Печать правосудия (СИ) - Кочеровский Артем - Страница 25

— Не переживай, — Миха подкопил сил, встал на ноги. — Ни тебя, ни её Горинов больше не тронет. Не знаю, что ты там на поляне сделал, но мы все офигели от твоего трюка с артом. Горинов пальцев лишился, многим животы вспороло. Я уцелел, только потому что в отключке на земле лежал, волна мимо прошла. Так что не парься. Горинов воюет с теми, кого может победить.

— Как и ты.

Миха пожал плечами.

— Я бы на твоем месте Пауля не искал, — сказал он.

— Почему?

— Последнее, что он нам сказал, перед тем, как уйти, что Майоров — ссыкло и предатель. И вид у него был… страшный.

… … …

Возвращаясь в центр, я думал о Шумякине. В лучшем случае в кафе меня будет ждать Диана. Без скандала не обойдется. За те несколько часов, что я отсутствовал, она небось накрутила себя до предела. Страх ушел, пришла злость, обида. Одному богу известно, что она могла напридумывать. Самое безобидное — это скандал, пощечина и рапорт. Впрочем, я не удивился бы увидеть и Шумякина. Кажется, они неплохо ладили. Ей не составило бы труда позвонить и все рассказать. Чем бы мне это обернулось? Скоро узнаем.

На подходе к кафе я подумал, что Дианы могло там и не быть. Что мешало ей просто пойти в участок, тем более после случившегося?

Но она там была.

Чуть приподняв руки, я подошел к столу и сел:

— Привет.

— Привет.

Диана попила кофе из бумажного стакана. Это был уже второй.

— И ты не станешь кричать?

— Я, конечно, амбициозная, но не совсем идиотка, — она поставила передо мной стакан. — Взяла тебе капучино.

Неожиданно. За несколько часов она полностью справилась со своими эмоциями. Не тряслась и не озиралась по сторонам. Единственное, что отличало её от утренней Дианы, это усталость.

В окне промелькнул знакомый силуэт. Я проводил его взглядом. Заметил только куртку, громоздкие плечи, тяжелую походку, лысину. Он снова мне померещился? Гремлин?

Помедлив, я взял стакан:

— Спасибо.

— Извини, что я сорвалась, — она закинула прядь за ухо. — Это тебе спасибо.

Гремлин стоял у двери и смотрел в зеркало. Все ещё силен. Среднего роста, плечистый, весом за сотню, с двадцатилетней привычкой брить голову, чтобы не дать противнику лишнего преимущества. Он выбился в люди с самых низов. С улицы, через армейку вместо тюрьмы по головам местных рэкетиров к элитному отряду десантников, которые неофициально решали правительственные (да и не только) вопросы в разных частях света, но в основном СНГ. Боевой опыт, награды, ранения, которые делали его только сильнее. Гремлин умел убивать руками, но убивать силой было куда проще.

Что ж за ху*ня с ним случилась?

Он поморщился, опустил плечи, достал из внутреннего кармана фляжку. Открыл и понюхал. Дорогой коньяк поманил запахом. Десять лет в завязке. Несколько глотков помогут. Нет, бухать на работе — это перебор.

Да что с ним происходит?!

Гремлин закрутил фляжку, спрятал обратно. Почесал бороду, выпрямился, вышел из кабинета. Особняк Беляевых отличался вкусом и правильной дороговизной, без рюшек и прочей хероты, которая должна была впечатлять. В кожанке и черных ботинках он выглядел как брошенный комод в современном интерьере. Но кто ему хоть слово скажет?

— Тот-то! — пробормотал он и спустился на первый этаж.

— О, Гена, дарова!

У двери стоял Воск — начальник охраны одного из ближайших партнеров Беляева.

— Привет.

Гремлин пожал протянутую руку. Рукопожатие затянулось, Гремлин хотел разорвать его, но Воск сдавил ещё сильнее. Ах ты говна кусок…

Гремлин поднял глаза, увидел улыбку Воска.

— Сильный хват, дружище! Так держать!

— Пошел ты!

Гремлин вырвал руку, толкнул Воска в плечо.

— Все мы стареем, Гена, — сказал Воск в спину уходящему Гремлину. — Просто кто-то немного быстрее. Ах-ха-ха!

Гремлин прошел насквозь гостиную, чуть не сбил нянечку племянницы Беляева, вышел на улицу, прошел по газону вдоль стены коттеджа и рывком сорвал замок на двери с инструментами. Хлопнул деревянной дверью и остался в темноте.

Внутренний карман, фляжка, пять больших обжигающих глотков. Лучше? Немного.

Нужно было раскрошить ему морду и месивом протянуть по ковру. Такое бы он запомнил, и не только он. Суки за камерами тоже…

Гремлин до сих пор не мог поверить, что ублюдки из его же команды растрепали об этой херне. Два двадцатилетних дебилоида видели на камеры, как малолетка Майоров Никита сжал его руку с силой, от которой Гремлин едва ли не рухнул на колени. Эта запись теперь снится Гремлину в страшных снах. Там он потерян, обезоружен, подавлен. Вояка с двадцатилетним опытом межуется перед сопляком.

На следующий день об этом трещала вся его охрана. Через неделю выползло дальше. Воск и другие ублюдки подшучивают над ним.

Почему так случилось? Как он мог такое допустить?

И ведь эти шутки не закончатся. Кому как не Гремлину знать, что бывает с теми, кто проявляет слабость в их профессии. Он наказал обоих идиотов за камерами; следующий месяц им придется провести в больничке, но видеозапись никуда не делась. Прошлое не изменить. Из авторитетного охранника и солдата он превращается в посмешище.

Ещё пять глотков, звон пустой фляжки на полу, долгий горячий выдох.

Что делать дальше?

Беляев успокоился, потому что успокоилась Даша. Мелкий сучонок был прав. Девчонке всего-то нужно было — время. Она быстро найдет себе нового придурка, на которого будет орать и прыгать, раздвинув ноги. Иногда и то и другое одновременно. Беляев уже и забыл об этом Майорове, хотя Гремлин дважды напоминал.

Он вышел из коморки, достал телефон.

— Даша, привет. Да-да, это Гена — начальник охраны. Нет, ничего срочного, я просто хотел уточнить по поводу этого… как там его… Майорова. Нет, с ним ничего не случилось. Пока что. Помнишь ты говорила, что хочешь сломать ему жизнь? Чтобы он пожалел, что встретил тебя и всё такое? Тебе уже все равно? Но… Ты же говорила… Ага… Да, понял. Пока.

Даша бросила трубку. В голове у Гремлина зависла последняя фраза. «Мне всё равно. Делай, что хочешь».

Делай что хочешь… А ведь эту фразу можно трактовать по-разному…

… … …

Уж не знаю, что старший сержант Соколова написала в рапорте, но патруль мне прописали с двойным усердием. Теперь Шумякин отправлял меня на улицы через день, вот только моим напарником стал сержант Гобыль. Парень, мягко сказать, не семи пядей во лбу. Недавно ему стукнуло двадцать четыре лет.

За годы службы он приноровился и неплохо делал свою работу. Без лишней инициативы и самодеятельности. Гобыль был мастером по ловле мелких хулиганов, воришек и нарушителей спокойствия. В его руки, как правило, попадали несовершеннолетние пацаны лет по тринадцать-четырнадцать. Одни отделывались предупреждениями, другие попадали на протоколы.

С Гобылем время коротать было тоже лучше, чем со Скором. Старик по-прежнему донимал меня своими шаолиньскими техниками и воодушевляющими фразами. Этому не было конца и края.

Почувствуй силу, обуздай силу, влейся в поток колебаний… Заколебал бля. Единственное, что я действительно тренировал у Скора, так это терпение.

Шумякин понимал мои мучения, но не сдавался. Так и продолжал водить меня к пенсионеру-печатнику, а в добавок, чтобы я не слишком скучал, засунул меня в сержантскую группу. Полагаю, официально меня туда не оформляли. Шумякина такие мелочи не интересовали. Теперь я регулярно ходил в патрули, посещал некоторые занятия, а также физическую подготовку. Работал, так сказать, на полставки с подрастающим будущим ОБНИС. Соколова и её сослуживцы получали опыт, навыки, образование, чтобы спустя десяток лет занять на места Шумякиных, Коломовых и других звездных дядек.

В отличие от сержантского состава, я жил в ОБНИС. Шумякин не согласился отпустить меня домой, потому что я находился под какой-то там секретной программой. Ну а раз я всё время был на месте, то и на занятия обычно приходил пораньше. Скука одолевала. Так же случилось и перед мои первым занятием по физ подготовке.