Дети Солнца (СИ) - "Гаранс" - Страница 18

— Скъегги многое рассказал мне про меня самого. Он видит людей насквозь.

— Это не значит, что он не врет.

Растус развернулся к нему всем корпусом:

— Да ты понимаешь, что я тебе говорю? Или еще не проснулся? Сила, которой пользуются скогарские колдуны, и сила, которую получают жрецы в храмах Солнца, — одна и та же. Только здесь, в Скогаре, она без хозяина. Ведь к этому стремились либертины. Бесконечный источник — бери сколько хочешь. Да ее из воздуха можно тянуть. Колдун показал мне, как это делается.

Он легко перескочил поваленный ивовый ствол и снова обернулся к Флавию:

— Нет, подумать только! В империи высшие чины получают от жрецов Солнца великое благословение, напитываются его силой и творят его волю. Я сам много лет благоговел перед одним таким сосудом, наполненным силой божества. Перед Ансельмом Плусским. Воин Солнца, один из его прекраснейших лучей — чем он отличается от Скогарских колдунов? Тем, что получил силу в храме? Мы утрем нос Ансельму. Здесь целая богиня растворилась! Я наберу творящей силы больше, чем могут получить жрецы любого храма. Вот тогда мы посмотрим, куда всё повернется.

«То, что тебе очень хочется во что-то верить, не значит, что так оно и есть», — подумал Флавий, но вслух ничего не сказал. Он боялся сейчас патрона как никогда.

— Слушай, — говорил Растус, и глаза его лихорадочно блестели. — Я подозреваю… нет, я уверен, что Ансельм потащился за мной сюда. Я иду в леса за силой, а ты остаешься у Гисли. Постарайся разведать, где Ансельм, сколько при нем людей. Узнай его планы. И еще узнай, нет ли здесь поблизости тех, кто использует силу.

— Так я остаюсь здесь один? — спросил Флавий.

— С тобой будет Магда, а при ней два воина, — молодой, неузнаваемый Растус одарил его широкой улыбкой. — Слушай. Я знаю, что у тебя интрижка с моей Магдой. Я вас не виню — сам бросил ее надолго.

Флавий оторопел. Да уж, сегодня день откровений. Сказать, что ли, что они с Магдой нексумы? Он передернулся, представив, в какую ловушку мог бы попасть со своей откровенностью.

А Растус продолжал:

— Тебе, конечно, всё это не важно. Не одна, так другая. Женщины на тебя падки. К тому же ты не брезгуешь даже самками отребья. А я… Я просто люблю Магду. Я надеюсь, ты сохранишь ее в целости. Что до постели… Я не могу запретить вам развлекаться. Но береги ее для меня, хорошо?

Флавий попробовал перевести это в шутку.

— Вижу, вы и правда поправились, патрон. Раз заговорили о женщинах.

— Могу я доверить тебе мою женщину? — настаивал Растус.

— Я… сохраню Магду, обещаю, — Флавий поклонился так истово, что чуть не потерял равновесия.

— Хорошо. Я на тебя надеюсь. А теперь иди, мне надо побыть одному.

Весь день Флавий провел в раздумьях — бесполезных, потому что всё решил сразу. Когда они вернутся в империю, он заставит Магду покинуть Растуса. Флавий станет помощником жреца и купит себе дом где-нибудь на берегу теплого моря. Огромный дом, увитый глициниями. С просторным солнечным садом. И все эти колдуны и властители забудутся, как страшный сон. Высокое пламя, неужели это когда-нибудь сбудется?

А пока — что ж, его ждет отдых с любимой женщиной — что может быть лучше?

Вскоре радость Флавия сменилась тоской и раздражением. С отъездом Растуса все проблемы только откладывались — сиди и думай о том, как раньше или позже они навалятся на тебя скопом.

Обряд кор нексум требует сильных чувств от обоих участников. В свое время отчаяния Магды, брошенной Растусом, хватило, чтобы навсегда прилепиться к Флавию. Она пыталась убить свою привязанность к патрону через связь с красивым ничтожеством — ведь что такое Флавий в сравнении с Растусом? А теперь Растус тянет ее назад. Любит он ее, как же! Просто ему нужна женщина, а кроме Магды здесь больше ноблесс нет!

И зачем только Флавий во всё это полез? Только ли из тщеславия?

Флавий вырос в провинции, в тесном доме, среди множества братьев и сестер, которым вечно был что-то должен только потому, что они появились на свет из того же лона.

С девушкой в тех местах можно общаться только на глазах ее родителей. Прогулка за ручку по улице — и о вас судачит весь город. Один визит в дом — и тебя считают женихом.

Когда Флавий попал в большой город, его очаровали простота и свобода, с какой там относятся к семейным связям и к любви. Уединиться для любовной игры — все равно что выпить вместе по бокалу вина.

Несколько лет он менял партнерш и партнеров, следуя мимолетным желаниям. И думал, что не способен на долгую влюбленность. Вернее, попросту любит весь мир.

Только на войне он понял, чем хороши спокойная, прочная привязанность, уверенность, что тебя не бросят, не предадут. Тогда-то он и подумал о кор нексуме. Да, был наивен. Кор нексум не защищает от предательства, а вынуждает с ним смиряться. С сотнями мелких предательств — и партнера, и собственных. И всё же он получил что хотел. Они с Магдой перемешались воспоминаниями, переплелись чувствами. Не просто нуждались друг в друге — были друг другом. И без этого Флавий не выдержал бы тягот последних месяцев.

Так он успокаивал себя.

Между тем дни в опустевшей усадьбе тянулись хмурые, однообразные. Свет убывал. Тьма к полудню сменялась вязкой серостью, а после обеда возвращалась.

Зато сны приходили живые и яркие, как само счастье. Флавию всё чаще снилась Плусия, благодатнейшая из провинций империи. И столица. В компании золотой молодежи он ехал верхом по белой песчаной дороге среди садов и дворцов к ласковому морю. Видел, как мерцает на зеленой воде солнечная дорожка, как темнеет от пота шелковистая шея скакуна. Слышал запахи йода и соли, тонких дамских притираний и конского пота.

Просыпался он с чувством утраты. Жаловаться, конечно, стоило только на себя: не реши он в свое время возвыситься через связь с мятежниками… Впрочем, у него было не так уж много способов подняться: примкнуть к либертинам или стать прихлебателем какого-нибудь светского бездельника. Без покровителя в империи ничего не добьешься, даже если тяжело работать всю жизнь. Надрываться Флавий не хотел и при этом слишком себя ценил, чтобы лизать чужие задницы. К тому же никто из золотых мальчиков или дев Плусии не взял бы его в нексумы, разве что в наложники или в шуты.

Гордость обходится дорого, но нет смысла высчитывать, стоит она тьмы и холода проклятого Скогара или нет. Все равно уже ничего не изменишь.

Когда стены дома начинали давить, Флавий брал коня и отправлялся на прогулку вокруг озера Глубокое или по дороге через лес к лагмановой усадьбе. Быстрый бег, промозглый ветер, снег, то секущий щеки, то оседающий на них водой. Туман и безмолвие. Слабый, жидкий свет. Одиночество, иллюзия свободы. Возвращение домой в совсем уже безвидной мгле, кружка горячего меда, яркий живой огонь.

Скоро навалило снега, и охотники Гисли стали учить Флавия ходить на лыжах. Флавий учился быстро, на третий день ему уже казалось, что ноги начинаются прямо под грудной клеткой, а на шестой день он чувствовал себя так, словно родился с лыжами на ногах. Размеренные движения рук и ног вводили его в транс, и он мог долго бежать по лесу, отдыхая от напряжения последних месяцев. После таких прогулок сладко ныли мышцы, а на душу нисходил покой.

Гисли посмеивался:

— Да ты, милый человек, прирожденный лыжник!

— Спорим, я уже сейчас обгоню любого твоего охотника? — спросил как-то Флавий.

— Мои охотники будут рады состязанию, — отвечал Гисли. — Сейчас народ собирается у лагмана, готовятся к празднику Середины Зимы. Там будут игры. Сходи, покажи себя.

Флавий ухватился за предлог попасть в дом лагмана. Он хотел, чтобы появление его выглядело как можно естественнее.

Здесь, в Скогаре, люди любили гостей и сами гостили подолгу, иногда месяцами. У лагмана собиралось много народу из разных земель. Никто не удивится, если и Флавий поживет там неделю-другую.

От дома Гисли до усадьбы лагмана три мили через лес и еще больше мили полями. Договорились, что Флавий отправится туда с пятью охотниками из дома Гисли. Сам же Гисли собирался на праздник к кузену, а тот жил далеко. В усадьбе оставались его мать, жена и три дочери. Флавий знал, что Магде с ними будет скучно. Он обещал ей возвращаться на ночь.