Бог Боли (ЛП) - Кент Рина - Страница 25

Напряжение в обоих университетах нарастает, и это очень похоже на холодную войну. Все три клуба собирают свои силы, и никто не знает, когда может начаться хаос.

Сегодня мне удалось убедить Джереми разрешить мне пойти в приют без охраны.

Он разрешил, только если охранники останутся снаружи, так что я не могу жаловаться.

Первое, что я делаю, как только прихожу, — бегу проведать Тигра. Я бегу трусцой к его клетке, ухмыляясь впервые за неделю.

— Скучала по тебе, малыш! Как ты...

Я останавливаюсь, когда на месте, где должен был быть Тигр, оказывается маленький хомячок.

Мое сердцебиение учащается, и я медленно отступаю назад. Гарри, который идет по коридору, замечает меня и подбегает.

— Где ты была, девочка? Мы соскучились по твоему лицу. — Он обнимает меня, и я отвечаю ему, все еще ошеломленная своей находкой.

— Я была занята в школе, — предлагаю я, когда он отстраняется. — Эй, Гарри, где Тигр?

— Тигр? — повторяет он. — А, Тигр, кот, которому ты позволила покататься на своем лице? Он ушел.

Я чуть не падаю в обморок, мои ноги делают шаг назад. Гарри хватает меня за руку и хлопает по лбу.

— Господи, я и мой рот. Под я «ушел» я не имею в виду «умер». Нет, нет. Я бы сказал тебе об этом, и мы бы устроили настоящие похороны и все такое. Он ушел, в смысле, его забрали.

— О.— Мое дыхание постепенно приходит в норму, но боль не утихает. Я рада, что он нашел любящего хозяина, но мне жаль, что я не смогла с ним попрощаться. — Ты знаешь, кто его забрал?

— Без понятия. Услышал об этом от доктора Стефани, когда ходил кормить его сегодня утром. — Он игриво потрепал меня по щеке. — А теперь выкладывай фактическую причину твоего отсутствия. И не говори мне ерунду про «занята в школе». Ты уехала на косметический семинар, не взяв меня? Мне нужны подробности о том, где ты делаешь процедуры для лица, потому что, Боже мой, ты не только выглядишь как куколка, но и кожа у тебя как у куколки.

Я улыбаюсь.

— Тсс, никому не говори о косметическом семинаре. Это будет наш маленький секрет.

— Я так и знал. Эта маленькая сучка, клянусь. — Он дразняще щиплет меня за щеку.

— Возьмешь меня с собой в следующий раз?

— Может, сначала отпустишь меня? — Я смеюсь.

— Нет, пока ты не пообещаешь. Только мы вдвоем, чтобы никто из остальных не узнал секрет.

В один момент я смеюсь над выходкой Гарри, а в другой меня оттаскивают назад, схватив за талию.

Я ударяюсь о твердую грудь, когда надо мной нависает всепоглощающее присутствие.

Пальцы Крейтона впиваются в ткань моего платья на талии, как будто он намеревается сжечь его и выгравировать свои отпечатки на моей коже.

Я поднимаю голову, чтобы разглядеть его лицо. Ни следов крови, ни копоти, ни загрязнений на его преступно привлекательных чертах.

Зато есть тьма, медленная, кипящая, которая может превратиться в ураган.

Несмотря на мое решение держаться подальше, в моем животе порхают злобные бабочки, намереваясь поглотить меня изнутри.

Несправедливо, что он одет в свои обычные джинсы и толстовку, но при этом выглядит прямо как с показа мод. Еще более несправедливо, что он обладает суперспособностью завладевать моим вниманием, даже не пытаясь.

— Она сказала отпустить ее. — В его глубоком голосе слышится нотка гнева, и я вздрагиваю, хотя он направлен не на меня.

Гарри, который вынужден отпустить меня, кажется, не замечает напряжения и просто таращится на него.

— О боже, привет, красавчик. Не знал, что ты вообще-то разговариваешь. А мы скучали по тебе всю эту неделю! Погоди-ка, ты приходишь только ради Анни?

Мои губы раздвигаются. Только не говорите мне, что Крейтон не был в приюте, когда меня не было рядом?

Вместо того, чтобы ответить ему, Крейтон тащит меня за собой в маленький уголок, который я использую в качестве офиса, оставляя Гарри позади.

— Приятно было пообщаться! — кричит он позади нас. — И не забывай о нашей сделке, Анни, иначе я принесу тебя в жертву Иисусу и начну называть тебя Никой.

— Не смей! — я смотрю на него через плечо.

Он только гримасничает, ухмыляется, затем формирует пальцами дырочку и вводит и выводит из нее указательный палец другой руки.

Мои щеки пылают, когда Крейтон заталкивает меня в комнату и захлопывает за нами дверь.

Вся неловкость забывается, когда его грудь прижимается к моей.

Мои ноги шатаются назад, пока я не ударяюсь о стену. Я открываю рот, чтобы заговорить, но даже это прерывается, когда он хватает меня за руки и бросает их над моей головой на стену.

Глубокий тембр его голоса отражается от моей кожи, когда он шепчет слишком близко к моему лицу:

— Я собираюсь задать тебе несколько вопросов, и ты ответишь на них, Анника. Солжешь мне, и будешь наказана. Все ясно?

Анника

Чем дольше я смотрю в глаза Крейтона, тем больше мое дыхание сбивается и разлетается на осколки.

Суровые глаза.

Полностью лишенные эмоций глаза.

Я всегда видела его отстраненным, с ледяной жидкостью в венах вместо крови, но это первый раз, когда я увидела это воочию.

И этот лед? Сейчас он просачивается под мою кожу и прижимается к моей самой темной части тела.

— Мы, блядь, разобрались, Анника? — Смертоносный звук его голоса бьет по моей коже, как хлыст.

Я не могу сдержать ни легкого толчка в плечи, ни сухости в горле, несмотря на мои попытки выстоять.

Сглотнув, я медленно киваю.

— У тебя есть голос. Используй его.

Чайковский.

Поговорите с этим парнем, потому что он не имеет права звучать так раздражающе сексуально, когда он властный и контролирующий.

— Да, — пробормотала я и попыталась улыбнуться. — Теперь ты можешь меня отпустить?

— Брось эту гребаную привычку улыбаться, когда тебе некомфортно. Ты не чертова кукла.

Откуда... черт возьми, он это знает?

Я так отточила свою фальшивую улыбку, что никто не может прочесть ее, так почему он может?

Это действие стало настолько подсознательным, что я больше не обращаю на это внимания.

Так почему же он?

Облако неодобрения окутывает его, как вторая кожа, когда он прижимается ближе, прижимаясь всем телом к моему.

— Скажи мне, Анника. Почему ты не ответила ни на один мой звонок или сообщение?

Моя грудь наполняется плотским желанием, которому даже я не могу дать название, и мне приходится прочистить горло, чтобы говорить.

— Знаешь, после пожара произошло некое безумие, и Джереми как бы конфисковал мою свободу.

— Он не конфисковал твой телефон, по которому ты прекрасно общалась со всеми, кроме меня.

Черт.

Учитывая его характер, я была уверена, что он не станет заострять внимание на этой детали, поэтому не думала об этом.

Очевидно, зря.

Его пальцы впиваются в мягкую плоть моих запястий, а насыщенный тембр его голоса становится еще ниже.

— Ответь мне.

— Неприятно, когда тебя игнорируют, не так ли? — я отклоняюсь, хватаясь за свое самообладание окровавленными пальцами.

— Не издевайся надо мной.

— Что? Я не знала, что только у тебя есть привилегии на игнорирование. Я решила попробовать и посмотреть, каково это, и могу с уверенностью сказать, что твоя реакция отстойная. Может, продолжу, если будет настроение. И еще, ты можешь говорить, не прикасаясь ко мне?

Он прижимает меня крепче, не только игнорируя мою последнюю просьбу, но и делая прямо противоположное. Меня атакует его потустороннее присутствие, поразительное тепло и притягательный запах, и я пытаюсь не поддаваться его влиянию.

Шансы на успех? Отрицательные.

— Во что ты сейчас играешь, little purple?

Мое сердце и разум воюют в поисках подходящей реакции на его слова. Какая-то часть меня хочет выйти из этого фарса, избавить всех от проблем и зарыться в своем пузыре.

Но другая часть, та, что дрогнула от прозвища «little purple», вцепилась в меня когтями, требуя освобождения.