Захватчица (СИ) - Кальк Салма - Страница 29

- Пошли отсюда? – сказала она.

Да хоть куда, хоть к дальнему ограждению, где гараж с техникой, и стопудово сейчас нет никого!

Но он придумал лучше, и привёл её к себе. Вот так, где всё началось – там и закончится. Круг замкнулся.

Он бросил защиту на периметр домика, и звукоизоляцию – на какое-то время им хватит. Поднял её – легко – и посадил на кровать. На ощупь, в темноте. Только уличный фонарь светил в раскрытое окно, из которого не доносилось ни звука – защита работала.

Вот и славно. Ох, как же она, оказывается, хотела просто обхватить, просто трогать, просто гладить и потереться щекой, и не только щекой, а ещё вот так, и… и… Да, упасть, прямо здесь и сейчас, ботинки к чёрту, они не нужны. Штаны тоже к чёрту. Он без них… ещё лучше, чем с ними.

Её разнесло на тысячу маленький Тей, и каждая, каждая сладко ныла, что хочет ещё, и что никак не хочет отпускать этого мужчину, который… который тоже совсем не хотел отпускать её. Тея не вчера на свет родилась, правда же? И вот.

Значит – целовать и не отрываться. Касаться. Мурлыкать, вздыхать, иногда – говорить. Что он необыкновенный, и другого такого просто нет.

Она пришла в себя от утреннего холода – окно-то не закрыли, а скоро рассвет. Наверное, Горе досталось сегодня больше всякого, чем ей, потому что он спал. Просто спал, притянув её к себе. Впрочем, не заметил, как она выползла из-под его руки.

После такого услышать, что он ещё чего-то не может или не делает? Что он не спит с чужими подчинёнными? Что у него кто-то есть? Нет уж.

Тея тихо собрала с полу свою одежду, юркнула в ванную и там оделась. Вышла, укутала спящего валяющимся на полу одеялом, закрыла окно. Как она и предполагала, от защиты не осталось ничего, взламывать не пришлось. Просто – выйти, не оглядываясь, и закрыть за собой дверь. Тихо-тихо, чтобы не разбудить. Сон командира – дело святое. Это она – домой, а ему – подниматься и дальше командовать.

Тея прокралась к себе – все ещё спали, тишина казалась звенящей – допаковала рюкзак, забрала ящериц, велела им идти в подпространство и там тихо сидеть, потому что они сейчас поедут домой. Да-да, домой. У них теперь будет совсем другой дом. Им там будет ничуть не хуже, там тоже тепло. И даже ночью тепло.

Оглядела кладовку – неплохая кладовка, на одного-то, и поняла – что будет скучать. Не только по Горе, но и – по всему остальному. И по древним храмам. И по здешним ребятам. Но жизнь, она, холера, такая – всё время с кем-то расстаёшься. Кто знает, может и доведётся ещё встретиться.

Она пошла прямо к белому командирскому шатру и не постеснялась вытряхнуть Жанно из спальника.

- Прошу тебя не как командира, а как брата: открой портал. Сейчас.

- Что случилось? – брат мгновенно проснулся и смотрел с тревогой, ещё бы, на ней сейчас лица не было, того и гляди – заревёт.

- Ничего. Просто… грустно. Не хочу прощаться.

- Ладно, сама знаешь, - сказал он. – Мы будем к обеду, я думаю.

Выбрался наружу и открыл портал, и она шагнула в него.

Что она сказала тому парню с бронзовым шлемом, как там его зовут? Вперёд и только вперёд, иначе зачем?

Всё верно. Вперёд. Иначе – зачем?

- Тея, сиди смирно! Я уже почти закончила.

- Стараюсь, - выдохнула Тея.

Она сидела в маминой гардеробной спиной к большому зеркалу, а мамин стилист госпожа Сандрин делала ей причёску. Тея бы обошлась просто вымытыми и расчёсанными волосами, но на прошлой неделе неудачно встряла на задании, и в процессе у неё сгорел клок волос. Не на самом видном месте, но – причёска стала отличаться изрядной асимметрией. Пришлось доверить свою голову профессионалу – чтобы потом не страшно было выходить к людям. Людям не страшно, ясное дело, не Тее. Это на службе можно ну почти хоть как, лишь бы чистая и по форме, а если ты приехала домой на рождественские праздники, и в том доме сегодня большой приём – изволь соответствовать.

Традицию принимать военных в праздничную неделю Саважи завели лет сто назад, и нынешние представители семьи её отлично поддерживали – что папа, что мама, что Жанно. Обычно этот праздник не нёс особой смысловой нагрузки – торжественный ужин с перерывами на танцы, но в процессе разные люди умудрялись решать разные важные вопросы. С папой, мамой и Жанно, ясное дело, или между собой, Тея не фигура, её это не касается, и хорошо.

Плохо то, что сейчас начнётся: папины выпускники, аспиранты, диссертанты и бог знает кто, мамины выпускники, аспиранты и сослуживцы, их дети и кто-то там ещё, и стопудово будут хотеть её внимания, а у неё вот вообще нет никакого настроения на это дело. Эх, жаль, Пазетт на Полуночных островах, задание там у неё, какому-то важному лорду понадобилось охранять дочку от кого-то там, и он слёзно просил Жанно откомандировать к нему особу женского пола, которая всё умеет не хуже мужчин. Плюсом оказалось нечеловеческое происхождение Пазетт, за проливом к таким больше доверия. И конечно, теперь она не может бросить свою подопечную и приехать, хоть бы и на один день. Значит, придётся выгребать самой.

Да что там выгребать – слать всех лесом, и ладно.

- Готово, Тея, смотри, - госпожа Сандрин повернула её кресло к зеркалу.

Из зеркала на Тею смотрела… роковая женщина, вот кто. Госпоже Сандрин удалось уложить её волосы непонятной длины и вставить в причёску фамильный гребень со сверкающим камнем, и накрасить ей глаза так, что они казались ещё зеленее, чем были. Красиво, да, но это ж не потереть тот самый глаз, нужно же всё время помнить, что накрашена! Пределом Теи в области макияжа было – накрасить ресницы, и чуток растушевать карандаш, а тут ей сделали прямо лицо красавицы!

- Благодарю вас, госпожа Сандрин. Очень красиво, - честно сказала Тея.

- Все мужчины будут твои, - усмехнулась та.

- А мне они зачем? – пожала плечами Тея.

- Неужели не нужны? – продолжала подсмеиваться госпожа Сандрин.

Возраста мамы, то есть – весьма изрядного, она творила руками чудеса. И при этом сама всегда, сколько Тея её помнила, носила простую короткую стрижку, и даже не красила седые волосы. Может, когда Тея доживёт до таких лет, ей тоже можно будет ничего не красить?

Она слезла с кресла и пошла одеваться. Гости начнут прибывать уже через полчаса, нужно пошевеливаться. Папа просил её принимать гостей вместе с ним, мамой и Жанно с Авриль.

В спальне на кровати было разложено платье, эх, просила же не складывать ничего на кровать! Волшебным ящерицам очень понравилось в доме Саважей, а больше всего они полюбили два места – стол в папином кабинете, он там даже корзинку завёл специальную и мягкой тряпочкой выстелил, и кровать Теи. Тея тоже завела корзинку, но давно, ещё в конце лета, звери выросли и в ту корзинку не помещались. Разве что по одному, но тогда второму было скучно. И они шли на постель, и им было параллельно, лежит там покрывало или плащ от Тейкиной парадной формы. Они всё время линяли – сбрасывали старые чешуйки и отращивали новые, большего размера. И сейчас на платье кое-где поблёскивали эти самые чешуйки – эх, признала Тея, даже красиво. Ладно, паршивцы хвостатые, подумала она, не буду вас ругать. Тем более, что ругать-то было и некого – видимо, повалялись и подались к папе в кабинет.

Платье появилось тоже мамиными стараниями – и хорошо, что фигура у Теи не меняется. Можно по всяким старым меркам шить, и подойдёт. Она ещё раз посмотрела в зеркало и согласилась – да, прямо отлично. Чёрный бархат платья, полупрозрачная нижняя юбка, видневшаяся из-под верхней, чёрные чулки, чёрные туфли. На открытые плечи она набросила кружевную шаль, чтобы смягчить контраст между лифом и кожей, и заодно чтобы татуировками не сверкать. Стащила через голову любимую подвеску с колибри, надела ещё один вывезенный из Ар-Таара артефакт – переделанную в украшение бронзовую табличку из храма. Папа пришёл от той таблички в восторг и велел хранить, раз досталась такая редкость. И сказал, что на ней написано, причём даже на более древнем, чем имперский, языке – «Что тебе предназначено, то тебя не минует». Тея была с этой мыслью в целом согласна, и с древним саважевским «только вперёд» это тоже неплохо сочеталось, так что – почему бы и не да? Поправила, глядя в зеркало, чтоб пластинка лежала чётко по центру декольте, капнула немного жасминовых духов в стратегических местах, подкрасила губы и пошла.