Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Райс Энн - Страница 67

«Нет. Ты не понимаешь. В ту ночь ты едва не уничтожил во мне то, что так высоко ценишь сам! Я сопротивлялся тебе изо всех сил и даже не догадывался, что твоя власть направляет меня. Самое важное чуть было не умерло во мне! Ты едва не убил во мне страсть, способность чувствовать! Я чудом уцелел!»

«Но все уже позади. Твоя страсть, человечность – называй как угодно – по-прежнему живы в тебе. Иначе твои глаза не были бы сейчас полны слез, гнева и тоски».

Я ничего не мог ответить, только кивал. Наконец, пересилив себя, я заговорил: «Ты не должен так поступать со мной, лишать меня воли, подчинять своей власти…»

«Да, – мгновенно согласился он. – Я не должен. Моя власть натыкается на какую-то преграду внутри тебя и не может проникнуть в глубины твоей души. Там я бессилен. Но так или иначе, Мадлен стала вампиром. Ты свободен».

«А ты удовлетворен. – Я уже взял себя в руки. – Прости, я не хочу казаться грубым. Ты получил меня, я по-прежнему люблю тебя. Но я ничего не понимаю. Ты доволен?»

«Как же иначе? – ответил он. – Конечно доволен».

Я встал и подошел к окну. Угли в камине догорали, слабо светилось серое небо. Я услышал шаги Армана за спиной. Не поворачиваясь, я краем глаза видел в полумраке его неподвижный профиль. Мы стояли рядом молча, глядя на непроницаемую пелену холодного дождя, и слушали его шум – не монотонный и унылый, а бесконечно разнообразный: ручеек журчал в водостоке, крупные капли мягко ударялись о мокрую, блестящую листву, тоненькие струйки стекали по карнизу прямо передо мной – сотни звуков смешались в сыром ночном воздухе.

«Ты простил меня?» – тихо спросил Арман.

«Тебе не нужно мое прощение», – отозвался я.

«Оно нужно тебе, – возразил он, – а значит, и мне тоже». Его лицо было, как всегда, спокойно.

«Ты думаешь, она сумеет позаботиться о Клодии?»

«Не беспокойся. Лучше ее с этим никто не справится. Она, правда, сумасшедшая, но в нынешние времена этот как раз то, что нужно. Она и двух минут не может пробыть одна, она должна целиком отдавать себя близким. Казалось бы, у нее нет причин любить Клодию, но она любит – за красоту, за спокойное молчание, за внутреннюю силу и уверенность в себе. Они идеальная пара. Но им надо как можно скорее покинуть Париж».

«Почему?»

«Ты знаешь почему. Сантьяго и другие следят за ними с недоверием и подозрительностью. Они опасаются Мадлен, потому что не знают о ней ничего, а она о них – многое. Они никогда не оставляют в покое тех, кому что-то известно».

«А тот юноша, Дэнис? Что будет с ним?»

«Он мертв», – коротко ответил Арман.

Я был потрясен холодностью его слов.

«Ты убил его?» – еле выдохнул я.

Он молча кивнул. Его огромные темные глаза внимательно следили за моим лицом. Я даже не пытался скрыть изумление. Вдруг его рука сжала мою ладонь на подоконнике, и мое тело, словно подчиняясь его воле, повернулось и сделало шаг ему навстречу.

«Так было нужно, – тихо сказал он и добавил: – Нам пора…»

Он посмотрел в окно на улицу внизу.

«Арман, – прошептал я, – я не могу…»

«Следуй за мной, Луи, – ответил он. На подоконнике он обернулся. – Даже если ты сорвешься и упадешь на булыжник, твои раны заживут так быстро, что через несколько дней не останется и следа. Кости вампиров срастаются так же легко, как кожа. Помни об этом и ничего не бойся. Это совсем легко. Спускайся вниз сразу за мной».

«Что же тогда может убить меня?» – спросил я.

Арман снова обернулся.

«Разрушение твоих останков, – сказал он. – Разве ты не знаешь? Огонь, расчленение… солнечный свет. Вот и все. Шрамы и рубцы могут остаться, но тело восстановится. Ты бессмертен».

Я посмотрел вниз сквозь серебристую завесу дождя. Где-то там, под трепещущими ветвями деревьев, мигали огни пустынной улицы. Я разглядел мокрую мостовую, колокольчик на железном крюке перед воротами конюшни, побеги дикого винограда на каменной стене. Огромный, неповоротливый экипаж медленно проехал мимо дома. Свет слабел, улица засеребрилась, а потом и вовсе исчезла, словно ее поглотила ночная тьма. Вдруг у меня закружилась голова, и показалось, будто башня закачалась. Арман стоял на подоконнике и смотрел на меня.

«Луи, оставайся со мной сегодня», – вдруг прошептал он.

«Нет, – тихо ответил я. – Еще не время. Я не могу оставить их так сразу».

Арман отвернулся и взглянул на темное небо. Кажется, он вздохнул, я не мог расслышать точно.

Он снова сжал мою руку и сказал: «Ну что ж…»

«Дай мне время», – сказал я.

Он кивнул. Потом быстрым движением перекинул ноги через подоконник и исчез во мраке. Я замешкался, но всего на секунду, прислушиваясь к громкому стуку сердца, потом влез на подоконник и поспешил за Арманом, стараясь не смотреть вниз, в черную бездну.

– Я добрался до гостиницы незадолго до рассвета. В номере горели яркие газовые лампы. Мадлен спала в кресле возле камина, не выпуская из цепких пальцев иголку с ниткой. Клодия неподвижно стояла в тени папоротников у окна и смотрела на меня. В руке она держала гребешок, ее волосы сияли.

Я остановился на пороге гостиной. Сладкий, душистый воздух, полный роскоши и неги, обнимал меня, убаюкивал, околдовывал. Все здесь так отличалось от спокойного очарования Армана, от его комнаты в старой башне. Но привычный уют нашего номера почему-то встревожил меня. Я огляделся, точно попал сюда впервые, отыскал свое кресло, сел, закрыл глаза и прижал ладони к горячим вискам. Вдруг нежные губы Клодии коснулись моего лба.

«Ты был у Армана, – тихо сказала она. – Ты хочешь уйти к нему навсегда».

Я открыл глаза, взглянул на нее. Каким милым и прекрасным показалось мне ее лицо, как никогда близкое и родное. Я осторожно дотронулся до круглых щечек и чуть припухлых век, робко, но без неловкости или стыда, а ведь я не позволял себе таких вольностей с ночи нашей ссоры.

«Мы еще увидимся, не здесь, так где-нибудь еще. Я всегда буду знать, где ты!» – сказал я.

Руки Клодии обвились вокруг моей шеи, я закрыл глаза, спрятал лицо в ее чудесных волосах, осыпал бесчисленными поцелуями тонкую шею, хрупкие ручки, запястья, ладони. Она гладила меня по голове и лицу.

«Как хочешь, – повторяла она. – Как хочешь».

«Ты счастлива наконец? Этого ты хотела?» – умоляюще спросил я.

«Да, Луи. – Она прижалась ко мне еще крепче. – У меня есть все, чего я хочу. Но ты, ты знаешь, что нужно тебе? – Она силой заставила меня поднять голову, и мне пришлось взглянуть ей прямо в глаза. – Я боюсь за тебя – а вдруг ты совершаешь ошибку? Почему бы тебе не уехать из Парижа вместе с нами? – спросила она изменившимся голосом. – Перед нами весь мир. Поехали!»

«Нет, – отстранился я. – Ты хочешь, чтобы все было как прежде, как при Лестате. Но то время больше не повторится. Никогда».

«С Мадлен у нас все будет заново и иначе. Я вовсе не прошу вернуть прежние времена. В конце концов, именно я покончила с ними, – возразила она. – Но хорошо ли ты знаешь, что выбираешь?»

Я отвернулся. В неприязни Клодии к Арману и ее нежелании понять его было что-то упрямое и неясное мне. Я подумал, что она опять собирается заговорить о том, что он желает ее смерти; я не мог заставить себя поверить в это даже на секунду. Клодия не знала того, что знал я: Арман не мог желать ее гибели, потому что я этого не хотел. Но я понимал, что ничего не смогу ей объяснить, она подумает, что я слишком люблю его и слепо доверяю ему.

«Это было неизбежно с самого начала, и этого я хочу, – ответил я и словно поставил крест на ее сомнениях. – Только Арман может дать мне силу и мужество. Я больше не могу жить в тоске и в противоречии с самим собой. Я вижу только два пути: уйти к нему или умереть. Но есть еще одно объяснение, неразумное и нелогичное, но единственно верное…»

«Что же это?» – спросила она.

«Я люблю его», – ответил я.

«Да, это так. – Клодия задумалась. – Значит, ты и меня мог любить. Даже меня».

«Клодия, Клодия».

Я взял ее на руки и посадил себе на колени. Она прижалась к моей груди.