Астрид - хозяйка Рождества (СИ) - Лерн Анна - Страница 35

— Но зачем ей это??? — Сесиль недоуменно взглянула на меня. — Этот ребенок не имеет никаких прав и не сможет претендовать на наследство и, тем более, на титул! Ей было бы проще забыть о его существовании.

— Если он не является единственным наследником, — сказал герцог и, переглянувшись, мы уставились на него.

— Он не может быть единственным наследником, потому что, есть Валентин! — сказала я, чувствуя, что в этой истории явно что-то не сходится.

Эрлинг пожал плечами, но взгляд его стал еще задумчивее.

Малыш всхлипнул и тоненько заплакал, сдвинув золотистые бровки.

Я вытащила его из корзины и принялась аккуратно укачивать, усевшись в кресло возле жарко пылающего очага.

— Сесиль, вскипяти молоко, похоже, малыш голоден.

— Вам идет материнство, графиня.

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Эрлингом. Герцог смотрел на меня так пристально, что мои щеки моментально вспыхнули, и я отвернулась. Он будоражил мою душу.

— Не хватало еще запаха детских пеленок в моем доме! — привидение маркиза возмущенно потрясало руками, летая из угла в угол. — Эти бесконечные вопли и крики сведут с ума кого угодно!

— С ума сводят твои бесконечные стенания, Харальд! — прикрикнула на него Кристайн и указала на кресло. — Примости свои бестелесные мощи и слушай, что я узнала! Эйрик! Тебя это тоже касается!

Смотревший в окно герцог, медленно развернулся и лениво протянул:

— Что еще случилось в этом хаосе? Кто-то снова пытался убить нашу Астрид или она вызвала кого-то из моих потомков на дуэль?

— Прекрати ерничать! — маркиза указала ему на второе кресло. — Кстати, твой потомок уж очень странно поглядывает на графиню. Все-таки она нравится ему.

— Это твои несбыточные мечты, — хохотнул Харальд, но она отмахнулась от мужа и сказала:

— Итак, вот, что мне удалось узнать у других призраков…

— Ты встречаешься с другими призраками?! — завопил маркиз, и его короткие волосы встали дыбом. — Как это понимать, ваша светлость?!

— Как хотите, так и понимайте, ваша светлость! — язвительно ответила Кристайн. — Я предлагала тебе наладить общение, и тогда бы ты не предавался нытью одинокими вечерами! В конце концов у нас есть некое… общество… Пусть и не совсем живое… Но все же. На таких встречах можно узнать много интересного. Харальд, ты отказался! Напомнить твои слова? «Что я забыл на этих пошлых собраниях дохлых аристократов?».

— А можно ближе к делу? — раздался нетерпеливый голос герцога. — Что там обсуждает дохлое собрание?

— Эйрик! — возмущенно протянула Кристайн. — Я тебя прошу, не уподобляйся маркизу! Значит так, оказывается, новоиспеченный граф Валентин — совсем не граф!

— Что это значит? — маркиз в изумлении приподнял густые брови. — Как это граф не граф? И кто тебе это сказал?!

— Сам граф Андор Расмуссен! — возбужденно прошептала маркиза и обвела их взглядом. — Он не может найти упокоение, пока творится такая несправедливость и вчера объявился среди собравшихся. Харальд, он, точно как и ты, стенает и капризничает… Я еле удержалась, чтобы не высказать ему все, что думаю!

— Господи! Кристайн! Давай уже свою историю! — взмолился маркиз и она продолжила:

— Оказывается, что Валентин не сын старого графа Говарда Расмуссена! Его супруга Тильда понесла от красавца конюха и, чтобы скрыть позор, рогатый супруг принял этого ребенка, как своего. Но! Он предупредил жену, что если его истинный наследник умрет, то все богатство достанется, либо его отпрыску, либо жене, которая передаст его своим отпрыскам. Даже бумага имелась! Кроме Андора все это передать было некому, так как у старого графа не было ни племянников, ни других, даже самых дальних родственников. Но после смерти Андора, нотариус, у которого была эта бумага, пропал при загадочных обстоятельствах и его место занял помощник.

— Ты хочешь сказать, что помощник в сговоре с вдовствующей графиней? — Эйрик внимательно посмотрел на Кристайн. — Тогда это многое объясняет. Они придумали новое завещание, отправили Астрид подальше, а теперь пытаются ее убить, чтобы ничего и никогда не могло помешать Валентину.

— А теперь и этот младенец! — воскликнул маркиз. — Если липовый граф и его матушка узнают, что он жив и находится у Астрид, чего можно от них ожидать?

— Да, чего угодно! Бедная девочка! — маркиза закружилась в ворохе своих юбок. — Как же вывести этих подлецов на чистую воду???

* * *

С появлением младенца наша жизнь кардинально изменилась. Бернард оказался крикливым и беспокойным ребенком, и мы постоянно нянчились с ним, чтобы он не орал. А орал он по каждому поводу. Оставаясь в одиночестве, когда был голоден, когда хотел пить, спать, когда не хотел спать, когда нужно было менять пеленки, когда ему что-то не нравилось и далее по списку.

Мы с Сесиль по очереди носились с ним, избавив тетушку Лонджину от забот, ведь на ней и так был весь дом. Но как бы оно ни было, я привязалась к малышу и уже не представляла жизни без его пухлых щечек и золотых кудряшек. В свободное время мы с баронессой продолжали шить игрушки и их стало настолько много, что можно было смело открывать небольшой магазинчик — товара хватило бы с лихвой.

Прошло несколько недель, и я начала понемногу выезжать на Ежевике, приучая ее к себе как к наезднице, а себя приучая уверенно держаться в седле. Было нелегко, но все же я делала некоторые успехи и каждый из них был для меня настоящей победой над своими страхами и неподготовленным телом.

На прогулки по окрестностям я всегда брала с собой Антона, который тоже учился ездить верхом, да и помня о странном нападении в лесу, я немного побаивалась объезжать Ежевику в одиночестве.

Парню очень нравилось учиться верховой езде и он быстро освоил, как правильно держаться в седле. Если бы он в свое время занимался конным спортом, то мог бы достичь больших успехов.

После того вечера, когда Эрлинг и Лукас принесли младенца, больше мы не виделись, и я подозревала, что, наверное, наше семейство надоело герцогу до чертиков и не могла осуждать его за это.

А холода все сильнее сковывали Дорвегию, оседая снежными шапками на величественных скалах и сковывая льдом прозрачные реки. Метели кружили над «Витт Миднат» и их тоскливые песни гудели в каминных трубах, но уют нашего дома, тепло очага и душевные вечера в кругу дорогих людей не давали холоду пробраться за стены имения.

Антон оказался очень сообразительным малым и додумался сделать нечто, похожее на коляску. Эта конструкция была довольно громоздкой, но все же оказалась удобной для использования — мы проводили много времени на кухне за рукоделием, и таскать за собой единственную тяжеленную люльку было еще тем испытанием. Деревянные колеса жутко грохотали, но в целом нам с Сесиль нравилось.

Я занялась рождественским венком, и с каждым днем количество искусственных еловых веточек увеличивалось. Тетушка Лонджина уже не удивлялась моим креативным идеям, только с интересом поглядывала на все, что мы делаем.

— На Рождество мы должны поставить в гостиной ель и нарядить ее — сказала я за обедом, и все головы моментально повернулись ко мне.

— Что это значит? — изумленно поинтересовался Нилс. — Как это «нарядить ель»?

— Мы украсим ее игрушками, красными бантами и белоснежными ангелочками! — радостно сообщила я и только сейчас вспомнила, что в это время ель еще не наряжали.

— Это конечно интересно… но ель в доме… — баронесса тоже посмотрела на меня с неким недоумением. — Откуда такое странное желание?

— А почему нет? — я вспомнила одну старинную легенду и решила руководствоваться ею.

— Вы знаете, что есть такое народное предание: когда Христос родился, понесли деревья ему подарки, яблоня — яблоки, вишня — вишни. Только елка не приближалась и плакала тихо, страшась уколоть Младенца. Но Он пожалел ее, сироту, и воздал ей игрушками и сластями. Разве мы не можем последовать примеру Христа?

— Ох, как интересно! — воскликнула Сесиль, всплеснув в ладоши. — Мне нравится эта идея!