Дети Солнца (СИ) - "Гаранс" - Страница 8

Неужели Флавию представился счастливый случай? Маркус мог бы стать его учителем, его опорой. Тогда и Магда не имела бы над ним такой власти — ведь врач и жрец имеют совсем разный вес в обществе.

— Что я должен делать?

— Хм… — Маркус сгреб подбородок в кулак — он недавно сбрил бороду и еще не избавился от привычки оглаживать ее в минуту раздумий. — Помнишь, я сказал, что в помощники тебя не возьму, хотя и считаю хорошим врачом? Так вот: здесь полномочия врача, пожалуй, заканчиваются. Мы будем работать с творящей силой, а даже крохотный ее запас может убить Растуса или изуродовать, перемешав токи в его теле. Или свести с ума.

— Ты посвятишь меня в жрецы? — Флавий сам поморщился от того, как жадно это прозвучало.

— Да. Будешь учеником. Не прыгай заранее. Сначала узнай, какие клятвы принесешь, какие обязанности на тебя лягут.

Как раз это пугало Флавия меньше всего. А вот о том, почему Маркус до него снизошел, стоило подумать.

— Твое средство может навредить патрону? А кто будет отвечать — не я ли?

— Ну, а как ты думал? — спросил жрец, расплываясь в самой гнусной своей ухмылке.

— Знаешь, я, пожалуй, откажусь, — сказал Флавий. — Ищи другого дурака. Севира, например.

— Севир уж слишком дурак. Ну же, Флавий! Твоя обязанность — спасти патрона. А ответственность мы разделим соответственно. Твоя медицина здесь бессильна, стало быть, в тебе, как в личном медике Растуса, нужды нет. И здесь дело за тобой — воспользуешься ли ты шансом? Если нет — что ж, в осажденной крепости врачу всегда найдется дело.

— Хорошо, — сдался Флавий. — Только не медли. Что делать-то?

— Сначала — ровно ничего. Сейчас мне нужен медиум. Сядь и постарайся вести себя разумно.

Маркус вытянул из-за ворота кинжал в черненых ножнах — безделушку размером с ладонь. Кинжал висел у него на шее на серебряной цепи.

— Вот самый ценный амулет моего храма. Только за то, что я его присвоил, я подлежу сожжению заживо. Чтобы создать его, старший Мастер трансгумаций восемь лет провел в лаборатории. Это экстрактор силы, «Убийца богов».

Маркус обнажил тонкий зеркально-темный клинок, и Флавий узнал материал: обсидиан, вулканическое стекло. Маркус положил кинжал на грудь Растуса, острием к подбородку, потом извлек из-за пазухи парчовый сверток, выпутал из него камешек размером с детский кулачок и опустил на постель в ногах у больного. Встал перед ложем на колени и забормотал моления. А может быть, заклятья, Флавий не знал. Бормотание раздражало. Сдавило виски, и показалось, что сзади, со стороны двери, кто-то наблюдает, пристально и недобро. Флавий обернулся — и от одного этого движения комната поплыла перед глазами.

За спиной никого не было, но ощущение взгляда не исчезло. Сердце забилось чаще, воздух загустел и с трудом проходил в легкие. Маркус же продолжал бормотать, не меняя позы, и Флавий, глядя на него, немного успокоился. Значит, всё так и должно быть? Он перевел взгляд на грудь Растуса — тонкое лезвие вибрировало. Казалось, на грудь патрону присела черная стрекоза.

Вдруг Маркус трижды вскрикнул, словно в экстазе:

— Арзран! Арзран! Арзран! — и добавил ослабевшим голосом: — О, великий!

И тут Флавий понял, что спит — крепко и, видимо, уже давно. А комната, патрон на ложе, догорающий очаг, бормочущий жрец — все это ему снится. Не бывает наяву такого света, таких людей. С каждым движением пропорции жреца нарушались. Длинные руки при коротком горбатом теле, огромный выпуклый череп… Маркус не был стройным красавцем, но и никогда не казался уродливым карликом, как сейчас.

Флавий попытался поднять руку, но она лежала на колене неподвижная, непослушная. Попытался окликнуть Маркуса, хотя бы прочистить горло — но не смог издать ни писка. Оставалось сидеть и слушать безмолвие, потому что и жрец теперь тоже умолк.

И тут губы Флавия сами собой шевельнулись, и кто-то сказал его голосом:

— Благословение Солнца с тобой, раб наш Маркус! Передай своему патрону, чтобы он отправлялся в Скогар, к тамошним колдунам. Там он вернет здоровье и получит войско.

Маркус простерся перед Флавием ниц.

— Корабли в Скогар уже не ходят, повелитель.

— Пусть делает как сказано. Он найдет корабли и переберется через море. Здесь же вас ждет гибель.

Договорив это, Флавий потерял сознание.

В себя он приходил медленно: чудилось, что его утащили глубоко под воду, и теперь он всплывает. Наконец зрение прояснилось. Он обнаружил, что едва не сполз с лавки. Дрова в очаге горели ярко, стены и не думали качаться, и черный кинжал лежал неподвижно на неподвижной груди. Из оставленной им длинной царапины тоненькой струйкой сочилась кровь.

Маркус, снова ставший собой, склонился над Растусом. Тот по-прежнему был без сознания, но в его позе и выражении лица не осталось принужденности. Он дышал глубоко, свободно. Черты лица разгладились, рот закрылся. Только у правого уголка губ сохранилось напряжение, болезненный мышечный зажим.

Маркус взял кинжал:

— Всё. Теперь твое дело — наблюдать. И я бы посоветовал привязать его к кровати.

— Вот как? А что может случиться?

— Откуда я знаю? Ладно. Пойду вздремну. Нелегкое это дело — беседовать с Арзраном. Ты меня не беспокой до завтра, хорошо?

Флавий почувствовал укол обиды. Его использовали, а теперь закрывают перед носом так заманчиво приоткрытую дверь.

— Кто такой Арзран?

— Первый из прислужников Солнца, — откликнулся Маркус. — Только дураки обращаются к божеству напрямую по любому вопросу. Солнце освещает всю землю, и ему прислуживают местные духи и божества. За север по эту и по ту сторону моря отвечает несколько духов, в том числе Арзран. Он же, насколько я знаю, ведает и Скогаром, куда нам велено отправляться. Я вас еще познакомлю, а пока — до завтра, ученик.

— В Скогар? К дикарям? Через море? Зимой? Тебе не кажется, что над нами посмеялись?

На памяти Флавия Маркус всегда был весел. Сейчас же от одного взгляда на его осунувшееся лицо сделалось не по себе.

— Давай-ка я дам тебе первый урок, ученик. Не хочешь умереть скорой мучительной смертью — не иди против воли божества. — И он вышел, оставив Флавия наедине с неподвижным патроном.

Флавий выглянул в коридор и поманил ожидавшего распоряжений Севира:

— Глаз с патрона не спускай. Свяжи ремнями. Если что — зови меня.

А сам ушел к себе, хлебнул вина, чтобы расслабиться, и улегся под меховое покрывало. Сон не приходил. Руки-ноги гудели, сердце колотилось слишком сильно, и всего его переполняло желание двигаться, лучше всего — бежать. В голову лезли глупые детские страхи. Флавий так и не понял, взял его Маркус в ученики или нет, но после знакомства с Арзраном не был уверен, что хочет становиться жрецом. Похоже, Арзран — патрон почище Растуса.

А этот их Скогар — холодная лесная дыра за Студеным морем. Совсем не то место, где Флавий предпочел бы отсиживаться. Впрочем, будь что будет. На все воля патрона, который, может быть, еще и не оклемается.

Через две недели после того, как легионеры империи разбили либертинов, Ансельм предстал перед посланцем императора в Ольми господином Моларисом. Тот прибыл в Чару от королевского двора, где решал дипломатические вопросы, ставшие особенно щекотливыми с тех пор, как сначала враги империи, а потом и имперские войска проникли на территорию свободного королевства.

Они встретились в захваченной крепости, в зале совета. Ансельм стоял в полном доспехе, спокойный, прямой — образец воина. Однако Моларис смотрел на него с сомнением:

— Я прочитал ваше донесение. Ваше предложение не имеет смысла. Ваши легионы ждут в империи, как и вас. Либертины разбиты, что же вам еще нужно?

— Есть сведения, что Растус бежал в Скогар.

— И поэтому я должен направить туда вас? Как вы это себе представляете? Разумеется, мы будем искать возможности вернуть мятежников в империю. Путем переговоров. А вы хотите вторжения в Скогар? Вы же понимаете, что это невозможно. Невозможно и отправить вас туда как частное лицо.