терпко-сладкое, от камина пышет жаром похлеще, чем от пустыни в разгар полудня, гул голосов висит плотным облаком в воздухе, словно дым от десятков трубок деревенских стариков.

Вот только раз за разом его взгляд возвращается к скамейкам у высоких окон, застеленным расшитыми шелком покрывалами. Поверх твердых, изготовленных из иссушенных ветрами пустынных деревьев сидений набросаны подушки с кистями, на которых восседают самые высокопоставленные девушки в этом зале. Стайка фрейлин в ярких муслиновых платьях, несколько жен офицеров в шелковых юбках и кутающихся в палантины и сердцевина клумбы — сама госпожа советница с приближенными.

Вокруг этой клумбы наворачивают круги толстые гудящие шмели — высшие маги и офицеры, лучшие люди имперской армии. Или по крайней мере ее южного гарнизона.

Оттуда то и дело доносятся взрывы мужского хохота и перезвон колокольчиков — хихиканье девушек.

Это дает Иржи право обернуться, вроде как потревоженному шумом.

И встретиться глазами с Тимирой.

Три долгих секунды — он не разрешает себе смотреть дольше.

Она хороша сегодня.

Впрочем, как и всегда. Но сегодня — особенно.

На ней лавандовое платье с высоким горлом, жестким воротом под самый подбородок.

Иржи знает, почему она выбрала именно его.

Вон там, на горле слева, рядом с камеей на жемчужном ошейнике, он сам лично оставил густой лиловый засос.

«Ты умеешь их сводить? — спросил он Тимиру с утра, заметив свидетельство своих чересчур сильных эмоций. — Это водяная магия, совсем простое заклинание, мне о нем рассказывала…»

Он осекся тогда.

Потому что рассказывала о заклинании ему одна из девиц при дворе. И сводила она засос того же авторства, что перед ним нынче.

Тимира сверкнула глазами и промолчала, не уточнив, что за заклинание.

Просто надела это платье.

Иржи жестом подзывает слугу с кувшином, и тот доливает в бокал терпкого, тягучего, пахнущего яблоками и рябиной вина. Северное вино, нездешнее. Что-то из тайных запасов Тойво, что давно уже разорили повара для своих нужд. Гостям не на что жаловаться — благодаря этим винам каждый ужин в крепости достоин императорского стола.

Но сегодня Иржи пьет это вино просто так, без изысканных закусок из трех видов птицы и подливки из ягод. Пьет, чтобы вспомнить и забыть прошлую ночь.

Бессонную. Бессловесную. Бессовестную.

Ночь, в которую ему мерещилась гладкая кожа, на которой он оставлял поцелуи.

В которую слышались стоны, вскрики, вздохи.

Мнились тонкие руки, обвивающие его шею. Золотистые в свете свечи волосы, падающие на лицо. Мягкость под пальцами, влага внутри, дрожь, по которой можно и без слов понять, как Тимира откликается на то, что он делает.

Ее запах, которым невозможно насытиться.

Ее тепло, от которого невозможно оторваться.

Даже утром, когда она говорит: «Мы не должны больше видеться».

«Не должны», — соглашается он.

Со всем соглашается. Что бы она ни сказала — он на все согласен.

«Я серьезно, Иржи!»

«Я тоже», — отвечает он, целуя ее снова и снова и ловя в последнее мгновение перед уходом, чтобы прижать тут же у стены и опуститься на колени, перемещая тонкую белую сорочку вверх по бедрам.

Воспоминание об этом зажигает его кровь так, что проходящие мимо фрейлина в провокационном бордовом платье застывает на месте и медленно меряет взглядом командующего, задерживаясь чуть дольше на широкой пряжке его ремня.

Иржи щурит глаза и качает головой, встречая вопрос в ее распахнутых синих глазах.

Запивает терпким вином легкий укол сожаления.

Нелегко отвыкать от старых привычек.

Но…

Хлопает створка окна и порыв вечернего ветра, ворвавшегося в зал, доносит до него легкий аромат лаванды оттуда, где снова слышен женский смех.

— Пойдемте потанцуем! — предлагает толстая фрейлина, что не оставляет Тимиру одну ни на мгновение. Это та самая, с которой пропадает ночами Грег? Для Иржи они все на одно лицо, но ближайший помощник в последнее время слишком рассеян и сонлив, чтобы игнорировать его поведение.

Так что Иржи наблюдает, как стайка дам перемещается в тот угол зала, где уже настроили скрипки и тренькают на арфе, которой вторит лира паренька с кухни. Его волнует душевное состояние ближайших соратников, потому он и наблюдает за этими легкомысленными дамочками. Разумеется.

Грег подходит к собранию и тут же склоняется, протягивая руку одной из дам. Та, кажется, соглашается, но Иржи уже не следит — кого именно уводит танцевать его друг.

Потому что Тимиру приглашает Эмиль, и Иржи крепче стискивает бокал в руке. Хорошо, что он каменный, из старинного набора, доставшегося защитникам в наследство от прежних владельцев крепости. Другой материал мог бы не пережить этот вечер.

— Тоже хочешь потанцевать? — раздается над ухом голос Петры.

Приходится взять себя в руки и постараться изгнать рычащие ноты из своего голоса прежде, чем отвечать:

— Нет. Одним танцем не отделаешься. Придется танцевать со всеми желающими девицами, а я не в настроении.

— Да я уж вижу.

Она кивает на стиснутые до белизны костяшек пальцы на бокале.

Петра подчеркнуто строго одета — в мужскую форму, не заменяя брюки на юбку, как она часто делает. Это ее способ показать, что она здесь только по необходимости и не планирует участвовать в развлечениях. Защитник, а не гость.

Толстая светлая коса перекинута через плечо, прозрачные глаза следуют за взглядом Иржи.

И пока он погружается в свои мечты, воспоминания и мысли, Петра пробирается ему в голову и узнает все его секреты.

— Почему мужчины выбирают самых недоступных женщин? — бросает она холодящие кожу слова в пространство. — И тех, от кого больше всего неприятностей?

— О чем ты? — равнодушно пожимает плечами Иржи, переводя взгляд на музыкантов и отхлебывая вина.

— О том, что весь вечер твоя голова, словно подсолнух, вертится за женой советника.

— Она наша почетная гостья. Вместе со своими фрейлинами. Я слежу, чтобы им не было скучно, хватало вина и развлечений.

— Да, да, разумеется, — кивает Петра, кривя пухлые губы.

Она хочет сказать еще какую-то колкость, но Иржи использует уловку, чтобы ее отвлечь:

— Кстати, что ты думаешь про зазнобу своего братца?

Грег как раз заслоняет им вид на Тимиру, выводя свою фрейлину-толстушку на первый план и кружа ее в центре зала. Та заливается хохотом, глаза сверкают, щеки раскраснелись будто спелые яблоки.

Сам Иржи силится разглядеть за этой парочкой, достаточно ли уважительно относится Эмиль к Тимире, и когда Грег наконец уводит свою подружку в сторону, уже не только Петре, а доброй половине зала становится слышен скрип зубов.

Рука Эмиля на талии советницы.

— Я догадываюсь, кто отправится в следующий дальний рейд. Этак дней на десять, — комментирует Петра, не понижая голоса.

— Не говори глупостей, — цедит сквозь зубы Иржи. — Эмиль хорош в защите. Разведчик он отвратительный. Я не собираюсь настолько бездарно растрачивать таланты своих людей.

— Хорошо бы ты тоже помнил это свое решение к концу вечера, — Петра подхватывает бокал из рук слуги и протягивает его виночерпию, который наполняет его густым вином.

Она почти не пьет, но сейчас делает несколько долгих глотков, не отрывая взгляда от Тимиры.

Та, словно чувствуя сосредоточенное на ней внимание и командующего крепости, и его помощницы, сама с легкой улыбкой убирает руку Эмиля с талии и очерчивает безопасное пространство, почти без слов убеждая красавчика-офицера сохранять приличия.

На ее щеках тоже проступает румянец. В зале жарковато от камина, холодная ночь еще не выстудила черные стены крепости, а Тимира застегнута до горла, да и на запястьях не меньше десятка пуговиц на плотных манжетах платья. Юбка длинная настолько, что из-под нее едва выглядывает носок туфельки.