Б....д 2 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 30

Ударил колокол, Сенрак сорвался с места и осыпал противника градом молниеносных ударов и уколов. Для своих габаритов и веса он двигался невероятно быстро, и похоже что раскусил парня, и не стал с ним забавляться, как он это делал с несчастными провинциалами, попавшимися на его уловку. Это их он мог медленно и кроваво разделывать на куски, наслаждаясь радостными воплями толпы. А толпа его любила. Он давал ей то, что она хотела видеть — кровь, грязь, муки и страшную смерть. Зрелище! А что же еще нужно толпе? Кроме жратвы и выпивки, конечно же.

Казалось — парнишка сейчас окажется на песке, истекающий кровью из многочисленных ран, искалеченный и умирающий. Но нет! Каким-то чудом, совершенно непонятным толпе, мальчишка выжил, и все, что получил Сенрак от этой атаки — кровоточащий порез на левом плече противника. Сам же он получил два пореза — на щеке, и на правом бедре. Щека само собой кровоточила, а насколько серьезен порез бедра определить невозможно — штанина намокла, но самой раны не видно.

Противники разошлись, учащенно дыша, но Гановер видел, что грудь Сенрака вздымается чаще, чем у парнишки, а на лице у него явно проскользнула гримаса удивления. Этот ублюдок точно не ожидал такой прыти от мальчишки. Гановер улыбнулся счастливой улыбкой человека, мечты которого сбываются. Попался, подонок! Наконец-то!

Противники отдыхали примерно с минуту, потом парень двинулся навстречу Сенраку, который изготовился к бою. Гановер поморщился — не надо бы парню этого делать! Лучше бить на встречных, в защите! Это дает больше шансов! Тот, кто нападает, всегда рискует больше! Но мальчишка шел вперед, бесстрастный и холодный, как ожившая статуя. На лице — ни тени волнения.

А потом случилось неожиданное. Парень рванулся вперед с такой скоростью, что буквально размазался в пространстве! Миг! И юный боец врезался в противника, вцепился в него так, как вцепляется в здоровенного могучего кобеля уличный, покрытый шрамами пес, видавший смертельные схватки и не боящийся ничего на свете! Сенрак подлетел вверх, подброшенный каким-то неизвестным Гановеру приемом борьбы и со всего размаху бухнулся на песок, разбросав в стороны руки. Быстрое плавное движение, и кинжал парнишки двигается снизу вверх, к ребрам — рраз! На арену вывалились сизые кишки, и Гановеру показалось, что он слышит вонь нечистот, исходящих от выпотрошенного тела Сенрака.

Но тот был еще жив. И похоже, не чувствовал боли. Когда противник разгонулся и отошел от него на два шага, Сенрак медленно поднялся, встал на колени, протянул руку за выроненным мечом, и опираясь на него, поднялся на ноги. Трибуны, застывшие в благоговейном молчании, снова заорали, завопили, радуясь красочному зрелищу, а выпотрошенный боец пошел на противника, не замечая, что наступает на концы разрезанных кишок, вытягивая их из брюшной полости все больше и больше и волоча по песку. Фактически, он уже был покойником, но одурманенный снадобьями, не чувствующий боли мозг не способен был этого понять.

«Потрошитель» стоял в нескольких шагах от противника, бледный, как мел, и смотрел на то, как к нему подходит живой труп, и не сделал попытки уклониться от столкновения. Смотрел широко раскрытыми глазами, и…пошатывался. Гановер видел, что с парнем происходит что-то неладное, привстал с места, вглядываясь в лицо мальчишки — тот стоял совсем рядом, в пяти шагах, и тут глаза их встретились, а губы парня что-то прошептали. Гановер не разобрал,просто-таки понял, что говорит парень. А сказал он: «Яд!»

А потом клинки снова встретились — живой труп, идущий по собственным кишкам, и умирающий парнишка, каким-то чудом стоявший на ногах. Рана на его плече покраснела и вздулась — теперь это Гановер увидел так же ясно, как и то, что у парня нет никаких шансов выжить. Он даже знал, какой яд применил Сенрак — яд лягушки, обитающей в южных джунглях. Очень дорогой и редкий яд, не оставляющий никаких следов на клинке, и не обнаруживаемый никакими контрольными снадобьями. Гановер слышал об этом яде, но никогда до сих пор его не видел. Яд вызывает торможение реакции, потом паралич, потом смерть от остановки дыхания. То-то парень сейчас так тяжело дышит и держится за грудь, будто это поможет вдохнуть!

Звон клинков, Сенрак бессильно опускает надрубленную руку, смотрит вниз, на болтающиеся кишки. Его противник медленно, очень медленно поднимает руку с мечом, отводит в сторону, и…чак! Почти напрочь отсеченная голова повисает на куске кожи. Крови почти нет — все, что могло вытечь, уже вытекло, и то, что Сенрак с таким ранением еще держался на ногах было просто нереальным чудом. Если только забыть про чудесные свойства магических снадобий.

Парнишка отошел от упавшего тела, продолжая шататься, сделал несколько шагов в сторону выхода с арены, и…упал навзничь, неподвижный, будто неживой. А может и в самом деле неживой.

Через барьер к нему бросились две женщины со знаками магов на груди — очень красивые, молодые, статные. Гановер их не знал, но понял, что они имеют какое-то отношение к парнишке, так как во время боя называли его по имени, и сильно за него переживали (они сидели рядом). Особенно одна, которая в один момент вдруг начала ругаться черной портовой бранью в адрес Сенрака и грозила ему кулаком.

Возле тела парня тут же появился местный маг вместе с распорядителем, засуетились, видимо пытаясь оживить мальчишку, но все их усилия были тщетными. Тот лежал, закрыв глаза и не подавая признаков жизни.

Распорядитель отошел в сторону от победителя, встал, подняв руку в жесте: «Молчание!», а когда воющая и улюлюкающая толпа стихла, объявил:

— Победителем признается Эдвин Дер Дасен Ольгард! Помолитесь за душу проигравшего! Да упокоится он в мире!

И вот теперь началось по-настоящему. На арену летели квадратики — деревянные бирки с указанной на них ставками. Народ орал так, что уши не выдерживали этого воя, и хотелось поскорее выбраться наружу. Стоило ожидать самого настоящего бунта. Но до бунта дело не дошло, хотя на трибунах тут и там вспыхивали драки, которые в общем-то заканчивались ничем, ибо для бунта нужен хоть какой-нибудь, пусть и самый завалященький предводитель. Такового не нашлось, и медленно, но верно зрители потянулись с трибун, проклиная Сенрака, его убийцу, Арену (жуликов еще тех!) — «Где они нашли этого мелкого мерзавца?! Бастард говорят, императорской крови! Врут небось! Чтоб он сдох! Денег потерял кучу! И все из-за него! Нет бы ему сдохнуть!» — и все на свете, мешающее жить. Например, жену, которая никак не дает отдхнуть, постоянно требуя денег. Жизни нет человеку!

Ну а Гановер отправился в трактир — обмыть радость от гибели врага, и печаль по поводу смерти хорошего бойца. Пусть покоится с миром. Жаль меча, который когда-то принадлежал покойному сыну, но…оно стоило того. Символично получилось. Оружие убитого отомстило убийце. И это замечательно. Все бы так в жизни удавалось! А парня жаль, да…но…все мы умрем. Когда-нибудь.

Поплавок вздрогнул, и медленно-медленно погрузился в воду, тут же уходя в сторону. Сердце екнуло, и я аккуратно, но сильно подсек. Удилище дернуло, потянуло в глубину! Леска резала воду, а на том конце возилось что-то тяжелое, сильное, не желающее поддаваться.

Кончик удилища сгибался, того и гляди сломается. Да, это не современные карбоновые удочки, по которым хоть танком езди. Это старая добрая бамбуковая, которую переломить — раз плюнуть. Три колена, скрепленные медными трубками, леска диаметром 0.2 мм, японская леска, между прочим! Нет так просто ее было найти! Крючок, на котором красовался пучок веселых красных червяков, собранных под упавшими листьями тальника, в кустах у речки.

Лепота, да и только. Комары не жрут — солнце жарит. На речной косе — белый, сверкающий под солнцем песок. А на крючке…язь, точно! Я знаю, что это язь! Я всегда мечтал его поймать, но мне не везло.

Мне двенадцать лет, рядом лежит лисапед «Урал», на багажнике «Урала» бутылка с разведенным артезианской водой вишневым вареньем, рюкзачок со снастями, и я сижу у степной речки, на месте, прикормленном пареной пшеницей — самое что ни на есть язевое место. Мне очень хорошо! Сегодня суббота, родители дома, а мама должна напечь пирогов. Обожаю пироги!